Город женщин - Элизабет Гилберт
Тут Пег переключилась на меня:
– Итак! Вивиан Луиза Моррис! Чем же ты намерена заняться в Нью-Йорке?
Чем я намерена заняться? Да вот этим самым! Распивать мартини с артистками бурлеска, слушать рассказы о театре и сплетни мальчиков, похожих на девочек! А еще – познакомиться с теми, у кого в жизни много секса!
Но вслух я этого, конечно, не произнесла. Мне удалось успешно вывернуться:
– Для начала я хочу немножко осмотреться. Понять, что к чему.
Теперь все уставились на меня. Ждали продолжения? Но какого?
– Я ведь совсем не ориентируюсь в Нью-Йорке, вот в чем главная беда, – добавила я, чувствуя себя полной идиоткой.
В ответ на мою глупую реплику тетя Пег взяла салфетку и набросала на ней карту Манхэттена. Жаль, что я не догадалась сохранить тот рисунок, Анджела. Ни до, ни после мне не доводилось видеть схемы прелестнее. Тетя изобразила остров в виде кривой морковки с темным прямоугольником посередине, обозначавшим Центральный парк; тонкими волнистыми линиями были отмечены реки Гудзон и Ист-Ривер; значком доллара в самом низу – Уолл-стрит; музыкальной ноткой вверху – Гарлем, а яркая звездочка в самом центре указывала место, где мы сейчас находились: Таймс-сквер. Центр мира!
– Вот, – сказала тетя, – теперь не заблудишься. Малышка, потеряться на Манхэттене невозможно. Просто читай названия улиц. Они пронумерованы по порядку – проще некуда. И помни, что Манхэттен является островом. Люди часто об этом забывают. В какую сторону ни пойдешь, упрешься в берег. Увидишь реку – поворачивай назад и шагай в противоположном направлении. Запросто сориентируешься. Тут и тупица разберется.
– Даже Глэдис разобралась, – поддакнул Роланд.
– Полегче, солнышко, – осадила его Глэдис. – Я родом отсюда.
– Спасибо! – Я сунула салфетку в карман. – А если вам нужна помощь в театре, я буду только рада поучаствовать.
– Ты хочешь помочь? – Кажется, Пег удивилась. Она явно на меня не рассчитывала. Интересно, что родители обо мне наплели? – Что ж, тогда подключайся к Оливии в конторе, если тебе не претит бумажная работа. Счета и всякое такое.
Услыхав это предложение, Оливия побелела, и я, боюсь, тоже. Меньше всего на свете мне хотелось помогать Оливии, да и она не горела желанием брать меня в напарницы.
– Или можешь работать в кассе, – продолжала Пег, – продавать билеты. Петь ты, конечно, не умеешь? Да и с чего бы. В нашей семье певцов отродясь не водилось.
– Я умею шить, – сказала я.
Наверное, я говорила слишком тихо, потому что никто даже не обратил внимания на мои слова.
– Пег, а почему бы не записать Вивиан в школу Кэтрин Гиббс, где учат на машинисток? – предложила Оливия.
Пег, Глэдис и Селия хором застонали.
– Оливия каждую из нас пытается засунуть в школу Кэтрин Гиббс на курсы машинисток, – пояснила Глэдис и поежилась в притворном ужасе, будто учиться печатать не легче, чем махать кайлом в лагере для военнопленных.
– Кэтрин Гиббс заботится о повышении занятости среди женщин, – парировала Оливия. – Девушки достойны востребованной профессии.
– У меня есть профессия, хоть я и не машинистка, – возразила Глэдис. – И я очень востребована! Востребована вами! Вы же сами меня и наняли!
– Артистка бурлеска – не профессия, Глэдис, – ответила Оливия. – Сегодня работа есть, завтра ее нет. Совершенно ненадежное занятие. А вот секретарши везде нужны.
– Я не просто артистка бурлеска, – с оскорбленным видом поправила Глэдис. – Я ведущая солистка кордебалета. Ведущая солистка без работы не останется! И вообще, если у меня кончатся деньги, я просто выйду замуж.
– Не вздумай учиться на машинистку, малышка, – сказала Пег, обращаясь ко мне. – А если и выучишься, никому не признавайся, иначе тебя засадят за пишущую машинку до конца твоих дней. Хуже только профессия стенографистки. Все равно что заживо себя похоронить. Стоит взять в руки блокнот для стенографии, и уже от него не избавишься.
И тут – впервые с тех пор, как мы поднялись наверх, – неземное создание, сидевшее на диване в другом конце гостиной, внезапно заговорило.
– Ты, кажется, сказала, что умеешь шить? – спросила Селия.
Я снова удивилась, насколько низкий у нее голос. Теперь она еще и смотрела прямо на меня, отчего я слегка струхнула. Не хотелось бы, говоря о Селии, злоупотреблять эпитетом «знойная», но ничего не поделаешь: от нее действительно исходил жар, даже когда она не прикладывала специальных усилий. Выдержать ее горячий взгляд оказалось непросто, поэтому я просто кивнула ей, а ответ адресовала в сторону Пег, как более безопасную:
– Да, умею. Меня бабушка Моррис научила.
– И что ты умеешь? – спросила Селия.
– Ну, например, я сама сшила вот это платье.
– Ты сама сшила это платье?! – взвизгнула Глэдис.
Они с Роландом накинулись на меня, как поступали все девчонки, узнав, что мой наряд изготовлен собственноручно. Оба принялись теребить и ощупывать меня со всех сторон, этакие прелестные маленькие обезьянки.
– Неужели правда сама? – повторяла Глэдис.
– Даже кантики? – восторгался Роланд.
Мне хотелось ответить: «Да это ерунда!» – ведь мне удавались и куда более сложные модели, а это простенькое платьице, при всей его прелести, не потребовало особых трудов. Однако я побоялась выглядеть заносчиво, поэтому просто сказала:
– Всю свою одежду я шью сама.
Селия снова заговорила из противоположного угла гостиной:
– А как насчет костюмов для театра?
– Смотря какие костюмы, но, пожалуй, я справлюсь.
Селия встала и произнесла:
– Вот такой сделаешь? – Она сбросила халат, и тот упал на пол, открывая взгляду ее сценический наряд.
(Знаю, фраза «сбросила халат» звучит слишком картинно, но Селия и правда не снимала одежду, как другие смертные женщины, – она сбрасывала ее. Всегда.)
Фигура у нее была потрясающая, а вот костюм не представлял собой ничего особенного: нечто вроде раздельного купальника из блестящей ткани. Такие вещи всегда лучше смотрятся издали, чем вблизи: шортики с высокой талией, расшитые яркими пайетками, и бюстгальтер в стеклярусе и перьях. На Селии костюм выглядел отлично, но на ней и больничная ночнушка выглядела бы отлично. Если честно, шортики не мешало бы подогнать по фигуре. Да и бретельки лифа были пришиты криво.
– Да, такой сделаю, – кивнула я. – Со стеклярусом придется повозиться, но это всего лишь
