Берт Хэршфельд - Акапулько
— Солдаты уже в пути, — закричал вождь на языке Чинчауа. — Как и раньше, мы будем держать позиции на вершинах; когда солдаты достигнут второй высокой долины, мы застрелим их.
— Это смешно, — сказал Форман. Потом, на испанском, прибавил: — Дон Мигель, если Чинчауа не крали американскую женщину, то кто тогда это сделал?
Дон Мигель пожал плечами.
— Где это произошло? — спросила у Формана Грейс. Он подробно описал ей место похищения.
— А-а, — протянул Дон Мигель. — Уачукан.
— Вы уверены, Дон Мигель?
— Кто еще осмелится на такое в этих горах? Место, о котором вы говорите, находится неподалеку от их земель, хоть это по-прежнему наша территория. И снова племя Уачукан нарушило мир. После солдат мы разберемся с ними.
— Дон Мигель, — сказала Грейс, — разве не глупо начинать войну с армией, когда вы не сделали ничего плохого?
— Они идут, — отозвался старик, как будто эти слова отвечали на все доводы.
— Даже если вы сможете убить их всех, правительство будет вынуждено послать сюда еще солдат, больше оружия. Рано или поздно они уничтожат народ Чинчауа и сровняют с землей вашу деревню.
— Что же еще делать, если не идти в сражение? — без всяких эмоций спросил вождь.
— Избежать сражения.
— Сеньорита, мужчины так не делают.
— Да, мужчины лучше погибнут и оставят страдать своих женщин и детей. Женщины будут оплакивать своих мертвецов, а дети голодать, пока тоже не умрут. Зачем наказывать невинных?
— Что я могу сделать? Скоро здесь будут солдаты. Племя Уачукан нарушило мир.
Грейс быстро заговорила.
— Уведите всех из деревни. Отправьте всех своих людей в горы. Солдаты не станут их преследовать…
— Это верно. Солдаты не такие трусливые, как полицейские, но и не такие храбрые, чтобы осмелиться сойти с дороги и углубиться в горы. — При этих словах окружавшие их мужчины засмеялись и подняли над головами свои ружья.
— Сеньор Форман и я останемся здесь, — продолжала Грейс. — Мы объясним солдатам, что Чинчауа не имеют никакого отношения к этому делу.
— Они не поверят вам.
— Дайте мне попробовать.
— Солдаты разрушат деревню, они убьют наших коз и выжгут наши поля…
— Не раньше, чем я поговорю с ними.
— Мужчины племени Чинчауа — настоящие мужчины: они не будут прятаться вместе с женщинами. Ты просишь меня о большем, чем я могу попросить сделать свой народ.
— Но есть то, что народ Чинчауа может сделать. Вы можете попытаться выяснить, действительно ли племя Уачукан украло американскую женщину. Если они это сделали…
— А-а, — выдохнул Дон Мигель.
— Если вы сможете обнаружить местонахождение американки, мы потом будем знать, как нам действовать в этой ситуации. Война не всегда лучшее решение проблемы…
Дон Мигель тихо ответил:
— Война приносит печаль, но она также приносит мир. А разговоры всегда приносили народу Чинчауа больше смертей, больше печали.
— Попробуйте пойти новым путем, — сказал Форман. — Если у вас не получится, вы всегда сможете потом кого-нибудь застрелить.
Дон Мигель обдумал слова Формана, потом решил:
— Очень хорошо. Если нам придется убивать, мы сделаем это позднее. Теперь же мы будем действовать так, как вы нам сказали. Но если солдаты навредят нашей деревне, никто из них не вернется в Акапулько живым. — Он пролаял какие-то приказания, четверо молодых мужчин выбежали из толпы и умчались прочь. — Мои разведчики найдут американку, и мы потом поговорим снова. — Вождь промаршировал мимо Грейс и Формана; все люди Чинчауа цепочкой последовали за ним, направляясь к зубчатым горным вершинам на востоке. Через десять минут процессия скрылась из глаз и единственным оставшимся звуком был свист ветра, гнавшего клубы пыли по пустынной улице.
Грейс и Форман уселись на травянистый бугорок за деревней, в тени большой цветущей джакаранды — дерева с пурпурными цветами. Они ели апельсиновые дольки и ждали солдат.
— Армия будет добираться сюда по крайней мере час, — заметил Форман.
Грейс засмеялась.
— Если не больше. Но они могут не тревожиться — воинов Чинчауа на своем пути они не встретят.
— В этом случае… — Форман поцеловал ее.
Грейс отвернулась.
— Прошу тебя, не надо…
Он обхватил губами мочку ее уха, пожевал ее.
— Разве ты не беспокоишься о мисс Мур? Эта горная гряда в любой момент может превратиться в место кровавого побоища…
— Наш взаимный отказ от занятий любовью никоим образом не поможет сохранить мир.
— Ты просто помешался на сексе.
— Маниакально. — Он дотронулся языком до губ Грейс. — Я всегда был неравнодушен к вкусу апельсина. Превосходный способ получать недостающий мне витамин С.
— Моя мать предупреждала меня против таких мужчин, как ты.
— Твоя мать была формалисткой.
— А что насчет твоей матери? Твоего отца? Ты никогда не говоришь о них. У меня такое впечатление, что ты не в восторге от воспоминаний о своих родителях.
— К черту их. Давай обсудим лучше твой рот. — Он задрал ее подбородок, повернул его в одну сторону, потом в другую. — Мой приговор таков: у тебя один из самых сенсационных ртов, функционирующих в настоящее время на нашей планете. Это рот, который создан для несметного количества приносящих наслаждение действий.
Грейс отодвинулась от него.
— Я хочу, чтобы ты рассказал о себе. Вот, например: когда ты был маленьким, тебе нравилось ходить в школу?
— Тоска зеленая. — Форман положил ладонь на ее живот. — Мое намерение состоит в том, чтобы совершить насилие над каждым кусочком твоего тела. Ты знаешь, у тебя исключительно, просто крайне женственное тело.
Грейс вздохнула, напуская на лицо скучающее выражение.
— Такие вещи так часто говорятся…
— Держу пари, твой совратитель никогда тебе об этом не говорил.
— Ну, Артур вообще был неразговорчив.
— Как печально. Тогда ты никогда не слышала о своей груди, например. Давай я тебе расскажу, прямо сейчас! — Он наклонился над Грейс и кончиком языка прикоснулся к ее уху.
Смеясь, она откатилась от него.
— Ты невозможен!
— Невероятен, — поправил он, опускаясь на лежащую Грейс. — Ты ведь просто с ума сходишь по мне, правда? Ну, давай, признавайся! — Он слегка укусил ее ухо. — Я намерен сожрать тебя целиком.
— Каннибал!
— В местах, где я вырос, мясо молодых католиков очень высоко ценится.
— О, так у тебя обширный опыт обхождения с католичками?
— Только когда стоит полная луна и моя кровь кипит в жилах. — Форман переместил свое внимание на шею Грейс: — Любовь — вот le mot juste[149] для того, что я чувствую.
