Джейсон Томас - От кутюр
Сильвия на самом деле была убеждена, что покупатели ее журнала не читают его. Они предпочитают фотографии — большие, яркие, впечатляющие фотографии высокомерных женщин в дорогих нарядах.
Сильвия знала, что может разрекламировать интервью Живанши. Если бы Сильвия сама предложила эту идею, не прошло бы и часа, как рекламщики уже сидели бы за работой. Но ей не хотелось соглашаться с Джейн. Сильвия Хэррингтон не любила Джейн Колдуэлл. Джейн стала слишком необходима «Высокой моде». Именно Джейн вдохнула новую жизнь в статьи журнала, который стал в основном иллюстрированным. Опросы читателей показали, что молодая аудитория, столь желанная для рекламодателей, не против и почитать что-нибудь любопытное, а не только посмотреть красивые картинки. Работа Джейн как редактора-управляющего была по большей части связана с корректорской вычиткой текста и проверкой фактических данных. Затем она начала добавлять свои довольно большие материалы. Биографический очерк модельера, сдобренный сплетнями, взгляд на гардероб звезды. Казалось, у нее всегда есть дюжина идей.
Реакция оказалась впечатляющей и незамедлительной. Более ста тысяч новых читателей прислали деньги на подписку за время первых месяцев эксперимента Джейн с «напечатанными словами». Сильвия так и не поняла почему. А Джейн Колдуэлл поняла, и это сделало ее положение прочным. Это также заставляло Сильвию Хэррингтон нервничать.
Джейн всегда была невзрачной. Некрасивые волосы мышиного цвета, лицо чистое, но не вызывающее интереса. Носила она практичные костюмы от Пендлтона. Удобные туфли. Она всегда выглядела уроженкой Бостона. Но по крайней мере молчала, когда на Сильвию сыпались похвалы за нововведения «Высокой моды».
Все это раздражало Сильвию. Одно дело принимать как должное работу и талант других — в издательском деле это было нормальным. Но Сильвия ненавидела перемены. Она считала их ошибкой, все до одной. Однако эти перемены принесли успех, а число подписчиков стало расти за счет притока молодых и богатых читателей. Сильвия заволновалась. Она забеспокоилась, что происходит что-то новое, чего она не понимает, что-то, делающее других людей необходимыми журналу.
— Дики у себя? — Сильвия была готова сменить тему.
— Мистер Баркли будет к десяти.
«Хорошо», — подумала Сильвия. После двадцати пяти лет бесполезных попыток Дики наконец перестал притворяться, что имеет какое-то влияние на «Высокую моду», и взял за правило приходить поздно, на ленч уезжать, а уходить пораньше. Он больше не пытался вникнуть в ежедневную процедуру выпуска журнала, что и нужно было Сильвии. Пусть Дики обедает с рекламодателями или с кем-нибудь еще.
— С почтой пришло что-нибудь? — спросила Сильвия.
Если бы там оказалось что-то важное — крупный показ мод, предложение от хорошего рекламодателя или записка от Джеки или этого ужасного Трумена, — пришлось бы заняться этим вплотную. Но ничего такого не было.
— А почта Дики?
— Вот она.
Джейн было противно вскрывать почту Баркли, но приходилось, потому что с того времени в середине семидесятых, когда пищевая компания из Чикаго пыталась купить журнал, Сильвия пожелала просматривать всю почту корпорации, прежде чем ее увидит Баркли. По счастью, она вовремя узнала о предложении, чтобы в жесткой форме убедить Дики не продавать журнал. С тех пор она была ограждена от приходящих с почтой неожиданностей.
— Всякий мусор, — сказала Джейн.
— Положи туда.
Джейн положила кипу из почти тридцати конвертов на письменный стол Сильвии, сделанный из розового дерева, повернулась и пошла прочь из сумрачного кабинета, направляясь в приятную атмосферу несмолкающего редакционного гомона — в отделы журналистов и художников, располагавшиеся этажом ниже. Хотя у нее был солидный кабинет в пентхаусе, она предпочитала болтовню и суматоху — и атмосферу творчества — редакционного, художественного и фотоотделов.
— Собрание в десять, — напомнила Сильвии Джейн, остановившись в дверях.
— Хорошо. — Махнув рукой, Сильвия отпустила ее.
