Не твоя (СИ) - Агата Свифт
А взаимность приказами и унижением не заработать.
К сожалению, что-то мне подсказывало, что Давид даже не будет пытаться. Если отец действительно задолжал ему много денег…
Я мысленно содрогнулась.
Да я знаю что существуют разные люди. Некоторые готовы продаться ради выгоды, другие готовы продать своих родных. А есть и те, кто смиренно будет отдавать долг, который был взят не ими.
Но я не такая.
Я не могу смириться с незавидной долей проданной дочери.
Или с ещё худшей долей купленной жены.
Это всё не для меня.
Кроме того Давид пугал меня своей мужественностью, силой, напористостью и бескомпромиссностью.
Только в кошмарах я стала бы его женой — но никак не по своей воле.
Я не помню что я делала в течение нескольких часов до обеда.
Я просто оставалась в «своей» комнате. Я лежала на кровати, плакала, ходила умываться в ванную и даже два раза принимала душ, чтобы смыть себя прикосновение Давида.
Но потом мне всё равно приходилось одевать его халат, и его запах снова возвращался на мою кожу.
В конце концов, я просто смирилась с этим.
Когда Катя приносит несколько новых платьев, купленных для меня, из прачечной, я уже не чувствую себя грязной.
Я просто принимаю это как данность. И это обстоятельство меня саму пугает.
Тем временем Катя говорит, что Давид выбрал для меня персиковый костюм — именно в нем я должна была явиться на обед.
Судя по всему, в этом доме переодевались к каждому новому приему пищи.
Хотя, в прошлый раз мне вообще пришлось сидеть в столовой в одном нижнем белье…
Я прикусываю губу и решаю пока лишний раз не возмущаться.
Помощница раскладывает на кровати белоснежное кружевное белье, тонкие чулки. Следом на кровати оказывается шелковый белый топ — я сразу же узнаю творение одного из элитных мировых брендов.
Затем Катя подготавливает для меня узкую, до колен, юбку-карандаш, которая сильно облегает мои бёдра и вообще все мои ноги, и даже мою талию. К этой облегающей юбке в комплекте идет приталенный пиджачок, который делает силуэт завершённым и ещё сильнее подчеркивает мою грудь.
Когда я вынужденно надеваю всё это на себя, Катя вытаскивает из коробки шпильки Louis Vuitton. Самое ужасное, что я полгода ходила вокруг них и облизывалась, понимая, что не могу позволить себе эти туфельки.
Затем помощница (помощница ли?) выбирает для меня украшения: золотой гарнитур жемчугом.
После этого Катя настаивает на том, чтобы сделать мне легкий мейк, и немного собрать волосы.
К сожалению, я поздно понимаю, что убрав мои волосы наверх, помощница оголила шею — а значит, эти места теперь полностью беззащитны перед взглядами Давида.
Я усмехаюсь: пусть Катя и хозяин дома думают, что поймали меня, глупую, но я не собиралась так просто сдаваться.
Пока я спускаюсь за Катей в столовую, я быстро разрушаюсь пальцами прическу, которую она мне сделала. Волосы падают на плечи тяжелой волной.
Катя не видит этого, так как идет впереди.
Только в столовой она понимает, что я сделала всё по своему.
— Ульяна Юрьевна! — обеспокоенно восклицает она.
В то время, как глаза Давида зажигаются опасным светом. Этот тяжелый взгляд не сулит мне ничего хорошего.
Я делаю шаг назад, ещё один — но отступать всё равно некуда.
Меня держат в этот доме как пленницу.
— Подойди сюда. — Приказывает Давид, не отрывая от меня взгляда.
Я испуганно мотаю головой из стороны в сторону, оставаясь на своём месте.
Боковым зрением я замечаю, что Катя не просто вышла из столовой — она ещё и закрыла за собой двери.
Предательница!
— Ты хочешь, чтобы подошёл я? — спрашивает Давид… слишком спокойно. Не знаю почему, но меня пугает это его фальшивое спокойствие.
— Не надо, — прошу я.
— Не надо? — мужчина поднимает бровь. — Детка, ты уже провинилась, и теперь делаешь это снова?
Я испуганно замотаю головой.
— Нет, Давид!
Мужчина улыбается.
— Твой ротик произносит моё имя так сексуально, что я готов простить тебя, если ты сейчас сама подойдешь и поцелуешь меня.
— Но…
— Я всё сказал, Уля.
Его глаза горят похотью, ожидая моего решения: кажется, он предвкушает оба варианта событий.
— Я в любом случае в выигрыше, — подтверждает мою догадку Давид.
— Тогда к чему всё это? — не понимаю я.
— Это тебе решать, — пожимает плечами мой мучитель. — Ты можешь усмирить свою гордость и поцеловать меня, либо я перекину тебя через колена и как следует отшлепаю по твоему хорошенькому заду.
— Вы не посмеете! — возмущаюсь я.
Бровь мужчины снова поползла вверх.
— Поспорим? — предлагает хозяин дома.
Нет, спорить с ним я не собиралась.
— Вы собираетесь наказать меня за то что я распустила свои собственные волосы? — спрашиваю я как можно мягче. Главное, не психовать раньше времени.
— Это мои волосы, — отвечает Давид. — Твои волосы принадлежат мне как и всё остальное.
Он ухмыляется, проводя тяжёлым взглядом тёмных глаз по моей фигуре, задержавшись на груди.
Я чувствую, что пиджак мне слишком тесный, что что юбка слишком обтягивает мои ноги. Мне неловко и страшно.
— Поцелуй, Ульяна, — напоминает Давид.
Я понимаю, что это единственный выбор, который у меня есть.
Выбор без выбора.
У меня нет возможности отказаться от поцелуя.
Нет, я не хочу его целовать.
Но быть отшлёпанной чужим мужчиной … меня даже родные родители никогда не шлёпали. А тут — кто-то совсем чужой. Это ещё больше не укладывается в моей голове.
Поэтому я всё же делаю маленький шаг типа в сторону мужчины.
Давид стоит, сложив руки на груди, и с любопытством хищника, к которому жертва сама идёт в руки, наблюдает за мной.
Он так развлекается.
— Молодец, Улечка, молодец, — подначивает он меня. — А теперь второй шажок по направлению к своему счастью.
Я послушно делаю второй шаг, затем третий, четвёртый, пятый… пока не оказываюсь возле своего мучителя.
А дальше я растерянно смотрю на Давида, не зная, что предпринять.
У меня нет никакого опыта в поцелуях таких больших, высоких мужчин… кроме двух свиданий с бывшим однокурсником, у меня вообще нет опыта — но Матео был на пол головы ниже меня, и мы поцеловались только один раз.
А Давид не просто высокий — он пугающе высокий.
Чтобы поцеловать его, мне надо либо подняться на мысочки, либо ему опустить голову, но мой мучитель, кажется, не предрасположен мне помогать.
Я прикусываю губу, прикидывая, как решить эту проблему. В этот момент ухмылка с лица Давида потихоньку выцветает, уступая место горячему желанию. Я
