Алисия Дайтон - Её прошлое
Она с ненавистью посмотрела на развалившегося на диване Кена и почувствовала такой приступ тошноты, что ее чуть не вырвало прямо на роскошный ковер. Сделав над собой усилие, Эбигейл и на этот раз справилась с недомоганием. Взглянув на ворох неоплаченных счетов и квитанций на столе, она избавилась от последних сомнений.
— Если я тебя Правильно поняла, — спокойным голосом заговорила Эбигейл, — ты выследил меня лишь для того, чтобы предложить материальную помощь, необходимую для содержания ребенка?
— Мне казалось, я говорил тебе об этом еще две недели назад. Тебе что-то не понравилось в моем предложении?
— Не в этом дело… Просто мне не хотелось, чтобы ты нес большие расходы…
Это была явная ложь, и снисходительная улыбка, появившаяся на лице Кена, свидетельствовала о том, что он это прекрасно понял.
— Тронут твоей заботой о моем кошельке, но, прости, я привык самостоятельно распоряжаться своими финансами.
— Прекрасно. В таком случае, если ты все еще настаиваешь на своем непременном участии в расходах по содержанию ребенка, я готова принять твою финансовую помощь. Завтра я переговорю со своим адвокатом и мы составим необходимые документы.
— В этом нет никакой необходимости, мой адвокат уже все устроил.
— Вот как? — удивилась Эбигейл.
И, прежде чем она успела еще что-то сказать, Кен назвал сумму месячного содержания, которую намеревался выплачивать ей, начиная с сегодняшнего дня. Эбигейл не поверила своим ушам. Конечно, эти деньги нельзя назвать сумасшедшими, но на них она могла вполне сносно существовать. И во всяком случае, финансовая помощь Кена намного превышала социальное пособие, о получении которого Эбигейл хлопотала.
Она имела смутное представление о доходах владельцев заштатных ветлечебниц, но совершенно очевидно, что Кен собирался оставлять себе очень немного от той суммы, которую зарабатывал. У Эбигейл сжалось сердце. За последние несколько дней она на себе испытала, что значит быть остро нуждающимся, неимущим. Эбигейл не пожелала бы такой доли и врагу. Ей стало искренне жаль Кена.
— Ты очень щедр, — сказала она дрогнувшим голосом, — Я принимаю твою помощь. Но не слишком ли велика сумма, которую ты решил мне выплачивать?
— Я полагал, что мы уже договорились: своими финансами я распоряжаюсь самостоятельно, без советчиков.
Ах так! Ну как хочешь, заносчивый болван, подумала Эбигейл. Подойдя к письменному столу, она написала на листе бумаги адрес своего адвоката и, вернувшись к дивану, на котором удобно устроился Кен, протянула ему записку.
— Вот возьми, — сухо сказала Эбигейл. — Думаю, нам больше не о чем говорить.
— Подожди, не торопись. Я не сказал главное: содержание будет выплачиваться тебе при одном условии.
— При условии?
— Да. Ты должна выйти за меня замуж.
5
Эбигейл ошеломленно уставилась на него. Тошнота подкатила к ее горлу.
— Что… что ты сказал? О Боже, мне плохо…
Зажав рот рукой, она бросилась в ванную, из-за двери которой тут же послышались кашель, приглушенные стоны, хрипы и проклятия. Обеспокоенный Кен попытался войти в ванную комнату, но дверь была заперта изнутри.
— Это ты во всем виноват! — услышал он сдавленный голос Эбигейл. — Убирайся вон!
Около часа она не выходила в гостиную, и Кен уже начал не на шутку тревожиться. Наконец, одетая в длинный махровый халат, Эбигейл появилась на пороге комнаты. Взгляд, который она устремила на Кена, пылал ненавистью.
— Ты разве не слышал? Я приказала тебе убираться вон.
— Да, в самом деле. И не один раз. Но я не бросаю игру, когда у меня на руках одни козыри.
— Ты бредишь или пьян! С чего ты взял, что я пойду за тебя замуж? Или ты хочешь купить меня за ту ничтожную сумму, которую мне предлагаешь? Так вот, учти: я стою таких денег, которые тебе и не снились!
— Все может быть. — Кен лениво встал и, подойдя к столу, положил ладонь на стопку неоплаченных счетов. — Но, несмотря на это, с наличностью у тебя, по всей видимости, туговато.
Эбигейл бросилась к столу, чтобы спрятать платежные документы, о которых совсем забыла.
— Как ты смеешь совать нос в чужие дела! — задыхаясь от возмущения, воскликнула она.
— Кончай этот спектакль. Мы оба прекрасно знаем, что ты по уши в долгах и тебе перестали выплачивать ежемесячное содержание.
Эбигейл смутилась, но лишь на мгновение.
— И все же я вынуждена тебя огорчить. Сейчас ведутся переговоры о продаже этой фешенебельной квартиры. Как только дело будет улажено, я стану обладательницей кругленькой суммы и мои финансовые проблемы будут решены.
Кен снисходительно ухмыльнулся.
— Блефуешь. Деньги на приобретение этой квартиры были выделены тебе после развода из наследства, находящегося под опекой, на условиях, что ты не можешь продать ее. И разрешение на продажу ты, если мои источники информации верны, получишь лишь через два года.
Эбигейл сжала кулаки. Она готова была наброситься на негодяя, но весь ужас ее положения заключался в том, что он был совершенно прав. Эбигейл отдавала себе отчет, что именно Кен в сложившейся ситуации является ее единственным спасением.
— Ну и каков же будет твой ответ на мой главный вопрос? — спросил Кен, в душе празднуя победу.
— Я тебя ненавижу.
— А я и не жду от тебя любви.
— Да? Интересно чего же ты ждешь в таком случае?
— Я хочу стабильности для своего ребенка.
Это звучало благородно, но Эбигейл не верила, что Кеном движут высокие чувства.
Голова у Эбигейл шла кругом, она не видела выхода из создавшейся ситуации. Узнав, что не получит больше денег на свое содержание, она сначала хотела предъявить иск мачехе, но затем, здраво рассудив, что адвокаты семьи будут на стороне Сьюзан, а само обращение в суд может быть сочтено злонамеренным поводом к новому скандалу, бросающему тень на репутацию семьи и тем самым нарушающему одно из главных условий завещания отца, Эбигейл отказалась от своего плана.
Семь лет жизни Эбигейл провела в браке с нелюбимым человеком, и вот теперь ей, по всей видимости, предстояло еще два года мучиться с мерзавцем, которого она люто ненавидела. И лишь скорое появление на свет долгожданного ребенка примиряло Эбигейл с мыслью о необходимости выйти замуж за Кена Уоррена.
— Я согласна стать твоей женой. Но с одним условием: я сохраню в браке девичью фамилию. Кен облегченно вздохнул. Он очень боялся, что Эбигейл наотрез откажется выйти за него замуж. Кену с его подмоченной репутацией было бы очень трудно отстаивать в суде права на ребенка. А в том, что это рано или поздно придется делать, он не сомневался. Уоррены никогда не верили женщинам: все, с которыми они имели дело, были напрочь лишены материнского инстинкта. Самого Кена мать бросила в раннем детстве, не менее жестоко обошлась со своей дочерью Линдой жена старшего брата Кена. Женщины, сходившиеся с мужчинами из семьи Уоррен, не проявляли никакой заботы о детях, а если к тому же брак не был зарегистрирован, то отцы теряли всякую связь со двоими отпрысками и впоследствии ничего не могли узнать о судьбе собственного потомства.
