Измена. Простить или забыть - Даша Елизарова
Все знакомые постоянно спрашивали, откуда наша невестка, а нам с отцом Артема приходилось врать. 0 том, что ты приехала из Америки. Поэтому так странно выглядишь. Не говорить же нам, что твоя мать обычная учительница в среднестатистической школе.
Как же она достала меня!
— Вы так привыкли врать в лицо, что, думаю, вам не составило труда сплести очередную ложь.
— Хамка.
— Вот и прекрасно! И знаете что? — теперь уже я делаю шаг вперед. — Моя мама —лучшая женщина на свете! Я бы вскрыла себе вены, если бы вы были моей матерью.
Чем дольше я говорю, тем сильнее у Агаты Всеславовны округляются глаза. Я впервые в жизни даю ей отпор.
— Ты можешь нацепить на себя даже самые дорогие тряпки, но так и останешься дешевой швалью, — выплевывает мне в лицо и берется за ворот моего платья, оттягивает его. — Можешь сколько угодно носить вещи, подаренные моим сыном, потому что они —единственно стоящее, что было и будет в твоей жизни. А теперь немедленно убирайся отсюда!
— Как же я рада, что избавилась от вас, — ядовито улыбаюсь ей в лицо. — Вы самая настоящая отрава, Агата Всеславовна!
Мне кажется, она ударит меня. Прямо сейчас пройдется длинными ногтями мне по щеке, а потом еще и пнет в спину.
Но вместо этого она подходит к столику, где стоит мой фотоаппарат, и тянет за ремень.
Я не успеваю среагировать, потому что фотоаппарат тут же летит вниз и падает на плитку.
Я тоже лечу на колени и трясущимися руками беру его в руки. Живот скручивает от боли, а фотоаппарат оказывается разбитым.
— Поплачешь на помойке, где тебе и место.
Агата Всеславовна грубо берет меня за предплечье и вздергивает вверх. Выволакивает из туалета как воришку и передает в руки охранников.
— Выкиньте ее и больше никогда не впускайте.
Я не успеваю ничего сказать, как меня сразу же отрезают от этой женщины и реально выволакивают на улицу. Без лишних слов накидывают сверху на меня мое пальто и с грохотом закрывают перед носом дверь банкетного зала.
А я хватаюсь за живот и чувствую, как по ногам что-то течет.
11.
Катя
Я приваливаюсь спиной к стене ресторана.
Перед глазами все плывет, я не могу сфокусировать взгляд ни на чем, меня будто сотрясает дрожь.
Все эмоции отходят куда-то на задний план. Что там говорила мать Артема? Вообще плевать. Оскорбляла? Я не помню ничего.
Меня выставили как преступницу за порог — это тоже не задевает.
Весь мой мир сейчас крутится только вокруг меня и моих ощущений.
Живот будто перетянуло свинцом, все внутри попросту встает колом. По ногам текут, по ощущениям, реки.
Я опускаю взгляд. Кровь.
Перехватываю живот.
— Нет. Миленький, нет. Не уходи. — Меня от страха трясет.
Он же еще такой маленький, совсем крошка. Если я его потеряю, мне кажется, перестану жить.
Плевать на всех. На отца ребенка, который так жестоко поступил со мной. Плевать на его стерву-матушку. Да пусть весь мир сгорит к чертям!
Пусть только мой ребенок живет.
Забавно, как все быстро меняется: еще месяц назад я ревела на кровати в холодном гостиничном номере и не знала, что делать дальше, оставлять ребенка или же.
А сейчас готова молиться всем богам, сделать что угодно, лишь бы только он жил, мой малыш.
— Иди отсюда, — шикает на меня охранник и скрывается за дверями банкетного зала.
Я оглядываюсь.
В нескольких сотнях метров небольшой торговый центр. Здесь уже мне не помогут, значит, мне нужно туда.
Ухожу по стеночке, аккуратно, не спеша, без резких движений, приговарива;
— Живи, маленький, живи.
Меня замечают две девушки. Поначалу шарахаются — вид у меня не очень. Мало того, что наверняка я вся взъерошена, так еще и кровь на платье.
Сначала они хотят пройти мимо, но потом одна решительно разворачивается и идет ко мне.
Стена торгового центра холодная, но я должна на что-то опираться, иначе попросту упаду.
— Ты беременная? — девушка подходит ближе и заглядывает мне в лицо.
— да. Можешь позвонить в скорую? — зубы у меня стучат.
То ли от холода, то ли от нервов.
— Конечно, — она звонит, сообщает адрес.
К нам подходит вторая девушка и становится рядом с подругой.
— У тебя так было, помнишь? — спрашивает ту, которая первая подошла
Девушка кивает и грустно улыбается мне.
— Помню.
Скорая приезжает на удивление быстро, меня сразу же забирают.
— Удачи тебе! — желает мне та, которая вызвала скорую.
— Что стало с твоим ребенком? — кричу ей, пока меня закатывают в карету скорой помощи.
Вместо ответа она отрицательно качает головой.
Со мной будет по-другому! По-другому!
На карете скорой помощи включаются мигалки, и я поворачиваю голову.
В небольшой щелке двери вижу, как к банкетному залу подъезжает представительский седан. Артем открывает дверь и протягивает руку девушке. Тут же появляется Диана во всей красе.
А я… я еду в больницу, истекая кровью и, возможно, ребенком Артема.
В скорой мне ставят какой-то укол и оперативно доставляют в больницу. Дальше делают кучу манипуляций, задают миллион вопросов.
— что с моим ребенком? Что с моим малышом? — я тереблю всех, кого только можно, но никто не может дать внятного ответа.
— Может, надо позвонить кому-нибудь? — предлагает медсестра.
— Нет. Некому, — качаю головой
— А как же отец ребенка? — спрашивает без особого интереса.
— Нет у него отца. Лучше скажите, что с ребенком?
— Врач придет и все расскажет, — сухо и безэмоционально.
Отворачиваюсь к стене, по лицу тут же текут горячие слезы.
Можно, конечно, позвонить маме или Ангелине, но мать далеко, ночью она попросту не сможет добраться в город, первая электричка лишь в пять утра.
А Геля.. С кем она ночью оставит Анечку?
Нет, сейчас я точно звонить не буду.
Время тянется непозволительно медленно, и это страшно нервирует, просто сводит меня с ума. Наконец дверь открывается, заходит врач.
— Екатерина, здравствуйте, — она подходит ближе ко мне.
— что с ребенком? — пожалуйста, пусть он будет жив.
— По показателям с ребенком все в порядке. Мы не обнаружили ничего критичного, беременность маточная. Мы оставим вас