Выйдя, Джейн тихо закрыла двойные двери, а Сильвия занялась почтой. Наметанным глазом она тут же, не читая обратных адресов, рассортировала конверты. Это все действительно мусор. Приглашения. Мольбы рекламных агентов, чьи большие зарплаты зависели от количества рекламы их клиентов в таких журналах, как «Высокая мода». Она бросила в корзину для бумаг дубликаты приглашений на приемы и показы мод. Она терпеть не могла, когда Дики ходил на те же показы, что и она. Люди терялись и не могли решить, кого сделать центром внимания. В конце концов, он владелец журнала. Но все знали, что руководит «Высокой модой» она.
И тут ее внимание привлекла открытка.
Это был вид Рио-де-Жанейро, со статуей Христа на вершине Коркаваду. На обороте, где должен был быть текст, значилось только «Том Э.». И больше ничего.
— Так, значит, вот он где, — тихо произнесла Сильвия.
Удовлетворенная просмотром почты, Сильвия собрала уцелевшие письма и открытку и через арку прошла к другим двойным дверям, за которыми располагалась большая бледно-зеленая гостиная, соединявшая ее угловой кабинет с угловым кабинетом Ричарда Баркли. Гостиная воспроизводила салон, в котором она впервые увидела показ моделей Диора в первые годы существования «Высокой моды». Показ проходил в каком-то замке под Парижем. Она уже не помнила названия замка, но не забыла ни единой подробности, касавшейся той изумительной комнаты.
На потолке были нарисованы нежные облака. Позолоченная мебель. Старинные зеркала, несмотря на свой возраст, дававшие точное изображение. Когда пришло время оформлять кабинеты в пентхаусе, она над ущельями Манхэттена восстановила тот салон как гостиную. Возможно, пышный стиль гостиной вступал в противоречие со строгим стилем приемной. Ну и что! Это комната, куда приходят люди, заполняющие страницы «Высокой моды», гордые, красивые и богатые, приходят, чтобы воздать должное журналу и женщине, которая его создала. Это был тронный зал королевства «Высокой моды». Этот пентхаус был на самом деле дворцом издательского дела.
Это было рассчитанное на публику обрамление Сильвии Хэррингтон.
Еще на административном этаже располагались самая настоящая кухня и пекарня, где над приготовлением изысканных ленчей и периодически обедов трудились две смены поваров и другой обслуги. Вина всегда доставлялись из подвального помещения здания, потому что даже малейшие колебания небоскреба могли повредить деликатные «Марго» и «Латуры». В подвалах «Высокой моды» хранились только французские вина. Никаких калифорнийских бутылок.
В столовой могло разместиться пятьдесят человек, хотя обычно присутствовало не больше дюжины. В библиотеке теснились тома в кожаных переплетах, некоторые из них были коллекционными экземплярами. В графинах уотерфордского хрусталя гостей ждали шерри и портвейн. Была на этаже и пара спален, ими пользовались редко, но на тех, кто их видел, они производили большое впечатление. Столовая была, возможно, самым популярным помещением. Модельер, манекенщица, рекламодатель, фотограф или служащая компании приобретали определенный статус, если получали с посыльным тисненую карточку с приглашением на обед в окружении всего этого великолепия, заключенного в стены, обитые ореховыми панелями, которые были вывезены из какого-то старинного сельского дома в Англии.
Сильвия вошла в двери, которые вели в кабинет Ричарда Баркли. Здесь ковровое покрытие было не бледно-зеленым, а бледно-голубым. Здесь тоже лежали дорогие шелковые восточные коврики. Стены были обшиты солидными панелями красного дерева. Главенствовал в комнате письменный стол, Несмотря на тщательный ремонт и реставрацию, этот тяжелый резной дубовый стол, купленный изначально Уильямом Рэндольфом Херстом и стоявший в товарном складе недалеко от его калифорнийского дворца в течение тридцати лет, прежде чем был призван послужить имиджу семейства Баркли, оставался неуклюжим и громоздким предметом меблировки. Даже пять стульев, обтянутых бледно-голубой тканью, которые полукругом стояли перед столом, не могли отвлечь на себя достаточно внимания. Сильвия молча прошла по старинному восточному коврику в кремово-голубых тонах и аккуратно положила стопку писем на промокательную бумагу — открытку она намеренно положила сверху.
— Вот тебе еще работа, Дики, дорогой, — прошипела она.
Из окон кабинета Ричарда Баркли открывался вид на нижнюю часть острова Манхэттен — от реки Гудзон и, захватывая Беттери-парк, до Ист-Ривер. Такой вид был доступен только самым богатым людям, платившим за свои помещения баснословные деньги.
Может, этот кабинет и был больше кабинета Сильвии, но он не был сердцем «Высокой моды». Ричард Баркли владел журналом и всеми акциями компании, но власть была у нее. Это было справедливое разделение. Нет, ей не нужен был его кабинет.
