Развод. Ты разрушил нас - Даша Черничная
Рассматриваю ее со своего места.
Ее рубашка разорвана, трусики валяются на полу, лифчик оказался на талии и оголяя красивую полную грудь. По сути, на ней надета только юбка, которая больше не жизнеспособна — она варварски порвана и вся в следах нашего секса.
Щеки Ксюши тут же вспыхивают румянцем, и она бросает на меня совершенно потерянный взгляд.
От этой картины я моментально завожусь. Член встает как по команде. Моя жена, вся такая растрепанная, со следами нашей страсти, просто сводит меня с ума.
Ксюша смотрит на реакцию моего тела и с тихим: «Ох» приоткрывает пухлые, растерзанные мной вчера губы. Тут же заливается краской, когда понимает, что я четко прочитал ее эмоции.
Она поднимает с кресла халат и натягивает на себя, закрываясь от моего взгляда.
Встаю с дивана и подхожу к ней.
— Доброе утро, детка, — ослепляю улыбкой и веду носом у уха Ксюши, вдыхая ее запах.
Она снова дергается, и я стараюсь разрядить атмосферу:
— Хочешь, сделаю кофе? Как ты любишь? — улыбаюсь ей. Ну давай, детка, оттаивай. — Тут есть турка? Дай мне пять минут.
Натягиваю трусы и с трудом запихиваю туда стояк.
— Кир… — зовет она меня тихо.
— Да, малышка, — снова подхожу к ней вплотную и протягиваю руки для объятий.
Она делает шаг назад:
— Тебе лучше уйти.
Мои руки падают вдоль тела, так и не успев прикоснуться к жене.
Блять.
Какого…
— Ксюх, — вздыхаю, — не глупи. Возвращайся. Дай нам еще один шанс.
— Мне нужна свобода, Кирилл, — произносит твердо.
— Я никогда тебя не ущемлял ни в чем, — хмурюсь.
— Никогда — верно. Но сейчас ты душишь меня, — непроизвольно сжимает горло, будто я и вправду душу ее. — Дай мне свободу. Уходи.
Взъерошиваю волосы. Глаза моментально наливаются красным. Бешенство подступает откуда-то из глубин, но я сцепляю зубы, чтобы не нагрубить ей, хотя, блять, очень хочется.
Мы же вроде решили все вчера? Мы не может друг без друга. Ну и зачем все это сейчас?
— Ксюш. Я уйду, — киваю, сдаваясь. Ладно. Шаг назад, так шаг назад. — Но помни, пожалуйста, родная, что я люблю тебя. Ты смысл моей жизни, понимаешь?
Кивает скорее машинально, мыслями она где-то внутри себя.
— Да-да, понимаю, — пауза. — Хотя нет. Я ни черта не понимаю. Как можно говорить слова любви и предавать одновременно? Неужели это так работает?
— Ксюш, мы же вчера… — начинаю я.
— Да. Мы вчера, — кивает. — Мы просто трахнулись, Кирилл. Это не меняет ничего. И сейчас тебе пора уходить, — кивает на дверь.
— Ксюш… — начинаю я по новому кругу.
— Нет! — перебивает меня. В голосе — зарождающаяся истерика.
— Ладно, блять, — со злостью натягиваю на себя одежду.
Прохожу в коридор, обуваюсь.
— Детка, я люблю тебя, — снова по десятому кругу.
А она болванчиком кивает.
Открываю дверь, собираясь шагнуть в подъезд.
— Кир! — зовет меня срывающимся голосом. Оборачиваюсь. Ксюша смотрит на меня безжизненным взглядом. — Если любишь — подпиши документы на развод.
Сердце в грудине заходится с болезненным ритмом, безжалостно швыряя себя на ребра.
Заторможенно шагаю из квартиры и слышу, как с лязгом за моей спиной закрывается дверь.
Вызываю такси вместо водителя. Не хочу, чтобы сейчас меня кто-то из знакомых видел. Блять, я сам себя не могу видеть, что говорить о других.
Захожу в свой склеп и плетусь в душ. Потом натягиваю домашние штаны и футболку, падаю на диван. Обвожу взглядом нашу с Ксюшей квартиру. Тут куча ее вещей. Просто тьма. И она сама будто рядом, под кожей у меня. Ее аура, запах, фантомы повсюду.
Зажмуриваюсь.
В груди болит, пиздец.
Это тот самый момент, когда я отчетливо понимаю, как все проебал.
Весь смысл моей жизни, все, чего желал, — все бессмысленно.
Я не знаю, сколько сижу так и смотрю в одну точку перед собой. В себя прихожу, когда за окном уже стемнело. В дверь звонят.
Моргаю, за секунду выныривая из черноты, и несусь к двери.
Это она. Ксюша. Она передумала, вернулась. Сейчас я открою дверь, а там она. И мы все исправим и заживем счастливо. Счастливее, чем было до этого.
Уже когда я кладу ладонь на ручку двери, понимаю, что будь это моя жена, она бы не стала звонить, а вошла с помощью своих ключей.
— Привет, брат, — на пороге стоит Артем, старший брат Ксюши.
Протягивает мне бутылку вискаря и входит в дом без приглашения. Сразу проходит на кухню и садится за стол. Я ставлю стаканы и опускаюсь на стул напротив. Разливаю вискарь.
Выпиваем залпом, не чокаясь.
— Кайся.
— Я мудак.
— Это я уже знаю, — кивает.
— Что она тебе рассказала?
— Хм… это закрытая информация. Лучше расскажи мне свою версию.
И я вываливаю на него все, что скопилось. Рассказываю и про гондона Женю, и про вечное отсутствие Ксюши в нашей жизни, про то, как не получалось у нас с детьми. Про помутнение рассудка и то, как я изменил. Говорю, что подыхаю без нее, как без кислорода.
— Я виноват, — выпиваю вискарь.
— Бесспорно. — Арт повторяет за мной. — На самом деле, вы оба хороши.
— Только не говори, что оправдываешь меня, — усмехаюсь горько.
— Ты гондон, который изменил моей любимой сестре. Прости, чувак, я тебя никогда оправдать не смогу. Но вот что я скажу: вы оба в какой-то момент похерили все. Она перестала замечать, а ты стал молчать. Она закрылась, а ты отстранился. Вы вроде как забыли, как все начиналось у вас, как вы горели. Словно это все отошло куда-то назад, на потом.
— Я люблю ее, Арт, — говорю уверенно.
— Я знаю, Кир, — кивает брат Ксюши. — И она тебя любит, поверь.
— Что мне делать, брат?
Арт наливает половину стакана вискаря и залпом осушает его.
— Дай ей развод.
— Ты серьезно?
— Насильно ты ее не удержишь. Я разговаривал с Ксюшей. Она непреклонна и настроена решительно. Затеешь войну с ней — будет бить в ответ. Ничем хорошим это не кончится.
— Я не смогу отпустить ее, — произношу растерянно.
— Сможешь, — уверенно кивает Арт. — Если любишь — сможешь. Завершив эту историю, вы, возможно, сможете начать новую.
Внутри все разрывается к чертям, покрывается колючим льдом, и я с силой закрываю глаза. Калейдоскопом прокручиваю в голове наше с ней счастье.
Когда я работал в органах и моей зарплаты едва хватало на нас двоих — я тогда упорно отказывался брать ее деньги и просил ее не тратить деньги отца. Практически вся ее семья была против меня — безродного щенка,
