Кэтрин Харви - Бабочка

Кэтрин Харви

Бабочка

Пролог

Это мог быть любой остров в любом лазурном море на Земле. У подножия отвесной скалы разбивались волны, на ее вершине расположилась белая вилла, которая смотрела прямо в морские дали. Неподалеку стояла на приколе яхта. Ее команда, в новенькой отутюженной форме, в любой момент была готова принять на борт живших на скале мужчину и женщину и исполнить любую их прихоть. В бассейне рядом с виллой плавала женщина, наслаждаясь чистым воздухом и тишиной уединения. Ветер нежно колыхал полотно тента, под которым был накрыт стол для пиршества: икра со льдом, охлажденные омары и крабы, замороженные фрукты в сахаре, сыры, привезенные со всех концов света, четыре вида вин. Официантов не было видно. Влюбленные хотели побыть одни.

Она выбралась из мраморного бассейна, поднялась по изогнутым белым ступеням и, пройдя между двумя коринфскими колоннами, направилась к шезлонгам.

Она не торопилась. Ее переполняла томительно-сладкая жажда любви.

Она не стала снимать купальник. Пусть это сделает он. Греясь в лучах солнца, она наблюдала за экраном телевизора, который стоял в тени полосатого тента. Телевизор был включен. Он никогда не переставал работать.

Она ждала. Спустя несколько минут из дома вышел мужчина, и сверкающая вода бассейна отразилась в его очках. На нем был полуоткрытый длинный белый пляжный халат. Женщина не спускала с мужчины глаз. Он был высокий, гибкий, мускулистый, походка его напоминала пружинистую поступь олимпийского чемпиона.

Он встал рядом с шезлонгом. Женщина лениво протянула руку. Волны зноя накатывали на нее от белых стен виллы, и, казалось, она растворяется в этом зное. Она чуть-чуть пошевелилась, чтобы еще раз почувствовать бархатистое прикосновение полотенца.

Он встал на колени. Она почувствовала, как его сильные руки нежно гладят ее. Он начал развязывать тесемки ее купальника и целовать шелковистые женские бедра. Но когда он стал, лаская, освобождать ее от купальника, женщина неожиданно остановила его.

Мужчина поднял глаза, пытаясь отгадать выражение ее глаз, скрытых за огромными очками. Он понял, что взгляд ее прикован к телевизору.

Он тоже посмотрел на экран. Наконец-то передавали то, чего она так долго ждала: через спутник показывали программу новостей с другого конца Земли.

Новости были посвящены двум похоронным церемониям, одна происходила в Хьюстоне, другая — в Беверли-Хиллз. Похороны были настолько важным событием, что их показывали в программе мировых новостей.

Она нежно и будто рассеянно перебирала его волосы. Одна процессия происходила на фоне калифорнийских пальм, участники прибывали в лимузинах. Катафалк был белого цвета, потому что хоронили женщину. Другая процессия — под горячим техасским солнцем, и люди в широкополых шляпах несли гроб, обитый черным, потому что в нем лежал мужчина. На минуту она почувствовала себя вдали от этого скалистого уединенного острова и утонченных любовных утех. Она снова была там, в начале необыкновенного пути, который в итоге завершили две похоронные процессии в один и тот же день, на расстоянии более двух тысяч километров одна от другой…

ЯНВАРЬ

Линда Маркус сидела за туалетным столиком, когда она услышала тот звук.

Линда собиралась причесываться, и поэтому ее рука со щеткой так и застыла в воздухе. Она носила золотой браслет с брелоком — бабочкой. Линда замерла, прислушиваясь к звукам ночи, и бабочка трепетала на тонкой цепочке, поблескивая в свете лампы.

В зеркале отражалась спальня: огромная кровать с атласным балдахином и оборками на покрывале изысканного персикового цвета. На кровати лежали ее белый больничный халат, блузка и юбка. Она очень устала после дня, проведенного в операционной, и поэтому сумку с медицинскими принадлежностями засунула подальше под кровать. Итальянские кожаные туфли и колготки телесного цвета валялись на ковре.

Она прислушивалась еще некоторое время, но все было тихо. Как все-таки трудно расслабиться. Так много проблем требовали к себе внимания: пациент в реанимации, консилиум по хирургии завтра утром, речь, которую ей предстояло написать для ежегодного обеда медицинской ассоциации.

И, наконец, настойчивые звонки телевизионного продюсера Барри Грина. Никакого отношения к медицине они не имели — об этом, по крайней мере, свидетельствовали его послания, записанные автоответчиком. Линда была заинтригована. Придется найти время и позвонить ему.

