Измена. Спаси меня, если сможешь (СИ) - Латте Лия
Я кивнула, проходя в душную комнату. Воздух стоял тяжёлый, пахло лекарствами. На кровати лежал мальчик, закутанный в одеяло, в шерстяных носках и с алыми щеками. Он тихо всхлипывал, его дыхание было частым и поверхностным.
— Вы зачем его так укутали? — я мягко, но строго посмотрела на женщину.
— Он жаловался, что замёрз… — начала оправдываться она, поджав губы.
— Наоборот, при высокой температуре перегрев опасен. Нам нужно его остудить.
Я сняла с мальчика одеяло, попросила у матери воду и полотенце. Пока Артём готовил жаропонижающее, я осторожно начала обтирать ребёнка влажной тканью, сбивая жар.
— Всё хорошо, — тихо сказала я, заметив, что мальчик начал фокусировать взгляд и в его глазах появился страх.
Через несколько минут температура начала падать, дыхание выровнялось.
— Наблюдайте за ним, давайте больше питья и избегайте перегрева. Завтра с вами свяжется педиатр из поликлиники и назначит лечение, — объясняла я, заполняя карту.
Женщина кивала, сжимая мокрое полотенце в руках.
Мы вернулись в машину, и как только двери захлопнулись, рация снова ожила.
— Бригада сто семь, аллергическая реакция, женщина, 28 лет, улица Садовая, 15. Срочно.
Артём посмотрел на меня и нахмурил брови.
— Понеслась… — выдохнул он.
— Понеслась, — эхом повторила я, пристёгивая ремень.
Машина сорвалась с места, унося нас в ночь навстречу новой битве.
Глава 13
Я доползла до квартиры, с трудом захлопнув дверь спиной. Усталость наваливалась с каждой минутой — тянула вниз, забиралась под кожу. Ноги гудели после смены, а перед глазами расплывались тёмные пятна.
Скинув куртку, я рухнула на диван, не включая свет. Хотелось закрыть глаза, забыться хотя бы на несколько часов. Но телефон завибрировал в кармане.
Я медленно достала его, и сердце провалилось куда-то в желудок.
Павел.
«Прости меня, Ксюша… Я всё осознал. Давай попробуем сначала?»
Гнев вспыхнул мгновенно — обжигающий, пронзающий до самого нутра. Как он смеет? После всего, что он сделал? После того, как я пережила столько унижений и слёз? В голове пронеслись все ночи, что я провела одна, пересчитывая копейки, пока он шиковал на мои деньги в чужих объятиях.
Пальцы сами набрали ответ.
«Что ты осознал, Паша? Как удобно жить за чужой счёт? Или как легко было меня предать?»
Внутри всё бурлило. Я стиснула зубы и стёрла сообщение, не отправив его. Глупо. Как будто слова могли изменить что-то. Как будто он действительно жалел.
Телефон с глухим стуком упал на пол. Я свернулась калачиком на диване, уткнувшись в подушку. Где-то глубоко внутри тлела надежда — крошечная и мерзкая. Может, он правда понял? Может, это шанс всё исправить?
Веки сами опустились. Сон накрыл внезапно — тяжёлый, липкий.
Резкий звонок в дверь вырвал меня из забытья.
— Ксюха, открывай! — я сразу узнала голос подруги.
С трудом поднялась, босиком добрела до двери и приоткрыла её.
— Открывай, пока я не выбила тебе дверь!
— Что случилось?
Наташа стояла на пороге, хмуро разглядывая меня.
— Случилось то, что ты в очередной раз решила страдать по этому уроду, — она протиснулась внутрь, не дожидаясь приглашения. — Хватит. Одевайся, мы едем в клуб.
— Наташ, я не могу…
— Можешь. И будешь. Сегодня ты не фельдшер и не брошенка. Сегодня ты — Ксюша. Живая. Поняла?
Я хотела возразить, но что-то в её тоне не оставляло шансов. Я сдалась. Через полчаса мы уже ехали в такси. Наташа щебетала о чём-то, а я смотрела в окно, где отражалась моя бледная тень — женщина, которая забыла, как это — жить ради себя.
В клубе было жарко и душно. Воздух, пропитанный смесью алкоголя и парфюма, быстро пьянил. Музыка вибрацией отдавала в груди, разгоняя кровь по венам. Наташа сунула мне в руки бокал.
— Пей.
