Санта Монтефиоре - Твоя навеки
Панчито было уже семнадцать. Это был грациозный и гибкий юноша. Он проводил много времени в доме кузенов, своих ровесников. Чикита желала бы, чтобы он приглашал друзей к себе в дом, но Панчито или играл в поло, что получалось у него отлично, или пропадал где-то целыми днями. Чикита не имела представления, с кем он сейчас. Она почти не видела младшего сына.
— А каким был Мигель, когда ты познакомилась с ним? — спросила Клаудия.
Чикита рассмеялась и сказала:
— Он был высоким и...
— Волосатым, — вмешался Санти.
Все рассмеялись.
— Волосатым. Но не таким, как сейчас.
— Мама, он преследовал тебя? Не давал тебе проходу?
— О Санти, иногда ты меня смешишь.
Она улыбнулась, и в ее глазах сверкнул огонек.
— Папа, как было дело?
— Вашу маму преследовали своими ухаживаниями все, но мне повезло больше других. — Он подмигнул Чиките через стол.
— Вам обоим повезло, — дипломатично заметила Клаудия.
— Везение не имело к этому никакого отношения. Я выпросил свою жену у дерева омбу, — хмыкнул он.
— Омбу? — Клаудия была обескуражена.
Мария взглянула на Санти, заметив, как напряглось его лицо. Он вытащил сигарету и закурил.
— Не говори, что Санти не рассказывал тебе о волшебном дереве, — удивленно протянула Чикита. — Мальчиком он все свободное время проводил возле него. Они так любили влезать на самую вершину.
— Нет, он ничего не рассказывал. А что такого особенного в этом дереве? — оглядываясь на Санти, спросила она, но он ничего не ответил, сосредоточившись на созерцании тонкой струйки дыма, повисшей в воздухе.
— Мы забирались на него, чтобы загадывать желания. Мы считали, что дерево омбу наделено волшебной силой, но все это в прошлом. Тогда мы были детьми. Ничего особенного, — объяснила Мария скороговоркой, старясь разрядить атмосферу.
Эдуардо сжал под столом ее колено в знак поддержки.
— Как это ничего особенного? Это самое что ни на есть волшебное дерево, — проворчал Мигель. — Это часть нашей юности. Мы детьми играли возле него, а взрослыми бегали туда на свидания. Не хочу быть нескромным, но именно под деревом омбу я впервые поцеловал вашу маму.
— Неужели? — воскликнула Мария.
Она не знала таких интересных подробностей.
— Я говорю вполне серьезно. Для нас с Чикитой это самое дорогое место.
— Санти, ты отведешь меня к нему? Меня просто разбирает любопытство, — сказала Клаудия.
— Да, когда-нибудь мы сходим туда, — пробормотал Санти хриплым голосом.
Его лицо побелело в огнях свечей, отчего черты лица стали казаться какими-то искаженными.
— Любовь моя, с тобой все в порядке? — забеспокоилась Клаудия. — Ты побледнел.
— У меня немного кружится голова. Это все от жары. Я целый день провел на солнце.
Он затушил сигарету и встал из-за стола.
— Я пройдусь. Нет-нет, ты оставайся и ужинай, — обратился он к жене. — Я только прогуляюсь и тут же вернусь.
Клаудия выглядела обиженной, но снова села за стол и аккуратно разложила салфетку на коленях.
— Как скажешь, Санти, — недовольно ответила она, наблюдая, как ее муж исчезает в темноте.
До нее как будто донесся смех Софии — он звучал из черной пустоты, которая вдруг окружила всех сидящих за столом.
Санти направился к дереву омбу. В небе сияли звезды, освещая ему путь. Но он мог найти дорогу с закрытыми глазами. Подойдя к дереву, он подтянулся, вскарабкался на ветку и прислонился к мощному стволу. Ему вдруг показалось, что ворот рубашки стал слишком тесен, хотя тот и был расстегнут. Санти задыхался, словно непривычная одежда душила его. Он хотел сделать глубокий вдох, но ему это не удалось. У него болела голова, его тошнило. Оглянувшись вокруг, он вспомнил, как часто они сидели здесь с Софией, глядя на звезды и далекие планеты. Интересно, когда она теперь поднимает глаза к небу, думает ли она о нем, видит ли те же звезды, стучит ли ее сердце чаще при воспоминании о прошлом?
Внезапно Санти начал рыдать. Он не мог взять себя в руки — он не плакал так безутешно с тех пор, как расстался с мыслью о том, что София будет принадлежать ему. Санти думал, что нашел счастье в объятиях другой женщины. Клаудия могла вызвать на его лице улыбку, она даже способна была заставить его рассмеяться. Она была нежной, доброй, заботливой и мягкой. Ему нравилось, как она отзывается на его ласки. Она не требовала от него подвигов, не усложняла жизнь, стараясь угодить ему. Только изредка у нее случались вспышки гнева. Она была очень сдержанной, но это не значило, что Клаудия была бесчувственной. Она умела контролировать свои чувства. Держала себя с достоинством леди. Никто не мог бы сказать, что она простушка. Клаудия умела ухаживать за собой. Так отчего же его тянуло к эгоистичной, взрывной и страстной Софии? Почему даже спустя десять лет он ощущал ее власть над собой? Почему одно воспоминание о ней могло заставить его разрыдаться, как ребенка?
— Черт побери, Софи! — закричал он, нарушив тишину ночи. — Будь ты проклята!
Клаудия хотела, чтобы для их семьи наступило новое время. Она мечтала о ребенке. Но он не был готов к такому повороту. Как он мог позволить себе ребенка, если все еще надеялся на возвращение Софии? Если он решится на такой серьезный шаг, как рождение ребенка, то навсегда свяжет себя с Клаудией. Брак сам по себе серьезный шаг, но появление детей делает его нерушимым союзом. А Санти не переставал ждать, что София вернется. Он хотел быть готовым к встрече со своей бывшей возлюбленной. Все думали, что он забыл Софию, но ее лицо всегда стояло перед его глазами. Все на ранчо напоминало о ней, каждый уголок, каждая мелочь. От воспоминаний нельзя было скрыться, и он добровольно обрекал себя на пытку памятью. Она мучила его, но и давала силы жить.
Когда Санти вернулся в дом, Клаудия ждала его. Она сидела на кровати в ночной сорочке. На ее лице были написаны и обида, и волнение. Она умылась, и без макияжа казалась бесцветной.
— Куда ты ходил? — спросила она.
— Гулять.
— Ты расстроен.
— Со мной уже все в порядке. Мне надо было прогуляться, — сказал он, вытягивая рубашку из-за пояса брюк и расстегивая ее.
Клаудия внимательно наблюдала за ним.
— Ты ходил к дереву омбу, разве нет?
— Почему ты так думаешь? — бросил он, отворачиваясь.
— Потому что туда ты отправлялся каждый раз, когда встречался с Софией.
— Клаудия... — раздраженно проговорил он.
— Я видела фотографии. Мне их показала Мария. Вы все время ездили к этому дереву. Я тебя ни в чем не виню, любовь моя, я лишь хочу помочь, — произнесла она, потянувшись к нему.
Он ничего не ответил, продолжая медленно раздеваться и бросая вещи на пол.