В этот момент до нее донесся тот же звук. Как будто кто-то, хитрый и коварный, тайком пытался пробраться в комнату.

Линда медленно и осторожно положила щетку на туалетный столик и, затаив дыхание, обернулась.

Взгляд ее упал на задернутые шторы. Может быть, звук проник снаружи? Боже мой, а закрыты ли окна?

Она задрожала и, не отрываясь, смотрела на тяжелые бархатные шторы. Сердце ее бешено забилось.

Одна за другой тянулись минуты. Слышно было, как над камином тикают затейливо украшенные часы в стиле Людовика.

Шторы колыхнулись.

Окно было открыто!

У Линды перехватило дыхание.

Шторы потихоньку начали раздвигаться, и холодный легкий ветер, казалось, заполнил всю комнату. На ковер упала чья-то тень.

Линда стремительно вскочила и, не раздумывая ни минуты, побежала в гардеробную. Закрыв за собой дверь, она погрузилась в темноту. На ощупь нашла потайной ящик в стене.

Там должен быть револьвер.

Линда нетерпеливо выдвинула ящик и нащупала в нем револьвер. Ей было неприятно ощущать тяжесть и холод металла. Заряжен ли он? Выстрелит ли, по крайней мере?

Линда вновь подошла к двери и, прижавшись к ней ухом, прислушалась. Скрипнуло окно, прошелестели шторы, по ковру мягко зашуршали туфли. Спальня была полна звуков.

Он был там в спальне.

Линда с трудом сглотнула и сжала рукоятку пистолета. Что ей делать? Выстрелить? А если он вооружен?

Она слышала, как он двигался по комнате. Линда нашла дверную ручку и приоткрыла дверь. Сначала она увидела всего лишь пустую комнату Потом…

Вот он — у дальней стены. Отодвинул картину и изучает замок небольшого сейфа.

Она оценивающе оглядела незваного гостя. Он был одет в плотно облегающие брюки и черный свитер с высоким воротом, которые подчеркивали его прекрасную фигуру. Возраст трудно было определить, так как лицо и волосы были скрыты под маской. Но ее профессиональный глаз врача не мог не отметить гибкость и упругость его мышц, которые проступали через черную ткань.

Не двигаясь и не дыша, Линда наблюдала за тем, как вор ловко открыл сейф.

Затем он внезапно обернулся, как будто почувствовал ее взгляд. Он смотрел прямо на дверь гардеробной. Она видела два осторожных черных глаза, угрюмо сжатый рот и массивную челюсть. Она попятилась от двери, сжимая револьвер дрожащими пальцами и пытаясь удержать его на расстоянии вытянутой руки. Лучик света проник в крошечную комнатку и попал на золотую бабочку, дрожащую у ее запястья. Серебристые зайчики заблестели на пеньюаре Линды.

Она отступила, насколько было возможно, и затем, без колебаний, заняла боевую позицию, наблюдая за дверью и не спуская пальца с курка.

Дверь открылась наполовину, затем распахнулась настежь, и мягкий свет спальни очертил силуэт в дверном проеме.

Вор посмотрел на револьвер, потом ей в лицо. Линда почувствовала в нем некоторую нерешительность, ей показалось, что тень сомнения мелькнула в его глазах.

Он сделал шаг и вошел в гардеробную, затем еще один шаг, еще…

— Не приближайтесь, — сказала она.

— Я не вооружен, — произнес он. Его голос был удивительно нежный и утонченный, безупречный голос профессионального актера. Он произнес всего три слова, а она уже успела почувствовать его незащищенность.

— Уходите, — сказала она.

Он, не отрываясь, смотрел ей в глаза. Их разделяло не более метра. Линда видела, что он совершенно спокоен.

— Я говорю серьезно, — сказала она и прицелилась. — Я выстрелю, если вы не уйдете.

Черные глаза внимательно наблюдали за ней через прорези маски. Когда он заговорил вновь, тон был несколько обескураженный, как будто он только что совершил неожиданное открытие.

— Вы красивы, — сказал он.

— Пожалуйста…

Он сделал еще один шаг.

— Простите меня, — произнес он. — Я и понятия не имел, что вторгаюсь в дом к леди.

Ее голос снизился до шепота:

— Прекратите.

В руке он держал ожерелье, которое только что вынул из сейфа в стене. Это была длинная нитка жемчуга, завязанная узлом на одном конце.

— У меня нет права брать это, — сказал незваный гость, глядя на ожерелье. — Оно принадлежит вам, и вы должны носить его.

Линда стояла как парализованная, а руки в черных перчатках осторожно надели на нее ожерелье, и она ощутила теплое прикосновение жемчуга.