Его нельзя любить. Сводные - Мария Николаевна Высоцкая
Ника шумно вздыхает и наконец-то прижимает раскрытую ладонь к моей груди.
— Ладно, дай мне двадцать минут. Я переоденусь и куда-нибудь сходим.
Не позволяю ей отстраниться, удерживаю за талию, нарываясь на вопросительный взгляд.
Только что объяснять? То, что я не хочу ее отпускать? К себе бы приклеил.
— Постой так чуть-чуть, — убираю ей за ухо прядку выбившихся из пучка волос.
— Ян, если мы будем так тут стоять, то…
— Что? — накрываю ее ладонь своей. — М?
— Ничего. У меня скверное настроение, и я не настроена на романтический лад.
— Думала, что я не приду?
— Пф, еще чего, — закатывает глаза, — ты застал меня врасплох. Я смотрела жутко слезливую драму.
— И мясо подгорело…
Не могу не улыбнуться. Ника это видит и бесится еще больше.
— Этот мир не крутится вокруг тебя Янис Гирш. Ясно?
— Предельно.
Опускаю ладонь ей на ягодицы. Сжимаю, на что сразу же получаю реакцию. Ника прищуривается и бьет меня по руке.
— Держи их при себе.
— Я звонил. Хотел предупредить, во сколько приеду.
Не дебил, прекрасно понимаю, почему она дуется. Только вот я и правда звонил.
— Я не видела, — выкручивается из моих объятий.
— В этом тоже я виноват?
— Ты ближайшие пять лет будешь во всем виноват. Привыкай, — нагло улыбается, но быстро прячет эту улыбку за маской серьезности.
— Доступно.
Убираю руки в карманы и делаю шаг к ней. Ника отступает, пока не впечатывается спиной в стену. Так, мы перемещаемся в прихожую.
Обхватываю ладонями ее щеки. Снова пальцы в ее волосах. Губы к губам.
Меня трясет, как долбанного торчка, от одних только прикосновений. Трогаю ее и кайфую. Потому что моя. Всегда такой была.
Пять лет. Сука, пять лет просрано!
— Ника, — всасываю ее нижнюю губу, набрасываюсь с поцелуем, просовывая язык в ее рот. — Моя красивая девочка.
Руки начинают работать отдельно от мозга. Сжимаю округлые бедра, оглаживаю до колена, и отрываю ее ступню от пола.
Ника запрокидывает голову. Покрываю поцелуями ее шею. Грудь через футболку, которая мешает и от которой давно нужно избавиться.
Маньяком себя чувствую. Но продолжаю терзать любимые губы.
— Ян…
— М?
Прижимаемся друг к другу лбами.
— Я тебя хочу. Всю. Тело. Душу. Хочу тебя в свою жизнь, — перехожу на шепот, поглаживая ее скулу большим пальцем. — Всю. Навсегда. Выходи за меня замуж…
Слова слетают с губ раньше, чем успеваю подумать, но я о них не жалею. Ни секунды не сомневаюсь в их правильности.
Ника смотрит на меня во все глаза. Часто моргает и, кажется, не дышит.
— Ты с ума сошел?
— Нет.
Быстро снимаю со своего пальца побрякушку от Cartier и надеваю на Никин.
43.2
— Ян…
Ника смотрит на безымянный палец правой руки, и на ее лице проступает натуральный ужас.
Сталкиваемся взглядами. Когда это происходит, и сам начинаю дико нервничать. Если она меня сейчас пошлет, трагедией это не станет. Лишь легкой неприятностью на пути к большой цели, которую я обязательно завоюю.
— Выйдешь? — переспрашиваю и подношу ее подрагивающую ладонь к своим губам. Касаюсь прохладной кожи.
— Ты ненормальный, — выдыхает с шумом. — Тебе нужно лечится, — шепчет. — Я вызову скорую, — делает шаг в сторону комнаты, но я ее останавливаю.
— Возьму на заметку, — как дебил улыбаюсь. Меня слегка забавляет ее раздрай.
Прокручиваю колечко вокруг Никиной фаланги и переплетаю наши пальцы.
— Зачем ты это сделала? Это не смешно. Это не весело, — бормочет и смотрит при этом прямо в глаза. — Это глупая шутка. Самая глупая шутка.
— С чего ты взяла, что это шутка?
— Потому что мы не виделись пять лет. Так неправильно. Так не может быть.
— Есть какая-то официальная бумага на этот счет?
— Что? — моргает и морщит лоб.
— О том, что так нельзя. Есть официальный документ?
— Ты не понимаешь…
— Тебе не обязательно идти со мной в загс завтра. Но я правда хочу начать все сначала. По-другому.
Ника снова смотрит на кольцо, потом на меня.
— Как тебе только в голову пришло? Мы же ужинать собирались. Я же…
Она всхлипывает и стекает по стене к полу. Присаживаюсь на корточки перед ней и беру за руку.
— Если честно, — буру паузу в пять секунд, прежде чем продолжить, — я боюсь, что ты снова уедешь.
— И поэтому решил, — резко повышает голос.
— Нет же! — перебиваю ее также громко. — Давай поженимся. Тебе даже жить со мной не придется, если не захочешь. Будем встречаться.
— Глупость какая, — закатывает глаза.
— Узнавать друг друга заново. А если не выйдет…
— Хм, когда не выйдет, — поправляет меня с ехидной улыбкой.
— Когда не выйдет, подашь на раздел имущества, отсудишь у меня половину компании, продашь и откроешь штук сто своих архитектурных бюро, — пожимаю плечами.
Ника поджимает губы, чтобы скрыть улыбку.
Очень хочу, чтобы она восприняла это как шутку. И не связала со своей матерью. В моих словах нет этого подтекста. Я хочу, чтобы она понимала, все это прошлое для меня. Не имеющее больше никакого значения.
— Свяжешься с меркантильной дрянью? — улыбается, принимая мою игру. — У вас это, видимо, семейное, — произносит и резко замолкает. — Прости.
— Не хочу терять больше не минуты этой жизни, — касаюсь ее щеки.
— Почему ты не приехал?
Вытаскиваю телефон и открываю свою почту. Протягиваю Нике.
Она читает, а потом удивленно на меня таращится.
— Ты купил билет в Цюрих на сентябрь еще в апреле?
— Хотел улететь сразу после релиза. Попросить тебя о встрече.
— Зачем?
— Извиниться.
— Только извинится?
— Поговорить. Объясниться с тобой, потому что тогда не смог. Только нахамил…
— Через пять лет…
— Мой психолог сказал, что если есть желание, то никогда не поздно.
Ника облизывает губы, крутит кольцо. Снимает-одевает его.
— Пообещай, что не будешь лезть в мою работу, — прищуривается.
Киваю.
— И смиришься с тем, что я не буду на тебя работать. И на Азариных тоже.
Снова киваю.
— И жить мы будем раздельно.
— Ладно.
— И…
— Что? — ловлю ее смеющийся
