Татьяна Булатова - Три женщины одного мужчины
– Это не Нютька, – автоматически исправила бабку Вера. – Это Экзюпери.
– Летчик? – блеснула эрудицией Кира Павловна и хотела было сослаться на «Три тополя на Плющихе» – свой любимый фильм, но потом передумала и, пошевелив губами, задумчиво произнесла: – Какая, хрен, разница?
– Уже никакой, – согласилась с ней Вера и помогла бабке забросить на кровать ноги, параллельно отметив, что трехкопеечную монету Кира Павловна засунула под подушку, видимо, подозревая внучку в самых низких намерениях. – Спи.
– Свет не выключай! – прокричала ей вслед бабка и старательно, как в детском саду по команде воспитателя, закрыла глаза, чтобы ровно через секунду вернуть Веру обратно: – А где Мотя?
«Черт его знает, где твоя Мотя!» – хотела прокричать из зала внучка Киры Павловны, но в присутствии покойника это делать было неловко, и она пока еще спокойно ответила:
– Не знаю.
– Мотя! Мотя! Мотя! – стала звать кошку неуемная бабка, и в ночной тишине голос ее зазвучал, как сигнал второго пришествия.
Вера крепилась и нарочно не подавала признаков жизни, предполагая, что, как только она себя обозначит, Кира Павловна потребует срочно найти пропавшую кошку.
– Мотя-Мотя-Мотя-Мотя! – продолжала голосить встревоженная пропажей бабка, привыкшая к тому, что кошка спит у нее в ногах.
Наконец Вера не выдержала и выдала себя с головой:
– Бабуля! Ну хватит! Ну зачем тебе сейчас эта кошка? Ну спряталась она где-нибудь и сидит. Сама же видела, сколько людей сегодня было!
– Это ладно, Вера, спряталась! А если в подъезд прошмыгнула? Сходи, Верочка, посмотри.
– В подъезд?!
– В подъезд, в подъезд. – Голос Киры Павловны стал ласковым. – Сходи, посмотри, чай, не убудет от тебя. Только выгляни, даже не одевайся.
– Никуда я не пойду, – отмахнулась от назойливой бабки Вера и повернулась на другой бок.
– Тогда я пойду! – объявила Кира Павловна, и по звуку пружин Вера поняла, что та всерьез намеревается инспектировать подъезд.
Дочь Вильского с надеждой посмотрела на лежавшего в гробу отца, поднялась, поминая всех, кого можно, и потащилась к бабке в комнату.
– Ты что? Нарочно?
– Нарочно! – закряхтела Кира Павловна и попыталась сесть в кровати, но не удержала равновесие и бухнулась обратно.
– Лежи, хулиганка, – пригвоздила ее взглядом к постели Вера и пошла с ревизией по квартире: кошки нигде не было. «Хоть бы сбежала, – молилась про себя внучка Киры Павловны и радовалась, что пропажа никак не обнаруживается. – Баба с возу – кобыле легче», – думала Вера и заглядывала во все укромные уголки квартиры, причем почти в каждом она обнаруживала приметы Мотиного существования.
Пока одна искала, другая из своей комнаты пыталась руководить поиском пропавшей кошки:
– Под ванной посмотрела?
– Посмотрела. Нет.
– А на холодильнике?
Вера для бабкиного успокоения проверяла даже содержимое холодильника, хлопала дверкой и торжественно объявляла:
– Там тоже нет!
– У отца посмотри! – определяла новую точку маршрута Кира Павловна и тревожно прислушивалась к внучкиным шагам. – Нет?
– Нет, – ворчала падавшая от усталости Вера.
– А в гробу?
– Чего? – от неожиданности Вера даже стала заикаться, но на всякий случай заглянула: разумеется, там кошки не было тоже. – Хватит! – наконец не выдержала Вера и решительно направилась в бабкину комнату. – Ты вообще понимаешь, завтра – похороны, а мы вместо того, чтобы хоть немного отдохнуть, ищем эту бешеную кошку. Вот зачем она тебе? – взмолилась молодая женщина и с размаху плюхнулась на кресло, стоявшее рядом с темной комнатой.
