Анатолий Чупринский - Пингвин влюбленный

— Какая нога? — спросил он, вылезая из машины.

— Левая-а… — простонал Чуприн.

— Это хорошо, — кивнул Суржик. — Стало быть, одной левой больше работать не будешь.

В их кругу выражение, «работать одной левой», означало верх небрежения к профессии. Халтуру, одним словом. Уровень, ниже плинтуса.

— Чего разлегся? — продолжил Суржик, оглядываясь по сторонам. — Вставай давай, вставай!

— Не могу, — жалко усмехнулся Леня. И виновато пожал плечами.

— Появись сейчас какая-нибудь красивая баба, мигом бы вскочил! — злорадно усмехнулся Валера. — Знаю я тебя. Сам такой.

— Никакие мне не нужны. Ни красавицы, ни уродины! — простонал Леня. — Мне в больницу нужно.

Суржик нагнулся к лежащему Чуприну, закинул его правую руку себе на плечо и легко поднял с земли. Когда-то Валера занимался сразу несколькими видами спорта. Во всех умудрился добиться заметных результатов. В том числе, в занятиях тяжелой атлетикой. Поднять с земли худого Леню Чуприна ему не составило труда.

Он доволок друга до «Нивы», не без трудностей, (мешала левая нога!), усадил на переднее сидение. Запихнул Челкаша на заднее и, утерев пот со лба, уселся за руль.

— Где у вас тут ближайший травмопункт? — спросил он.

— Думаешь, я каждый день ноги ломаю? — прикрыв глаза, сквозь зубы, пробормотал Леонид. На него уже волнами накатывал озноб. Явный признак перелома.

— Вперед! И горе Королеве! — выкрикнул Суржик фразу явно из какой-то пьесы и, сняв с ручного тормоза машину, нажал на газ.

В травмопункте на Фестивальной улице было не пробиться. Старики, старушки и молодежь всех мастей сидели и стояли вдоль длинного коридора. Дверь единственного кабинета периодически со скрипом раскрывалась, оттуда, хромая, выползал очередной пациент. Было впечатление, в Ленинградском районе в разгар лета идут боевые действия. Что в таком случае творится здесь осенью и зимой во время гололеда? Об этом лучше не задумываться. Суржик потолкался пару минут среди переломанных и покалеченных, поискал кабинет Главного врача. Когда уяснил, Главный врач обитает совсем в другом здании, на другой улице, вернулся к «Ниве». Ждать своей очереди можно было до Второго пришествия. Ждать Суржик не любил, не тот характер.

Лучший друг Леня Чуприн полулежал на переднем сидении и тихо постанывал. Челкаш на заднем сидении в унисон тихо поскуливал. Под аккомпанемент дуэта несчастных Валера рванул, ни много, ни мало, в медицинскую академию им. Фурманова. Благо она находилась рядом, всего в двух кварталах от Головинских прудов.

Перед центральными воротами, естественно, стояла внушительная охрана. Двое солдат, оба зачем-то с автоматами. Две зеленые бумажки с портретами американского президента оказались победительнее «Калашниковых».

Суржик долго мотался по коридорам, этажам и лестницам. Пока не нарвался на рослого седого старика с белом халате. На его мужественном лице красовался нос, раза в два больше Суржиковского. Да еще с горбинкой. Что навевало какое-то древнегреческое настроение. Подобные мужественные лица не оставляют равнодушным ни одно женское сердце. Валера сразу почувствовал, это тот человек, который нужен.

— Союз писателей приветствует Вас! — энергично доложил он, вытянувшись перед стариком по струнке.

Старик с мужественным лицом и огромным носом несколько секунд пристально смотрел в глаза Суржику. Потом неожиданно гаркнул:

— Сми-ирна-а!!!

Мгновенно вспомнив все солдатские привычки, Суржик замер. И начал, как и положено, по Уставу, пожирать начальство глазами. Седой старик был явно из главных начальников. Если не самый Главный. Он еще несколько секунд сверлил глазами наглую физиономию Суржика, потом скомандовал:

— Круго-о-ом!!!

Валера, естественно, повернулся, сказался инстинкт. Но не на сто восемьдесят градусов, а на все триста шестьдесят. Оказался вновь нос к носу с седым стариком.

— Из палаты-ы… интенсивной тер-рапии… пошел во-он!!! — рявкнул старик.

Знал бы Валера Суржик, что ему отдает команды не кто-нибудь, сам Вениамин Ильич Котельников, главный хирург всея медицинской Академии им. Фурманова, легендарная личность, спасший жизни многих сотен, если не тысяч солдат и офицеров. О нем впору книги писать и снимать художественные фильмы. Помчался бы к своей «Ниве», достал из бардачка диктофон и записывал каждое слово грозного старика в белом халате. Но ничего этого Валера не знал. Потому и не подумал подчиняться приказам. Наглость, говорят, города берет. Что там, какие-то медицинские Академии. Продолжая пожирать Главного старика глазами, Валера скороговоркой доложил последнему о свалившемся на его друга несчастье. Услышав слово «друг», грозный старик в белом халате слегка смягчился. Очевидно, это слово для него многое значило.

— В приемное отделение! К Наташе! — приказал он. И четко повернувшись, держа спину, как на параде на Красной площади, удалился в бесконечность коридора.

Потом Суржик возил Чуприна в кресле-каталке по длинным коридорам. Сначала в приемное отделение, где пожилая женщина с красивым усталым лицом, впоследствии оказавшаяся лучшим хирургом Академии, сама закатала левую штанину брюк до колена, вымыла уже опухшую ногу несчастному страдальцу в тазу холодной водой, ощупала со всех сторон и отправила на рентген. Покатили в противоположный конец коридора. Суржик все норовил вскочить сзади на кресло и прокатиться, как рикша в трущобах Гонконга. Почему-то не получалось. Кресло-каталка теряла управление и задевала большими колесами то правую стену, то левую.

— Э-э-эх!!! Прокачу-у!!! — хохотал Суржик, врезаясь на полном ходу в какой-нибудь очередной стул.

— Не идиотничай! — морщился Чуприн от боли и неудобства за друга. — Веди себя прилично! Нас сюда пустили из милости.

После рентгена опять в приемное отделение, где та же женщина с красивым усталым лицом, долго рассматривала снимок, моментально доставленный медсестрой.

— Жить будет? — поинтересовался Валера.

— Вообще-то лучше ее просто отрезать… — задумчиво сказала она.

— Я тоже так считаю! — радостно поддержал ее Суржик. — Ведь сразу, какая экономия. На ботинках, на носках. На мыле и шампунях всяких.

— Не кощунствуй! — отозвался Леонид.

— Так уж и быть. Оставим! — отложив снимок, сказала женщина. И добавила, обращаясь к Леониду. — Снимайте штаны.

— Мне выйти? — деликатно поинтересовался Суржик.

— Выйди! — не моргнув глазом, ответила женщина с красивым лицом. — Постой в коридоре. На шухере. Если кто пойдет, стукни в дверь три раза. Вот так. Та, та-та!

— На чем постоять? — уточнил Суржик.