Дочь майора Никитича (СИ) - Липницкая Ольга
– Поступил сигнал. Мы исполняли свой служебный долг! – голос «идейной» звенел фальшивой праведностью.
– Так! – вдруг резко встряхнулась «холодная», – Мы всего лишь попросили предъявить документы. Вся деревня судачит, что из роддома она вернулась с одним младенцем, а тут их стало двое. Ваша задача, как прокурорского работника, помогать нам, а не отчитывать!
Прокурор, сухопарый мужчина в идеально отутюженном костюме, молчал. Он стоял, заложив руки за спину, и его непроницаемый, отстраненный взгляд скользил по женщинам. Он словно энтомолог рассматривал редких, но досадных насекомых.
«Канцелярская крыса, она всегда права,» — с горечью пронеслось в голове у Никитича. Закон был на их стороне. Формально они ничего не нарушили. Просто поступили бездушно, бесчеловечно.
– От кого поступил сигнал? – наконец, без единой нотки эмоции, спросил прокурор.
Взволнованная тетка тут же раскрыла рот, но «холодная» резко, почти грубо, перебила ее:
– Анонимный! – отрезала она, и в ее глазах мелькнуло торжество.
Уголки губ прокурора дрогнули в едва заметной гримасе брезгливости.
– Я вынужден вас проинформировать, что ваши действия будут взяты на особый контроль. – отчеканил он, – Ребенку и матери нанесена серьезная психологическая травма.
– Какая травма? – «холодная» язвительно вскинула бровь. – Молоко пропало? А оно у нее было? Или, может, оба ребенка не ее? Потому и молока нет.
– Документы у семьи в полном порядке! – голос прокурора впервые зазвенел сталью.
– Ну, проверили и славно, – «холодная» сделала вид, что не заметила его тона. – Значит, все в порядке. Инцидент исчерпан.
– Инцидент исчерпан, – эхом, прожигая ее насквозь ледяным взглядом, повторил прокурор. – Вы свободны.
Тетки шумно, с облегчением закопошились, зашуршали пакетами, застегнули сумки. Они попытались выйти в коридор дружной, сплоченной толпой, но застряли в дверном проеме, бестолково толкаясь и нервно хихикая. Их оживление резко оборвалось, когда они увидели в коридоре Никитича.
Он не двигался. Просто стоял, вобрав в себя всю тишину коридора, и смотрел. Его молчание было гуще и тяжелее любого крика.
– Моя жена, – его голос прозвучал низко, глухо, – лучшая мать, которую я могу представить. Каждый наш ребенок – желанный, любимый и оберегаемый. И на вашем месте я бы задумался не о ее документах, а о том, кому и зачем понадобилось ломать жизнь нормальной семье.
– А вы не учите нас работать! – попыталась парировать все та же «холодная», но ее голос дрогнул. Она встретилась с его взглядом – не с яростью, а с холодным обещанием расплаты – и резко отшатнулась. Не поворачиваясь спиной, она попятилась к выходу, ее спутницы, опустив лица, поспешно поплелись за ней.
Когда дверь за ними закрылась, Никитич тяжело перевел дух.
– Спасибо, что подключились, — сказал он прокурору.
Тот кивнул, его взгляд стал чуть менее официальным.
– Скажите, а это правда? То, о чем они… Ну, насчет того, что из роддома вы приехали с одним…
Никитич горько усмехнулся, проведя рукой по лицу.
– Да ну о чем вы? – закатил глаза Никитич, – Это же наше семейное прокля, – встряхнул головой, – счастье то есть!
Прокурор ухмыльнулся.
– У нас первая тройня, эти - двойня. Хорошо, хоть разнополые! А то пришлось бы отдельно штук пять девчонок рожать!
На этой фразе мужчины рассмеялись, крепко пожали друг другу руки…
– Я буду наблюдать за этими дамами, – кивнул прокурор, прощаясь.
– Спасибо! – поблагодарил его Никитич.
И когда мужчина в синей форме уже сел в машину, тихо добавил: «Я тоже».
Из администрации уходил с тяжелым сердцем. Думал обо всем и сразу и ни одной проблеме не находил решения.
Свидетельство, которое он привез, было настоящим. Справку подделал. Точнее, немного смухлевал. Сказал, что первую потеряли, воспользовался знакомствами, связями… В общем… Никитич не был уверен, что это лучшее решение, но по крайней мере вопрос с документами был закрыт.
