Дженнифер Блейк - Дерзкие мечты
— Да, конечно, — заверила ее Джолетта и постаралась улыбнуться, избегая, впрочем, смотреть на синьору Перрино. Ей захотелось рассказать кому-нибудь обо всем. Нет, лучше тому, кому судьба Вайолетт и Аллина была так же интересна, как ей, тому, кто знал их историю. Ей хотелось поговорить об этом с Роуном, услышать, что он скажет.
Во флаконе осталось немного жидкости золотистого цвета. Дрожащими пальцами Джолетта попробовала открыть пробку. Она не поддавалась, словно срослась с флаконом за долгие годы, пока ее не открывали. Горя желанием поскорее вдохнуть заключенный внутри аромат, Джолетта удвоила усилия, стараясь в то же время не испортить флакончик, и наконец ей это удалось.
Она осторожно поднесла флакончик к лицу и сделала глубокий вдох. Розы
— доминирующая нота. Флердоранж. Мускус. Амбра. Нарцисс. Ванильная орхидея. Фиалки. Нежные, теплые, хорошо знакомые, но кажущиеся экзотичными в таком сочетании запахи составляли неповторимый аромат этих духов.
Джолетта невольно поразилась их устойчивости. По ее представлениям, духи должны были измениться, выдохнуться от времени. Наверное, этого не произошло, потому что все составные части были чистыми и натуральными, а не синтетическими, полученными химическим путем и быстро распадающимися, что так часто используют в современной парфюмерии. А еще потому, что ожерелье долгие годы хранили хорошо спрятанным в темном месте.
Прелестный запах искусно подобранных компонентов, вызывающий в памяти образы давно прошедшей моды… Но это были не «Ле жардин де кор».
Джолетта еще раз вдохнула. Нет, это не те духи, которые они ищут. Роза, оранж, мускус, амбра, нарцисс, орхидея, фиалка… Здесь нет жасмина. Нет сирени.
Медленная, едва заметная улыбка тронула губы Джолетты. Ну, конечно! Как они все глупы! Теперь она поняла. Все поняла про формулу духов и про то, где ее искать. Она все время была рядом, но Джолетта не распознала ее, потому что ожидала невозможного, ожидала чуда — в силу странного свойства человеческой натуры, заставляющего желать чудес, и вопреки всему, что она знала о развитии парфюмерного дела.
Но она поняла и еще кое-что. Слезы невольно полились у нее из глаз, но на губах при этом играла улыбка. Джолетта всхлипнула и покачала головой.
— Вы уверены, что с вами все в порядке? — обеспокоенно спросила синьора Перрино.
— Да, все нормально, — ответила Джолетта. — Я просто… я думаю кое о чем.
Она на мгновение сжала в руке ожерелье, затем протянула его синьоре Перрино.
— Большое спасибо вам за то, что вы показали мне его, но оно мне не принадлежит. Скорее всего оно было заслужено вашей семьей или, может быть, подарено в знак большой благодарности.
Пожилая женщина взяла тяжелое ожерелье.
— Вы уверены, синьорина?
— Да, — ответила Джолетта. — Совершенно уверена.
Когда Джолетта появилась в парфюмерном магазине, он еще работал. Для такого позднего времени, близкого к закрытию, торговый зал выглядел довольно оживленным: у прилавков покупатели рассматривали витрины, кассирша оформляла чеки двум женщинам, по виду типичным туристкам. Джолетте магазин показался красивым и уютным; из приоткрытой двери задней комнаты, где изготовляли духи, как бы приветствуя ее, доносились не меньше дюжины разнообразных ароматов.
Она хотела прийти в магазинчик пораньше, но после долгого перелета через Нью-Йорк и Атланту, с задержками в обоих аэропортах, так устала, что, добравшись до своей квартиры, свалилась замертво и проспала двенадцать часов. К тому времени, когда она с трудом заставила себя встать, распаковать чемодан, привести себя в порядок, прошло почти полдня. Еще несколько часов заняли изыскания в университетской библиотеке в области русской истории вообще и Крымской войны в частности.
Джолетта приветственно помахала рукой, пройдя через торговый зал и заднюю комнату во внутренний дворик. Ей показалось, что с тех пор, как она была здесь в последний раз, прошла целая вечность и все неуловимо изменилось, хотя разум подсказывали, что изменилось лишь ее восприятие. Еще ей казалось, что после того, как она начала разгадывать тайны Вайолетт, тоже прошла вечность, и ей не терпелось убедиться в правильности своих догадок.
После разговора с синьорой Перрино Джолетта сразу решила прервать свое путешествие. Она поехала в гостиницу, быстро уложила вещи, оставила записку гиду и на такси отправилась в аэропорт. Роуну она тоже хотела написать записку и кратко рассказать о своих открытиях, но гостиничный служащий объяснил ей, что это невозможно, поскольку синьор Адамсон уехал из гостиницы рано утром, не оставив адреса для пересылки почты, сказав только, что возвращается домой, в Нью-Йорк.
Джолетту несколько расстроило это сообщение. Она не давала ему повода думать, что хочет его отъезда; во всяком случае, то, что он даже не зашел попрощаться с ней, стало для нее полной неожиданностью. Наверное, он наконец поверил, что не нужен ей. Теперь оставалось лишь радоваться. Поскольку она сама этого хотела, глупо чувствовать себя несчастной и подавленной.
Джолетта по-новому оглядела сад во внутреннем дворике. Сейчас ей показалось, что в нем есть что-то неуловимо итальянское — это сводчатая галерея с колоннами, фонтан, решетка, увитая виноградной лозой, и декоративная олива в таком уголке, где настоящая не вынесла бы недостатка света. Она тряхнула головой и стала подниматься по внутренней лестнице наверх.
Бросив сумку в гостиной Джолетта сразу прошла в спальню Мими. Она совершенно определенно знала, чего хочет и где это следует искать. Подойдя прямо к комоду с архивом Мими, Джолетта пошире распахнула наружные дверки и выдвинула левый верхний ящик. Здесь, как она помнила, на самом дне долгие-долгие годы лежал пакет с поблекшими фотографиями, стеклянными негативами и дагерротипами.
Вытащив пакет, Джолетта положила его на кровать и развязала ленточку цвета слоновой кости. Она бережно перебрала содержимое пакета и наконец нашла то, что искала. Это была фотография, сделанная, судя по покрою одежды, примерно в конце 1870-х — начале 1880 годов. На ней Вайолетт Фоссиер стояла у дверей парфюмерного магазина со своей помощницей по правую руку — обе с прическами «помпадур», в наглухо застегнутых английских блузках с длинными рукавами и в юбках с турнюрами до самой земли. Слева от Вайолетт стоял мужчина, а над ним можно было рассмотреть вывеску аптеки, которая существовала в соседнем доме до самой смерти ее владельца перед Первой мировой войной, за несколько месяцев до того, как умерла Вайолетт. На вывеске значилось: «Джованни Редаэлли».
Мужчина рядом с Вайолетт отвернулся от объектива, словно не особенно заботился о точном запечатлении своего облика. Он был широк в плечах, хорошо сложен, красив — по моде прошлого века с бакенбардами и пушистыми усами. Одетый в темный костюм, мужчина держал в руках перчатки и тросточку; голову его прикрывала низкая шляпа с широкими полями, оставлявшими глаза в тени. Он смотрел на Вайолетт, и хотя лицо его было наполовину скрыто полями шляпы, а пожелтевшая от времени фотография имела крупнозернистую фактуру, видно было, что его взгляд полон обожания.
