Даниэла Стил - До конца времен
– Что я могу сделать, чтобы вы переменили свое мнение? – негромко спросил Роберт, и Генрик окинул его оценивающим взглядом. С каждой минутой этот чужак нравился ему все больше, но он знал, что не может уступить. И Лиллибет это тоже понимала. Отец и Роберт выглядели достойными соперниками, но победить издатель не мог: Генрик находился на своей территории, и они играли по его правилам.
– Ничего, – отрезал он. – Раз я решил, что книги не будет, значит, ее не будет. Что касается Лиллибет, то она – моя дочь и должна уважать своего отца, – добавил Генрик непререкаемым тоном.
– Если я откажусь от издания книги, для нее это будет серьезным ударом, – серьезно ответил Роберт. – Насколько я знаю, мисс Петерсен работала над своим романом три года, по ночам…
– Она не должна была так поступать, – перебил Генрик. – У нее есть другие, более важные дела. Я – вдовец, и к тому же немолод, поэтому в первую очередь Лиллибет должна заботиться обо мне и о своих младших братьях. Пока она не вышла замуж, это ее главная и единственная обязанность.
Роберту эти слова показались довольно эгоистичными, но он все равно кивнул – ему не хотелось еще ухудшить положение девушки.
– Не останетесь ли поужинать с нами, мистер Белладжо? – неожиданно предложил Генрик. – Вы проделали долгий путь, чтобы только увидеться со мной. Должно быть, эта книга действительно имеет для вас очень большое значение.
– Так и есть. – Роберт кивнул. На Лиллибет он старался не смотреть, чтобы не сердить ее отца. До сих пор он обращался только к Генрику, держась подчеркнуто уважительно в надежде хоть немного смягчить старика. Увы, пока ему это не удалось. Генрик Петерсен стоял на своем неколебимо, как скала.
– В таком случае мне жаль, что обстоятельства сложились для вас столь неблагоприятным образом. Вы, конечно, не могли знать, что я и община будем решительно против издания книги, которую написала моя дочь. Она поступила нечестно, когда разрешила вам ее публиковать и согласилась на заключение договора… Так вы останетесь на ужин? – снова спросил он.
Роберт не стал отказываться. Ему было приятно находиться рядом с Лиллибет, к тому же, наблюдая ее в домашней обстановке, он надеялся лучше понять, как живут эти люди. То, что он успел увидеть, его неприятно удивило, и дело было не в примитивных условиях быта, а в полной и безграничной власти главы семьи над домочадцами. По всей видимости, Генрик считал, что работа от зари до зари сама по себе является для Лиллибет высшей наградой и что ничего другого она желать не должна – разве только выйти замуж, чтобы подобным же образом обслуживать мужа и собственных детей. Роберту это казалось дикостью. Латтимер, правда, намекал ему, что жизнь в аманитской общине организована непривычно для современного человека, но Роберт не думал, что настолько.
– Почту за честь, – сказал он, имея в виду приглашение на ужин, и Генрик, кивнув, пригласил его в столовую. По дороге он спросил, не желает ли гость взглянуть на его хозяйство, и Роберт, не раздумывая, согласился. Ему уже хотелось на свежий воздух.
Как только мужчины вышли из дома, Лиллибет без сил опустилась на кухонный табурет. Колени у нее дрожали. Пару минут спустя в дверь заглянул Уилл.
– Как дела? – осторожно осведомился он. Конфликт между Лиллибет и отцом длился уже больше месяца, и все они успели устать от царившей в доме атмосферы напряженности и враждебности. – Кто этот «англичанин»?
– Издатель, который хочет напечатать мою книгу, – ответила Лили. – Он приехал, чтобы все объяснить папе, да только без толку. – В ее голосе прозвучало отчаяние, но брат только рассмеялся:
– А куда папа его повел? Пристрелить на заднем дворе? – Собственная шутка развеселила его еще больше, и даже Лили улыбнулась через силу.
– Возможно, – проговорила она и встала, чтобы присмотреть за овощным рагу и убавить огонь под кастрюлей с супом.
А Боб тем временем с любопытством осматривал огород и надворные постройки и задавал вполне разумные вопросы. Его интересовало, как аманиты ухитряются вести хозяйство без электричества и большинства современных приспособлений, которые так облегчают труд фермера, – в том числе без тракторов, а Генрик объяснял ему основные принципы и правила, которых придерживалась община в повседневной жизни, и даже приводил аргументы в пользу подобного выбора. Роберту все казалось интересным, кое с чем он даже согласился (например, ему уже приходилось слышать, что тяжелые машины, работая на полях, не только загрязняют окружающую среду, но и слишком уплотняют плодородную почву, которая впоследствии дает плохой урожай), однако в глубине души он продолжал считать, что этот архаичный и патриархальный мир мало подходит Лили. Главное, в нем она не могла получить той свободы творчества, к которой стремилась и которой, по мнению Роберта, вполне заслуживала. Да, и в аманитском мире женщины играли важную роль, но сугубо традиционную: супружество, материнство, домашнее хозяйство, кое-какие полевые работы. Все важные решения принимали мужчины. Именно им принадлежало последнее слово в ответе на любой вопрос, уделом женщин оставалось полное и беспрекословное подчинение. Генрик, впрочем, утверждал, что женщинам такое положение дел нравится, и Роберт решил, что хозяин сам в это верит. На него мистер Петерсен произвел впечатление человека сурового и упрямого, но честного, искреннего, глубоко верующего.
Генрику Роберт тоже пришелся по душе. Сразу было видно: издатель – человек хорошо воспитанный, порядочный, открытый. В дом они, во всяком случае, вернулись если не друзьями, то, по крайней мере, людьми, которые глубоко уважают друг друга. Так как ужин был готов, Лиллибет позвала со двора мальчиков, которые все это время прятались от чужака на сеновале.
Вечер прошел на удивление приятно. Роберт продолжал держаться спокойно и просто; даже с младшими Петерсенами он разговаривал уважительно и очень им понравился. Роберт задавал серьезные вопросы о жизни аманитов, а мальчики в свою очередь расспрашивали его, чем он занимается, на что похож Нью-Йорк, как называется его машина и сколько миль в час она «дает». Обмен информацией между двумя мирами продолжался и после ужина; на улице смеркалось, когда Роберт засобирался в обратный путь. На прощание Генрик еще раз поблагодарил его за то, что он взял на себя труд приехать к ним. Говорил он, похоже, от всей души, и это позволило Роберту надеяться, что ему, возможно, все-таки удалось разжечь в сердце старого упрямца искорку, которая растопит его решимость окончательно и бесповоротно превратить Лиллибет в домашнюю прислугу.
