Кэтрин Харви - Бабочка
— Ты не в себе! — завопил Дэнни. — Не хочу больше тебя слушать!
Он хотел было подняться, но Беверли остановила его.
— Тебе придется меня выслушать, потому что дальнейшее развитие событий зависит от тебя.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Все, что произошло в этой комнате, известно только четверым. Все может остаться по-прежнему, я буду продолжать страстно поддерживать тебя, если ты сделаешь одну вещь.
— Что именно?
Она прижала сумочку к себе, сердце билось так сильно, что трудно было дышать.
— Ты должен попросить меня помочь тебе. Он вскочил.
— Иди ко всем чертям!
— Это ведь тебя не спасет. Подумай, Дэнни. Когда я выйду из этой комнаты, пресса потребует от меня заявления. Каково будет это заявление — зависит от тебя. Я могу восстановить твое доброе имя. В этой сумочке у меня есть доказательство, что тебя подставили: все, что произошло неделю назад, имело целью уничтожить тебя. Если я передам эти документы прессе, ты станешь героем, Дэнни! Люди станут тебя считать невинной жертвой и будут почитать как мученика. Ты взлетишь еще выше. Тебя будет не остановить. Но… — Она выдержала паузу. — В моей власти также погубить тебя окончательно. Одно мое слово, и мир отвернется от тебя, Дэнни, ты сгниешь. Что ты выбираешь?
Дэнни взглянул на Боннера, в глазах которого отражался страх. Затем он перевел взгляд на шофера. Старый человек охранял хрупкую женщину.
— Даже не помышляй об этом, Дэнни, — сказала она. — Жестокость тебя не спасет. Сделай то, о чем я тебя прошу, и ты выйдешь отсюда невинным человеком.
— Гори в аду!
— Советую тебе выполнить просьбу женщины, — неожиданно для Дэнни произнес шофер.
— А ты не вмешивайся!
— Почему нет? — Мэннинг двинулся в сторону Дэнни. — Я знаю, что сейчас творится у тебя в душе, сынок. Я читаю тебя, как книгу. Ты думаешь, она блефует, и тебе удастся отговориться? Ты думаешь, она не в себе и не сможет причинить тебе вреда? Послушай, парень, не только она может сделать тебе больно, я могу к ней присоединиться.
Дэнни фыркнул.
— Что ты можешь сделать?
— Я могу ответить репортерам на их вопрос к тебе: что стало с Билли Бобом Магдаленой?
Дэнни прищурился. Полиция уже допытывалась у него об этом, и он рассказал им, что приобрел у Билли Боба автобус честным путем и оставил пьянчужку-священника там, где он пожелал остаться. И полиция поверила ему — у нее не было причин не поверить.
— Ты думал, что Билли Боб Магдалена старик, когда ты с ним познакомился, — сказал шофер Беверли. — Но ему было только сорок три года, когда ты узнал его. Это было тридцать четыре года назад, сейчас ему где-то семьдесят семь. Магдалена — это не настоящее его имя. На самом деле он Мэннинг. Узнаешь меня?
Тяжелое молчание наполнило комнату. Боннер медленно поднялся, не в силах произнести ни слова. Дэнни с остолбенением смотрел на старика.
— Вы, ребята, бросили меня, считая, что я готов. Я действительно чуть не отдал концы в той пустыне. Но сбившиеся с пути туристы подоспели как раз вовремя. Они отвезли меня в больницу, где я находился шестнадцать лет, изувеченный, лишившийся рассудка от палящего солнца и отсутствия воды. Но в один прекрасный день память вернулась ко мне, и первыми словами, которые я произнес в здравом рассудке, были: Дэнни Маккей. Совершенно случайно моя история была напечатана в местной газете. Мисс Хайленд узнала об этом, приехала в больницу и расспросила меня обо всем. Она вызволила меня из той тюрьмы и вернула к жизни, чтобы увидеть день твоей расплаты.
Ошеломленный, Дэнни покачнулся и буквально упал в кресло.
— Теперь вы видите, — Мэннинг встал позади Беверли, — что это все правда. Она всю жизнь следила за тобой, за каждым твоим шагом. Ей даже было известно, когда ты в туалет ходил.
Кондиционер включался и выключался, в соседней комнате слышны были приглушенные голоса, где-то звонили телефоны, на бульваре Уилшир гудела сирена. Беверли неподвижно сидела, прижимая к груди сумочку с ценными документами. Она никого не торопила, она достаточно долго ждала, чтобы не подождать какие-то несколько минут.
У Дэнни пересохло во рту. Краска полностью сошла с лица. Наконец он произнес:
— Рэчел, не делай этого со мной!
— Этого недостаточно, Дэнни.
— Боже мой, неужели ты действительно хочешь, чтобы я стал умолять тебя?
— Да, Дэнни. — В ее голосе зазвучал металл. — Как когда-то я умоляла тебя. Вспомни ту наивную девочку на столе у врача. Вспомни ее голос, умоляющий тебя позволить ей оставить ребенка. И сделай то же самое. Я хочу видеть страх на твоем лице, хочу слышать, как ты умоляешь меня пощадить тебя.