Я сделала глоток. Горечь алкоголя обожгла горло, но внутри стало чуть теплее. Может, Наташа права? Может, пора всё забыть?
Я почти поверила в это — пока не увидела его.
Павел.
Он стоял у барной стойки с Викой. Его рука лениво лежала на её талии, а она смеялась, обвивая его шею. Паша смотрел на неё так, как когда-то смотрел на меня.
Воздух вышел из лёгких. Я вжалась в стену, пытаясь раствориться в полумраке.
— Ксюша, что случилось? — Наташа тут же подлетела ко мне.
— Ничего… Мне нужно в туалет.
Я почти побежала, захлопнула дверцу кабинки, прижав ладони к лицу. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Они гуляют на мои деньги. Они меняют мою квартиру на свою красивую жизнь.
И тут я услышала её голос.
— Да… — Вика говорила по телефону приторно-сладким голосом, растягивая слова. — Он сказал, что уже в следующем месяце оформим всё. Квартира почти наша.
Я затаила дыхание, прижавшись к холодной стенке.
— Конечно, на меня. А как иначе? Не на эту дурочку же… — она мерзко хихикнула. — Они же ещё в браке, так что точно на меня, иначе делить придется.
В голове что-то щёлкнуло. Всё слилось в глухой шум — музыка, разговоры, пульс в висках. Я прижалась к стенке, чтобы не упасть. Павел покупает ей квартиру. На мои деньги. На тот кредит, который висит сейчас на мне.
Злость медленно разливалась по венам — густая, жгучая. Она поднималась откуда-то из самого дна — из всех обид, слёз, ночей, которые я провела одна.
Я дождалась, пока Вика уйдет и вышла из кабинки.
У зеркала встретилась с собственным отражением. Покрасневшие глаза, спутанные волосы, дрожащие губы. Но глубоко внутри, сквозь боль, пробивался холодный блеск.
Та Ксюша, которая прощала, ждала, надеялась — её больше не было. Теперь на меня смотрела другая женщина. Женщина, которая больше не позволит себя обманывать. Женщина, которой предстояло забрать своё обратно.
— Ксюш, ты чего так долго? — встревоженно спросила Наташа, когда я вернулась.
— Пошли домой, — сказала я отстраненно.
Она ничего не спросила. Просто взяла меня под руку и повела к выходу.
«Нет, Паша, ничего ты не осознал. Зато это сделала я. И ты об этом ещё пожалеешь. Обещаю.»
Глава 14
Я стояла у холодильника, сжимая в руке маркер. На двери висел список — мой личный план спасения. Пять пунктов, выведенных дрожащей рукой в три часа ночи. Пять шагов к новой жизни, в которую я ещё не верила.
Первый — подать на развод.
Сегодня я поставила галочку напротив него.
Линия аккуратная, тонкая — как будто рука до последнего сопротивлялась этому движению. Взгляд цеплялся за буквы, и в горле снова застрял ком. В голове настойчиво звучал вопрос: А что дальше?
В суде пахло бумагами и пылью. Серые стены давили, воздух стоял тяжёлый, как перед грозой. Я чувствовала, как у меня подкашиваются колени, а руки холодеют. Судья читал что-то монотонно, не глядя мне в глаза.
Для него это привычный рабочий день. Для меня — точка невозврата.
— Вы уверены в своём решении? — его голос звучал устало, почти безразлично, как будто он задавал этот вопрос десятки раз за день.
Я сжала пальцы, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.
— Да.
— Месяц на примирение. Если за это время решение изменится, вы сможете подать заявление о прекращении процесса.
Я кивнула, не в силах сказать ни слова. Примирение… Смешно. Как будто тридцать дней могут что-то изменить, я никогда не прощу этого предателя.
Судья чуть приподнял бровь, внимательно глядя на меня.
— Пожалуйста, проверьте документы. Всё ли вас устраивает?
Я взяла листы, машинально пробежав глазами по строчкам. Всё, что от меня было нужно — поставить подпись. Но я заставила себя перечитать всё ещё раз, помня свой предыдущий опыт. Предыдущий урок очень дорого мне стоил. Ошибок не было.
Пальцы дрожали, когда я выводила свою фамилию. В этот момент что-то оборвалось внутри. Окончательно. Безвозвратно.
Я подписала всё, что от меня требовалось.
— Да, — повторила я, возвращая бумаги.
