Дженнифер Крузи - Солги мне
Они так долго были вместе. И останутся вместе навсегда. Нет, Мэдди никогда не покинет Фрог-Пойнт, и дело не только в Треве, матери или Эм. Главное — это воспоминания, привычки и уверенность в себе, которые человек приобретает, прожив тридцать восемь лет в одном и том же месте.
— Фонарь зажегся, — сказала она Треве. — Помнишь, что это означает?
Трева улыбнулась. Это была слабая и болезненная, но все же улыбка.
— Марш домой, иначе поставят в угол, — ответила она.
— Что бы ни случилось, между нами все будет по-старому, — сказала Мэдди. — Ты можешь измениться, я могу измениться, но наши отношения останутся прежними. Согласна?
— Да, — прошептала Трева. — Согласна.
— Вот и хорошо, — добавила Мэдди. — Господи, ну и денек выдался!
Следующим делом Мэдди было посещение Хелен и Нормана. В последний раз она была здесь несколько недель назад, задолго до похорон, и теперь стучалась в дверь, ощущая, как бешено колотится ее сердце. Выражение, появившееся на лице Хелен, когда она увидела гостью, ничуть не успокоило Мэдди.
— Что тебе нужно? — раздался скрипучий голос.
— Я хочу, чтобы вы прекратили распускать обо мне слухи и тревожить мою мать, — сказала Мэдди.
Хелен в упор смотрела на нее сквозь сетчатую дверь.
— Я говорила правду, — ответила она.
— Вы говорили только часть правды, — возразила Мэдди. — Вы ни разу не упомянули о том, что Брент изменял мне и бил меня. А ваше утверждение, будто бы я его застрелила, — это самая настоящая ложь. До сих пор моя мать помалкивает, но если вы не остановитесь, ее терпение может лопнуть. Тогда моей дочери придется выслушивать сплетни о том, какими подонками оказались оба ее родителя. И все из-за того, что ее бабки — набитые дуры, неспособные держать на замке свои грязные вонючие пасти!
Поначалу Мэдди не собиралась заканчивать фразу на такой ноте, но теперь, когда слова были произнесены, она почувствовала прилив воодушевления. Именно так должна говорить обновленная Мэдди, та самая Мэдди, которой она всегда хотела стать. Итак, у нее есть план, и она будет неукоснительно проводить его в жизнь.
Хелен вышла на крыльцо, с грохотом захлопнув за собой дверь, и Мэдди чуть было не отступила на шаг, но все же удержалась на месте. Она больше никогда и ни перед кем не отступит.
— Идем, — сказала Хелен, и Мэдди прошла следом за ней по дорожке, ведущей к гаражу.
Хелен отперла ворота, включила свет, и Мэдди пробормотала:
— О Господи, только этого не хватало.
Гараж был забит листовками, плакатами и наклейками, все как одна гласившими: «Брента Фарадея — в мэры!» Мэдди оставалось только пожалеть Брента и его родителей, которые так плохо знали своего сына.
— Брент не хотел становиться мэром, — сказала она. — Я понимаю, вы действовали из лучших побуждений, но…
— Брент очень хотел, — возразила Хелен. — А ты его отговаривала. Ты сказала, что не хочешь быть женой мэра. Я собственными ушами слышала это от тебя на рождественской вечеринке.
— Мне было безразлично, — произнесла Мэдди, оглядывая горы бумаги с начертанным на них именем. — Эка невидаль — жена мэра. И я на самом деле знала, что Брент ненавидит все это, и пыталась облегчить его жизнь. Он не хотел быть мэром.
— Он мог стать великим мэром, — заявила Хелен горделивым тоном, каким большинстро людей произнесли бы Фразу «он мог стать великим президентом».
— Послушайте, Хелен…
— Конечно, ты даже не подумала помочь ему, — продолжала Хелен. — И если он предпочитал других женщин, это твоя вина. Ты совсем не думала о нем.
— Черт побери, я только и делала, что думала о Бренте, — отозвалась Мэдди. — Но он не хотел становиться мэром.
— Он уже заполнил все формы и анкеты, провел подготовительную работу. Бренту оставалось лишь подписать заявление об отказе от тайны личных доходов, и его имя появилось бы в избирательном бюллетене. Этого не случилось, и в этом виновата только ты. А теперь Брент мертв, ты погрязла в грехе…
— Эти две недели я прожила, словно монахиня.
— …и я хочу, чтобы весь город узнал о твоих похождениях. — Последние слова Хелен произнесла голосом, полным мстительного удовольствия.
— Что ж, в добрый путь, — отозвалась Мэдди, чувствуя, как в ее душе поднимается гнев, вызванный ханжеством свекрови. — Вы знаете мою матушку, у нее тоже есть что сказать людям, но мне вовсе не хочется, чтобы Эмили оказалась между молотом и наковальней. Да будет вам известно, Брент собирался бежать из города. Он продал свой пай в компании и купил билеты в Рио. Брент собирался смыться, прихватив с собой Эм, потому что он занимался хищениями, а вы принуждали его участвовать в выборах на должность мэра. Хотите, чтобы это выплыло наружу? И выплывет, если вы не прекратите подогревать страсти.
— Дело не в Бренте, а в тебе, — сказала Хелен, задыхаясь от негодования. — До сих пор люди считали тебя воплощенной добродетелью, и я хочу, чтобы они узнали, какая ты на самом деле.
— Узнают, не сомневайтесь, — произнесла Мэдди. — Они очень удивятся, увидев меня такой, какой я теперь стала. Но я не намерена терпеть ваше вранье, так что перестаньте клеветать на меня и раздражать мою мать, пока она не поведала всему миру о делишках Брента.
— Ей не поверят, — заявила Хелен, и в первый раз за все время разговора в ее голосе прозвучала неуверенность.
— Советую держать язык за зубами, — сказала Мэдди. — Иначе Эм непременно узнает, кем был ее отец.
— Не смеши меня, — отозвалась Хелен, но не отважилась продолжить спор. Мэдди с удовлетворением следила за тем, как она молча выключает свет и запирает гаражные ворота.
Несчастный Брент, думала Мэдди, шагая к автомобилю. Это же надо — иметь таких родителей, как Хелен и Норман. Рано или поздно он обязательно стал бы мэром. Стоит ли удивляться, что Южная Америка казалась Бренту райским уголком.
А ведь ему еще предстояло опубликовать декларацию о своих доходах! Если в жизни Брента и было что-нибудь, чего он ни за какие блага мира не пожелал бы обнародовать, так это состояние его финансов, хотя на семейных счетах и в сумке для гольфа, по всей вероятности, лежала лишь малая часть неправедно нажитых денег. Остальные были спрятаны в другом месте. Мэдди понятия не имела, где Брент мог их укрывать, и удивлялась тому, что он додумался до всего этого. Вряд ли Брент действовал в одиночку. У него должен быть сообщник.
Может, это и был тот самый мужчина, что угрожал ей по телефону. Что ж, кому-то так или иначе придется за это заплатить.
Но первым делом Мэдди собиралась завершить последнее из намеченных дел.
— Что случилось? — спросила мать, как только Мэдди показалась в дверях. — Уже десятый час ночи, я чуть с ума не сошла от беспокойства. Я вижу, ты плакала…
