Хочу влюбиться... - Галина Кор
— Ладно уж, кормите. Я согласилась лишь только потому, что голодна. И заметьте — это Мое решение, говорю сразу, чтобы вы были в курсе — я вас не боюсь.
— Отчего ж так. Не нагоняю страх? — смеется Матвей, мать его, Петрович.
— Ставлю все точки над «Ё», чтобы мы не перекидывались ненужными словами, я просто устала, день был тяжёлый, да и год — свиньи... Ходить вокруг да около, нет желания.
В этот момент заходит официант и расставляет еду на столе.
— Вы не против, я заказал все на свое усмотрение. Вы ж не на диете и едите мясо.
— Ем мясо и кровью запиваю, — на этих моих словах рука официанта дрогнула, и он посмотрел на меня удивленно. Через секунду его сдуло ветром, наверное, в воздухе запахло грозой.
— Так, чего ж не боитесь? Я могу сделать так, чтоыб у вас появились проблемы.
— Проблем нет только у того, у кого пульс отсутствует, — говорю я, нарезая сочный стейк. Ум…, вкуснота. Аж слюни потекли, — а не боюсь потому, что крыша у меня «андулиновая».
Бровки у Матвея Петровича Болотова потянулись вверх, прямо к бритой головушке.
Достаю телефон из сумки, благо не рылась, как с ключами от машины. Нахожу фото папы в форме и тыкаю под нос Матвею Петровичу.
— Неожиданно, — произносит задумчиво он, — если не секрет, то… это…
— Отец, — говорю я. Вот хорошо, что я осталась, еда — супер.
Сидит, потирает бороденку и на лице страшный думательный процесс отражается. Решила помочь мужику, а то так и закипит.
— Давайте так. Мы представим, что попали в один вагон поезда дальнего следования, например, Москва — Владивосток. Рассказываете все, как на духу, и получаете совет. Ну, человеку, который вас в поезде видит в первый и последний раз, врать нет смысла, поэтому говорит он правду. Так и я, скажу, что думаю, дам совет и это будет плата за то, что вы меня кормите. Договорились?
— Договорились. Вариантов у меня ж все равно нет.
— Варианты есть всегда. Но, я думаю, это все, — обвожу рукой вокруг себя, — не стоит последствий.
— Как бы так начать, чтобы коротко, по сути и вы все поняли?
— Наливай, Матвейка. Как выпьем, так и речь польется. И давай, на — ты, раз уж поезд тронулся.
Усмехается. Разливает по рюмкам водку. Холодненькая, хороша. Чокаемся, выпиваем за знакомство.
— А ты такая, что я б влюбился, если бы не любил одну сучку… Вот весь сыр-бор как раз из-за нее. Мы вместе уже много лет, точнее одиннадцать. Ей было восемнадцать, а мне уже тридцать пять. Начали встречаться, а тут бах, нарисовался этот хрен — Давид Юрьевич Золотарев. Встретились мы на каком-то приеме… И залипла моя Оксанка на него. А этого гада не остановило даже, что она была не одна. Тут же, на приеме, они где-то успели потрахаться. Я говорю ей, что прощу, люблю, не могу. А она, нет и все. Хочу к нему, люблю его. Ну, отпустил. Живите. А он покрутил с ней пару месяцев и свалил за бугор.
Пока Матвеюшка изливает душу, я продолжаю смачно кушать и внимательно слушать. Вот за советы мне едой еще ни разу не платили. Вкусненько… Аж вспотела, так челюсть работала. Вот правду говорят: «Ем — потею, работаю — мерзну». Фух…, вот это я обожралась. Не, нельзя так. Целый день ни крошки в рот, а вечером нажраться от пуза. Хана моей тонкой талии.
— А она, небось, к тебе обратно просится стала, — предполагаю я. Вот ведь мужик-дурак, бортанула его, а как саму кинули, не растерялась….
— Ну, да… говорит… ошиблась, мол с кем не бывает, страсть спутала с реальными чувствами, а любит только мне.
Ну какие мужики все-таки странные. Тут же и дураку ясно, что использует его дева «невинная» в своих целях. А он упёрся, раз типа всем надо, то и мне тоже в очередь надо встать. А то, что очередь не затем товаром, что и не любишь ты, например, колбасу «докторскую», а любишь «любительскую», но все же стоят, значит и мне надо. А то, что колбаса, в конечном итоге, окажется недельной давности, с заветрянным обрезанным краем, ну ничего, стерпится — слюбится.
— Детей нажили за одиннадцать лет?
— Да, нет. То молодая была, то не готова, а потом что-то не получалось.
Короче разводила как могла. Вот не удивлюсь, что у дамочки-то все ОК. И квартирку себе, и машинку, и денежек на черный день скопила. А эта детина, вцепился в нее, и говорит, что мама не велела лопатку никому отдавать, как в песочнице, блин.
— А от меня-то тебе что нужно Матвей?
— Так полгода назад приехал сученыш этот обратно. А я на Оксанку смотрю, она уже на низком старте. Думала, наверное, что с аэропорта за ней на белом коне прискачет и заберет в светлое будущее.
— А он не спешит…, - задумчиво протягиваю я. Вот уж не Давид, а мачо — Бандерас. Ловелас недоделанный.
— Вот я и решил устроить теплый прием на родине, начал разные проблемы устраивать, бизнес его отца и мой в одной сфере, так что труда не составило, а тут еще и участок этот, нервы ему потрепал.
— Ладно. Я все поняла. Совет раз — берешь Оксану и по зад…
— В смысле, я ж ее люблю, — ошарашенно спрашивает Матвей.
— В прямом. Собираешь все вещи, прямо все, чтобы не дай бог за чем не вернулась, ставишь ЗА порог и говоришь: «Я осознал, что ты любишь другого, в одну реку входить дважды не нужно было, а главное, что уважаешь ее выбор…»; закрываешь дверь перед ее носом, блокируешь банковские карты, ну оставь на пожрать на пару месяцев, пока будет искать нового идиота, ничего личного. И живешь спокойно. Второе, когда попустит со страданиями, оглянись. Я уверена в твоем коллективе куча баб, которые сохнут по тебе. Может у тебя помощница молодая есть.
— Есть, Верочка…
— Вот…, Верочка — это хорошо, лучше конечно Надежда — она умирает последней, но раз Вера, тоже сойдет, без веры в надежду тоже плохо живется.
— Ты, прикалываешься?
— Ни в коем разе. И прямо с первого траха начинайте рожать с Верочкой потомство, плодитесь и размножайтесь, как сказал, не помню кто…. Третье — читала я дело по вашему участку. Нахуевертили… Одна справка покрывает другую, как нотариус не побоялся выписывать акт дарения задним числом… Наверно был резон?
— Да, он закончил свою