Только вот основной проблемы это не решало. Откуда девочка появилась в их деревне они по прежнему не знали. И почему так настойчиво вокруг нее вьется учительница?
Андрей шел по дороге, но не к себе домой, а к той избе, которая считалась у них в деревне частным детским садом. Тем самым, что за пару месяцев до родов зарегистрировала Дарья.
– Колька! – постучал он в дверь.
Плотник считался в саду старшим воспитателем, но по совместительству был вожатым, тренером, наставником и иногда няней.
– Два тут, один у телека! – четко и без вопросов отозвался красивый мужик, увлеченно работающий стамеской.
Вокруг него крутилось человек пять пацанят и одна очень похожая на Юрку Чибиса девочка.
Собственно, это Надя и была. Гордость отца и расстройство матери.
Соколовский молча подошел, вздохнул, выловил из толпы две родные чернявенькие головки.
– Погнали до дому, до хаты, красавцы!
Сашка и Мишка попробовали было возмутиться, что их оторвали от такого интересного мероприятия, но тут же прижались к отцу, и забыли о чем хотели пореветь.
Лешка почти дремал, его забрать было не сложно.
Спустя минут пятнадцать Никитич вошел в свой тихий дом.
Даша встречала его на кухне. Она качала кого-то из младенцев. Одного.
– А? – начал громко майор.
– Т-ш-ш-ш! – приложила палец к губам она.
Андрей почти на цыпочках прошел по коридору, заглянул в спальню.
Марийка лежала на боку и кормила Женечку. Не важно, какого. Важно, что кормила.
– Успокоилась, – прошептала Даша, – Все будет хорошо.
– Не факт, – вздохнул очень мрачный майор, – Евген-то где? Есть у меня к нему, – взгляд майора сверкнул сталью, – пара вопросов.
Глава 13
– Так, – шмыгнул носом Никитич, глядя на Евгена тяжелым взглядом, – Ну ты все слышал, да?
– И слышал, и видел, – вздохнул аналитик и взъерошил себе волосы.
– Евген, – Никитич присел рядом со своим сотрудником, которые, как известно, не бывают бывшими, – я сегодня принес свидетельство о рождении, – почти шепотом произнес он, – на Соколовскую Евгению Андреевну. – майор сделал многозначительную паузу, – Настоящее, – уточнил, не отводя взгляда.
– Понял, принял! – по привычке четко отозвался Евген, – Поиски сворачиваем?
– Нет, – недовольно буркнул майор, – Но не афишируем, – словно пристыженно отвел глаза, – Давай усиленно говорить, что Марийка опять родила двойню…
– В деревне? – недоуменно округлил глаза Расков.
Ответом ему было тяжелое молчание.
Евген вздохнул, вскинул брови, еще раз провел по непослушным волосам.
– Ну наследственность у вас такая, че скажешь, – обреченно развел руками аналитик.
Никитич довольно усмехнулся и крепко, с чувством, пожал руку другу.
– Ну, значит, это… – откашлялся Евген, – Строго между нами…
– Давай, выкладывай! – Никитич видел, что Евгену попросту не терпится, – Что там с этой грязью.
– С грязью ничего нового, а вот шнурок! – Расков загадочно посмотрел на майора.
– Шнурок, – Никитич начинал злиться.
– Ему четыреста лет! – быстро выпалил Евген, хорошо знавший своего шефа.
– Сколько? – у Никитича аж голос сорвался.
– Судя по радиоуглеродному анализу ему не менее трехсот, но не более пятисот лет, – четко отрапортовал Евген, – Точнее сказать не могу, надо привлекать специалистов.
– Не надо! – быстро среагировал Никитич, – Так, – зажмурился, потряс головой, – Час от часу не легче…
– Кстати, не ручаюсь за точность, но рисунок плетения соответствует символам языческой богини Рожаницы, – бодро начал Евген, но тут же увидел реакцию майора и осекся, – Ну… А, может, и нет!
– Расков, ты хочешь сказать, что мне тут жене языческая богиня ребенка передала? – возмущенно начал Никитич.
– Ну она же хотела девочку, – пожал плечами аналитик, который привык к логичным и стройным схемам.
– Так, стоп! – вспылил Никитич, – Давай думать трезво.
