Сара Мэйсон - Обман, или Охота на мачо
— О, чудесно. Это как раз то, что нам нужно.
Он поворачивается лицом к сержанту, который почти ожил. Почти.
— Доброе утро, сэр.
— Доброе утро, Дэйв. Как дела? Жена, дети, все в порядке?
— Все прекрасно, спасибо, сэр.
Ох. Меня начинает подташнивать. Сержант из окошка отдает ему какие-то бумаги, и Зеленые Глаза удаляются. Должно быть, это довольно важная персона, во-первых, потому что его назвали «сэром», а во-вторых, потому что он одет в штатское. Потрясающе. Не успела прийти, как уже умудрилась досадить тому, кому досаждать не стоило. Я снова поворачиваюсь к сержанту в окошке и очень тихо спрашиваю:
— Вы не подскажете, как мне пройти в отдел по связям с общественностью?
Он небрежно указывает на охраняемую дверь, и я бегу туда со всех ног. Столкновение с Зелеными Глазами немного напугало меня. Что за вареная капуста!
Я пробегаю несколько лестничных пролетов и коридоров. Полицейское управление сильно напоминает мне школу. Может быть, все дело в едва уловимом запахе столовой, доносящемся неизвестно откуда, или в безликих серых комнатах. Надо сказать, что это место не имеет ничего общего с офисом «Бристоль газетт». Никакой приятной болтовни у кофейного автомата, никаких шумных ленчей.
Отдел по связям с общественностью расположен на втором этаже, и я никак не могу найти его среди множества одинаковых деревянных дверей в коридоре. Наконец вижу табличку — самую маленькую табличку, какую я когда-либо видела. Стучусь и терпеливо жду. Ответа нет, поэтому я стучу снова и просовываю голову в дверь.
— Здравствуйте! — В комнате никого нет, поэтому я кричу снова: — Здравствуйте!
Как я и сказала, в комнате никого не было, но кто-то мог быть за книжным шкафом или где-нибудь еще. Решаю осмотреть комнату, чтобы удостовериться, что я в ней одна.
Вдруг из-под стола доносится неясный шум, оттуда выскакивает женщина и с победоносным видом указывает на меня пальцем. Она замирает, довольная произведенным эффектом типа «ну как вам мой прыжок». Женщина одета во что-то, кажущееся моему невооруженному взгляду костюмом от Версаче, Шанель или что-то вроде этого со многими нулями на ценнике. Во всяком случае, в такой одежде не станешь рыться под столом. Она раскачивается с пяток на носки. Попытайся я носить такую же обувь, как у нее, то оказалась бы в больнице прежде, чем вы успели бы сказать: «Холли, ты выглядишь не слишком устойчивой». Темные волосы собраны сзади в пучок, а ухоженные ногти выкрашены в ярко-красный цвет. Макияж настолько элегантен, что мне такой и не снился. Она выглядит довольно неуместно на фоне старой офисной мебели. Словно ее одежда стоит больше годового бюджета отдела. Я подумала, что она, должно быть, отказалась от работы в какой-нибудь мультимедийной лондонской компании, чтобы возглавить отдел по связям с общественностью в полицейском участке.
— Представляете! — восклицает она. — Уронила таблетку! Меня зовут Робин! Я новый руководитель пиар-отдела. Ну, относительно новый.
Я делаю шаг вперед и бросаю взгляд на стол, пытаясь рассмотреть, что это за таблетки. Не то чтобы я была ужасно любопытной, — скорее это рефлекс, автоматизм, с которым дантист смотрит вам в рот.
— Холли Колшеннон, — представляюсь я, увидев на упаковке лекарства название «Прозак».
Она крепко и дружелюбно пожимает мне руку:
— Рада знакомству, Холли. Я всего лишь пару месяцев назад приехала из Лондона и пока еще не привыкла ко всему этому, так что вам придется помочь мне здесь сориентироваться.
— Э… вообще-то, я тоже здесь новичок.
— Хотите кофе?
— Значит, столовую вы уже нашли?
— Милочка, столовая — это первое, что я нашла, — говорит она, выходя из комнаты.
Мне кажется, я нашла причину разлитого в воздухе запаха школьной столовой. Сама столовая находится в подвале, а запах доносится главным образом из тюрьмы блока Н. Окружающее не кажется мне привлекательным, но тут взгляд останавливается на новеньком кофейном автомате, сверкающем нержавеющей сталью. Кофейный рай.
— Здесь очень приличный кофе, — громко шепчет Робин по дороге в столовую. — Когда я впервые сюда пришла, они и не знали, что такое «латте»! Мне пришлось пройти через настоящий ад, убеждая их купить хороший кофейный автомат.
Мне кажется, что слова о необходимости пройти через ад немного преувеличены.
— Мы сейчас подсели на капуччино, — добавляет Робин. — Какой бы кофе вы ни заказали, все равно получите капуччино. Я думаю, это очередное нововведение.
А я думаю, что это маленький мятеж против грозной Робин.
Мы заказываем два капуччино и медленно направляемся к маленькому столику в дальнем конце столовой, осторожно держа чашки с пенистым кофе. Садимся.
— Так, — живо говорит Робин, вытряхивая в чашку пакетик сахара. — Значит, из какой вы газеты, Холли?
— Из «Бристоль газетт». Это самая крупная местная газета.
Она подозрительно щурится:
— Я знакома с вашим предшественником. Как его зовут?
— Пит.
— Да, точно. А куда он делся?
— Перешел на другую работу. В «Дейли мейл», — добавляю я.
Она поднимает брови и понимающе кивает:
— Все в порядке. Можете не стесняться. Мы с ним не ладили.
Ей как будто стало легче.
— А, хорошо. Я хочу сказать, что он был немного…
— Занудой?
— Да, занудой.
Мы делаем по маленькому глотку кофе.
Разговор идет о разных пустяках, пока я не задаю вопрос, который мне до смерти хотелось задать с момента нашей встречи. Задаю его как бы случайно, между прочим:
— А что привело вас в Бристоль?
Возможно, это игра моего воображения, но я уверена, что в ее взгляде вдруг появилась настороженность.
— Я работала в Лондоне. Занималась рекламой, коротко объясняет она.
Ага!
— Просто захотелось сменить обстановку.
— Довольно резкая смена. Захотелось поближе познакомиться с нашими славными полицейскими?
— Да, именно.
Мы энергично киваем друг другу в знак согласия. На мгновение возникает тишина, и я знаю причину, по которой она не хочет больше говорить об этом. Одно из правил репортера — позволять тишине идти своим чередом и никогда не нарушать ее самостоятельно. Есть теория, согласно которой люди ненавидят паузы в разговоре и готовы сказать что угодно, лишь бы прервать молчание. Но во мне берет верх мое дурацкое чувство такта. Я ведь не беру интервью у Робин, а просто интересуюсь ее жизнью. Решаю больше не смущать собеседницу и говорю:
— Для меня было немного странно получить работу, связанную с полицией.
— Почему?
— Ну, это, прямо скажем, не самая лучшая должность на свете.
