Дмитрий Барчук - Майдан для двоих. Семейная сага
По столичному снобизму киевляне мало отличались от москвичей. Высокомерное отношение к лимитчикам, «понаехавшим тут», было и в семействе Ивановых, самих обосновавшихся в столице совсем недавно. Особенно Катина мама не любила «донецких».
«Порш Кайен» золотого цвета нагло подрезал наш маленький джип. Оксана Марковна едва успела нажать на тормоз, чтобы не врезаться в задний бампер авто за сотни тысяч евро. Распахнув дверцу на половину улицы, из машины вылез коротко стриженный накачанный мордоворот в спортивном костюме. И, демонстративно поигрывая тяжёлой битой, развалистой походкой направился к нам.
— Ты как ездишь, коза?! — жуя жвачку, процедил он сквозь зубы Оксане Марковне.
Она изменилась в лице и молчала. Сидевшая на переднем сиденье Катя — тоже.
— Молодой человек, а вы ничего не попутали? Правила-то нарушили вы! — вписался в разборку мой отец.
— А ты, старпёр, вообще помалкивай. А то урою тебя в тряпочку.
Ударить лицом в грязь перед любимой девушкой в присутствии родителей я не имел права. Выпрыгнул из машины и оказался лицом к лицу с хулиганом. Тот не ожидал от меня подобный прыти и замешкался.
Клаксоны выстроившихся за нами авто разрывались. Послышалась милицейская сирена. Громила осмотрелся, оценил ситуацию и, сплюнув жвачку на асфальт, прошипел: «Пока живите». Вразвалку поковылял к своему золотому джипу.
— Вот, Владимир Святославович, полюбуйтесь на красавца! — выдохнула наша водительница. — Каких экземпляров навёз с собой из Донбасса президент Янукович! И они в Киеве теперь заправляют всеми делами!
— Мне казалось, что такие музейные экспонаты остались в девяностых.
— А Украина из них и не выходила. У нас всю жизнь — девяностые. С воровством и коррупцией чиновников мы уже свыклись. Но раньше простые люди хоть как-то могли заработать на жизнь. Теперь же все лакомые куски эти бандюки под себя подмяли. Что делать — ума не приложу.
— В России сейчас тоже не сладко, — сказал отец, когда наша машина наконец-то тронулась. — В угольной и металлургической промышленности вообще застой. Целые города бедствуют. Мировые цены на уголь и металл уже три года держатся на исторических минимумах, а ведь это основные статьи украинского экспорта.
Глобальные рынки Оксану Марковну мало заботили, другое дело — семейный бюджет.
— У меня есть одна идея, гарантирующая стабильный доход.
В глазах бывшего бизнесмена проснулся интерес.
— И какая, если не секрет?
— Инвестиции в киевскую недвижимость с последующей сдачей её в аренду. Только не надо ухмылок! Сейчас квадратный метр хорошего жилья в Киеве можно купить за тысячу евро. Однокомнатная квартира в новом доме обойдётся в 40, а двухкомнатная — в 60 тысяч евро. На съём за 800 евро в месяц «однёшки», а «двушки» — за тысячу очередь из арендаторов выстроится. Через каких-то четыре года затраты полностью отбиваются, и вы получаете квартиры в европейской столице бесплатно. Не забывайте, что Украина вот-вот вступит в ЕС. Тогда наша недвижимость взлетит в цене до небес!
— Удивительно, жильё стоит, как в Томске, а арендная плата, как в Москве, — не поверил отец.
— В этом-то и уникальность сегодняшней ситуации! — Катина мама разошлась, она умела убеждать. — У людей нет денег на покупку жилья, а на аренду они всё равно находят. В Киеве же — вся власть, все министерства, ведомства, крупные фирмы. Основная работа — в столице, как и в России.
Родитель всерьёз задумался.
— А ведь предложение заманчивое на самом деле. Данилин дед давно мечтает пожить в тёплых краях. У меня, правда, сейчас нет свободных денег. Но у нас с отцом в Томске есть недвижимость. Две квартиры в центре, загородный дом. Если это всё продать, то полмиллиона евро, думаю, выручить можно.
Оксана Марковна выдохнула.
— Для Киева сейчас это очень большие деньги. Представляете, вы можете купить десять однокомнатных квартир, только с аренды в месяц будете иметь восемь тысяч евро. Поверьте, на такой доход здесь можно жить припеваючи. А себе купите фешенебельный особняк в живописном месте. Как бонус — европейское гражданство и безвизовый въезд в любую страну мира!
Ужинали мы в японском ресторане. Батя с Марковной произносили тосты за нашу с Катей любовь, пили украинский коньяк и закусывали его дальневосточными экзотическими блюдами. А утром мой отец исчез. Ему постелили в гостиной, но когда, проснувшись, я заглянул туда, диван был собран, одеяло и простынь аккуратно лежали в стопке. Солнце стояло уже высоко, и часы показывали начало одиннадцатого. Я позвонил ему на мобильник, но он был вне зоны доступа. Перезвонил отец только через час, когда мы с Катей и Оксаной Марковной уже собирались отправляться на его поиски.
— Данила, как твои будущие родственницы относятся к опере? — как ни в чём не бывало спросил мой пропавший родитель.
Поинтересовавшись их мнением, я ответил, что положительно.
— Замечательно! — отозвался отец. — Я купил четыре билета в оперу. Дают «Женитьбу Фигаро». Классика! Начало в 19 часов. Не опаздывайте.
— А ты, собственно, где? — задал я вопрос.
— Гуляю по Киеву.
— И давно?
— С шести утра.
От транспорта и сопровождения он отказался, договорились, что встретимся вечером возле Оперного театра.
Он сидел на лавочке под фонарём, усталый, но довольный. Радуясь, как мальчишка, доложил нам, что отстоял заутреннюю службу в Успенском соборе, ходил по пещерам в Лавре, завтракал в монастырской столовой, гулял по парку Победы над Днепром. София Киевская, Михайловский собор, Майдан независимости, Крещатик. Даже в кино мой батя успел сходить.
— И как вам Киев? — поинтересовалась Оксана Марковна.
— Замечательный, красивейший город! Только в нём очень много обозлённых людей.
Театр, где застрелили премьер-министра империи, реформатора Столыпина, вызвал у меня настоящий восторг. Прежде я никогда не бывал в Опере. А тут — золотая лепнина, массивные бронзовые люстры, занавес из тяжелого красного бархата и скрипучие кресла, обтянутые под стать занавесу. Арии певцов на итальянском языке. Настоящая эпоха Возрождения!
Я не ведал за своим отцом музыкального пристрастия и был приятно удивлён его эрудиции в оперном искусстве.
Прошёл дождь, тротуары блестели лужами в электрическом освещении, холодало, пар шёл изо рта. Мой отец говорил очень громко, почти кричал, как пьяный:
— Друзья мои, лучшие в мире оперные театры вовсе не в Милане, Вене, Нью-Йорке, Москве, Санкт-Петербурге или Сиднее! Поверьте мне, я там был. Такой душевности, камерности, гармоничного сочетания пения и архитектуры нет нигде, только на Украине. В Киеве, во Львове и Одессе!
