Не было бы счастья - Елена Лагутина
— Кока-кола, — сдался Ярослав и, подозвав официанта, сделал заказ.
Обслуживание оказалось на уровне, закусочки и салатики начали подтаскивать сразу же. Лариса с некоторым сомнением посмотрела на россыпь вилок и вилочек слева от своей тарелки и честно предупредила:
— Я знаю, что для салата положена особая вилка, и подозреваю, что она здесь имеется, но если вы думаете, что я сумею с трех раз угадать, какая именно…
— Лариса! Они накрывают на стол, раскладывая все приборы исключительно отдавая дань традиции. Не думаю, что во всем городе найдется хотя бы десяток человек, которые смогли бы со всем этим управиться. Посмотрите вокруг, вилка в левой руке, ножик в правой и то слава Богу!
— Ну, вилка в левой, нож в правой, с этим я еще справлюсь.
— Не сомневаюсь. — Он осторожно отвинтил крышку с бутылки, разлил колу. Приподнял фужер за тонкую ножку: — За знакомство?
— Но… Впрочем, пусть будет за знакомство.
— Вы всегда понимаете людей с полуслова? восхищенно спросил Ярослав.
— Не знаю, вряд ли. Просто по большому счету вы правы, знакомимся мы только сейчас.
Когда почти через три часа они выходили из ресторана, оба искренне считали, что знакомы гораздо лучше, чем в начале вечера.
Во-первых, за кофе они перешли на ты, и Лариса уже один раз несмело назвала его Славой. Правда, сделала она это очень тихо и явно надеялась, что он не расслышал. Ярославу же большого труда стоило сдерживаться и называть ее Ларочкой только один раз из пяти.
Во-вторых, они успели обнаружить удивительную общность взглядов и вкусов. Забавно, что начался разговор с названия ресторанчика. Лариса сказала, что это великолепный пример того, как популярность названия на много лет переживает популярность самой книги. После чего выяснилось, что оба они еще в нежном возрасте пытались осилить «Аэлиту» и обоим это не удалось. Разговор свернул на фантастику, и оказалось, что такая же неудача постигла их обоих и с «Туманностью Андромеды». А вот «Трудно быть богом» у обоих прошла на одном дыхании. Такое единство в оценке литературных произведений заслуживало длительного обсуждения.
В-третьих, оказалось, что оба они совершенно не торопятся домой, и вообще, грех не воспользоваться такой прекрасной погодой и не погулять. Лариса предложила пройтись по набережной, благо она совсем недалеко, Ярослав с восторгом согласился.
Романтическая прогулка затянулась. Все вокруг было прекрасно: и тусклый свет редких фонарей, и покрытые ледяной шугой лужи, и неразличимая в темноте Волга…
— Я никак не пойму, лед уже тронулся? — Лариса перегнулась через парапет, вглядываясь вниз. — По моему, пора, конец марта все-таки.
— Давай ты не будешь сейчас это проверять. — Ярослав довольно бесцеремонно потянул ее назад. — Лучше завтра еще раз сюда придем.
— Завтра? — Она подняла голову, но они стояли слишком далеко от фонаря, и разглядеть выражение ее лица было невозможно. — Нет, завтра ничего не выйдет С утра у меня ученики, а потом занятия в колледже. Вторая смена, я заканчиваю без десяти семь.
— Ты много работаешь.
Лариса только пожала плечами и двинулась дальше. Метров сто они прошли молча, потом Ярослав заме гид задумчиво:
— Когда я был маленьким, то говорил не «ледоход», а «ледолом». И мы с отцом каждую весну обязательно ходили смотреть на ледолом.
— Извини, мне не хотелось бы быть бестактной, но ты несколько раз упоминал отца и ни слова не сказал о маме… Или это запретная тема?
— Нет, почему? Просто мама умерла, когда мне и двух лет не исполнилось. Это не запретная тема, но я ее совсем не помню, так что сама понимаешь…
— Извини. — Лариса сочувственно дотронулась до его руки.
— Все нормально, — начал было Ярослав, но охнул, почувствовав прикосновение ледяных пальцев. — Да ты же совсем замерзла! Побежали в машину.
В машине немного посидели с включенным мотором, отогревались.
— А мои родители в Чите. — Ларисе показалось, что после своих нахальных вопросов она обязана хоть немного рассказать о себе.
— Ты разве из Забайкалья? — удивился он.
— Нет, конечно, я здешняя, коренная. Просто папа у меня военный, его лет десять назад в Читу перевели. Я как раз школу заканчивала, так что меня не стали с места срывать. Тем более не одну оставили, тетка за мной присматривала, мамина сестра. Она тоже преподавателем английского была, в университете работала. Умерла три года назад. Собственно, это тетя Нина из меня «англичанку» и сделала. И вообще… у нее своих детей не было, так что я для нее была… даже не знаю, как сказать. Не все так родных дочерей любят, как она меня любила. Правда, иногда это было даже неудобно. — Лариса тихонько засмеялась. — Все девчонки гуляют до полуночи, а у меня в десять вечерняя поверка! А уж когда я замуж собралась… — Она резко замолчала.
— Жених ей не понравился? — спросил Ярослав. Черт, что за глупость! Какое ему дело, нравился давно умершей тетке Ларисы человек, с которым она уже год как развелась, или нет? И вообще, ему что, больше не о чем говорить с женщиной, как о ее бывшем муже?
— Наоборот, — немного помолчав, ответила Лариса, — она была от него в восторге. А родители мои так в Чите и прижились. Жаль только, что мы видимся теперь очень редко. За десять лет всего четыре раза. Два раза я к ним ездила, и два раза они сюда приезжали — на мою свадьбу и на похороны тети Нины.
— А им твой муж понравился? — Да что это с ним такое? Никогда вроде не замечал за собой склонности к мазохизму! И ей этот разговор неприятен, она тему меняет, а он, дурак, опять ей про мужа! — Впрочем, что я пристаю с идиотскими вопросами, не отвечай…
— Да нет, почему? У отца не поймешь, он очень ровно ко всем относится, а мама… она у меня своеобразная женщина. Выводы делает исходя из мелочей. Не то чтобы Сергей ей вовсе не понравился, но она меня предупредила, что он, когда из подъезда выходит, дверь не придерживает.
— Да? — Ярослав судорожно попытался вспомнить, как у него с этими дверями. Вроде придерживает? Или нет? — И… что?
— Как тебе сказать… У нее за этим следовала довольно длинная цепочка рассуждений. Что человек, который позволяет себе так хлопать дверью в подъезде, небрежно относится к окружающим его людям, следовательно, и для близких не станет делать исключения… В общем, ни мой развод, ни его форма не явились для нее неожиданностью.
— Гм… — Он откашлялся. — Слабое утешение.
— Лучше, чем никакого. — Она улыбнулась. — Ладно, это все было давно. Расскажи лучше, чем ты сейчас занимаешься? Статья ведь