Рука Дэнни быстро потянулась к телефону за креслом.
— Если ты это сделаешь, — сказала она, — будешь уничтожен до того, как выйдешь из этой комнаты.
Рука его повисла в воздухе.
— Пожалуйста, Рэчел, — еле слышно прошептал он. — Пожалуйста, не делай этого со мной.
— Этого недостаточно, Дэнни.
— О Боже! — закричал он. — Не делай этого со мной!
Она медленно встала и взглянула на него сверху вниз.
— Я тридцать пять лет ждала этого момента. Я приносила себя в жертву и отказывала себе во всем ради этого момента. Меня не проведешь, Дэнни.
Он сжал руки и опустился на колени.
— Пожалуйста, Рэчел. Пожалуйста, спаси меня!
— Я хочу видеть твои знаменитые слезы. Ты хорошо плачешь перед телевизионными камерами. Заплачь передо мной.
— Господи, ты не можешь быть так жестока. Пожалуйста, Рэчел. Ну, пожалуйста!
— Меня тошнит от тебя, — произнесла она тихо. И он заплакал по-настоящему.
— Я все сделаю, Рэчел. Все что угодно. Помоги мне выпутаться из этого. Не позволь им растоптать меня. Я этого не вынесу. После всех этих лет я не вынесу позора. Я не смогу жить с ним!
Она смотрела на него еще какое-то мгновение, затем направилась к двери. Повернув ручку двери, она сказала:
— Боюсь, тебе придется жить с этим, Дэнни!
— Чего ты хочешь от меня? Я же стою перед тобой на коленях. Неужели этого недостаточно?
— Нет, Дэнни. Я никогда и не собиралась спасать тебя. Я только хотела посмотреть, как низко ты можешь пасть. В документах, которые находятся в моей сумочке, мое окончательное заявление прессе, а в нем твое полное разоблачение. Если бы ты в своей жизни заставил страдать только меня, я могла бы простить тебя. Но ты принес страдания многим другим, и ты убил моего ребенка! За это тебе нет прощения.
— Господи Иисусе!
— И вот еще что, Дэнни. Детектив О’Мэллей направляется сюда, чтобы арестовать тебя.
Опираясь на стул, он с трудом встал.
— Что ты несешь? Он не осмелится этого сделать.
— Боюсь, что осмелится, Дэнни. Ему придется это сделать. Помнишь, как ты пришел как-то ко мне в бордель Хэйзл, напился и хвастался, что был арестован за низкий поступок и сбежал.
Дэнни и Боннер не сводили с нее глаз.
— Ты думал, что за давностью лет дело закрыто, и ты свободен. Я послала Боба в Техас выяснить это, и знаешь, что ему удалось узнать? Тебя по-прежнему разыскивают по обвинению в убийстве при совершении побега. В данном случае не действуют ни давность срока, ни залог. Через несколько минут, Дэнни, тебя выведут отсюда в наручниках. И ради этого момента, — она открыла дверь, — я жила все эти тридцать пять лет.
Он метнулся к ней, но Беверли успела широко распахнуть дверь до того, как он набросился на нее с криком:
— Проклятая тварь!
Люди в соседней комнате обернулись и застыли в молчании.
Она вышла из комнаты Дэнни. В этот момент появился детектив О’Мэллей в сопровождении нескольких полицейских. За ним гурьбой двинулись репортеры и телевизионщики. Они слышали крики Дэнни и сгрудились вокруг Беверли, засыпая ее вопросами и щелкая камерами. Она подняла руку, дав им знак замолчать, затем передала сумочку Бобу.
— Все, что я могу сказать прессе, содержится в этом письменном заявлении. Этим я отказываюсь в дальнейшем оказывать финансовую, политическую и личную поддержку Дэнни Маккею.
Журналисты загудели и перекрыли ей путь к лифту. Когда она подошла к двойным дверям, то услышала перекрывающие все голоса вопли Дэнни:
— Тварь, грязная тварь! Тебе это так не пройдет! Я тебя из-под земли достану! Вот увидишь, достану и сотру в пыль!
Она зашла в лифт, повернулась, чтобы посмотреть, как Дэнни в наручниках отбивается от полицейских. Двери лифта закрылись, и она погрузилась в тишину.
Белый роллс-ройс мчался вдоль пустынной автострады. Боб Мэннинг сидел за рулем, Беверли сзади него. Слева от них отвесные скалы спускались далеко вниз к Тихому океану, по которому бежала серебристая лунная дорожка. Справа похожие на черных гигантов холмы упирались в небо. Роллс-ройс летел, подобно серебряной пуле в ночи.
Беверли почувствовала свет фар за ними. Этот свет появился сразу же, как только они отъехали от «Сенчури Плаза», и неотступно следовал за ними. Беверли обернулась. За ними ехал коричневый седан. Лицо водителя трудно было различить. Если Боб прибавлял скорость, седан следовал его примеру. Когда Боб притормаживал, преследователь тоже сбавлял ход. Сейчас они петляли по серпантину горной дороги, почти соприкасаясь бамперами.