– Злая ты! – обиделась на внучку Кира Павловна, но бодрости духа не утратила и даже умудрилась разглядеть за спиной у Веры неплотно закрытую дверь в темнушку. – В чулане посмотри…
– Сама смотри, – огрызнулась измученная безрезультатным поиском внучка и в доказательство своей несгибаемой воли даже забралась с ногами на кресло.
– Я не могу. – Коварство Киры Павловны не знало предела.
– Это почему же? – подозрительно посмотрела на нее Вера.
– Ноги не ходят. – Бабка скрестила на груди руки и приняла позу, идентичную той, в которой в соседней комнате лежал ее покойный сын.
В гневе Вера вскочила с кресла, резко отодвинула его в сторону (откуда взялись силы?) и рванула дверную ручку. Кошки там не было.
– Нет! – заорала она на бабку.
– Смотри лучше! – скомандовала та и приподнялась на локте, пытаясь разглядеть, что там внутри. – Мотя-Мотя-Мотя-Мотя! – как умела ласково, запела Кира Павловна, и на Веру уставились два желтых глаза с узким продольным зрачком.
– Кис-кис-кис-кис, – позвала ее она, но кошка никак не отреагировала на ее призыв. – Иди сюда, Мотя, – сделала над собой усилие Вера и добавила чуть-чуть нежности в голос.
– Она не пойдет, – предупредила Кира Павловна. – Шваброй выгонять надо.
Швабра стояла там же, где сидела пропавшая кошка, похожая на черного филина с круглыми желтыми глазами. Вере стало жутковато: Мотя смотрела на нее не отрываясь.
– Выходи, сволочь, – попросила ее внучка Киры Павловны и призывно махнула рукой. – Пока я не взяла швабру…
Что творилось в голове у своенравного животного, никому не известно, но после Вериных слов Мотя пару раз моргнула и степенно, не торопясь вылезла из засады. Вера протянула к ней руку, чтобы погладить в знак благодарности за то, что не пришлось выталкивать ее шваброй, но Мотя прогнулась, явно избегая общения с малоприятной теткой, и степенно направилась к кровати Киры Павловны. Легко запрыгнув на одеяло, кошка свернулась в ногах у хозяйки и включила моторчик к вящему удовольствию старухи.
– А ты искать не хотела, – пожурила она внучку и кокетливо поправила седые кудельки надо лбом.
– Теперь все?
– Все, – выдохнула Кира Павловна и потянулась к шнурку-выключателю: миропорядок оказался восстановлен, можно было и на боковую.
Успокоилась и Вера, оставив маленький свет в зале. Она долго лежала, уставившись в потолок, избегая смотреть на стоявший по центру комнаты гроб, потому что невольно прислушивалась, дышит отец или не дышит. «Конечно, не дышит», – уверенно отвечала она сама себе, но тут же пристально вглядывалась в его лицо, а потом гнала прочь ощущение, что там, в гробу, еще теплится жизнь.
«Так не бывает! – скорбно улыбалась сама себе Вера и усилием воли возвращала на место дрожавшую нижнюю губу. Ей не было страшно. Единственное, что всерьез ее беспокоило, так это то, что осталось совсем немного времени и все закончится. – Что будет потом?» – пыталась представить Вера и мысленно составляла перечень неотложных дел, которые, предполагала она, удержат ее от тоски, пришедшей на смену отчаянию. Вера с ожесточением корила себя за вечную нехватку времени, за принцип невмешательства, за то, что так и не могла избавиться от обиды, полосой отчуждения пролегшей в ее отношениях с отцом. И в этом случае лежать на диване, вместо того чтобы сидеть рядом, показалось ей несусветной глупостью, поэтому Вера встала, сдвинула стулья и снова легла, но уже рядом с отцом, в непосредственной близости. И вот что странно: довольно быстро она заснула.