Мажор. Недетские игры (СИ) - Белова Дарья
И почему так хочется просто его обнять, прижаться носом к груди, послушать, как бьется его сердце. И дышать его запахом.
Глаза слезиться начинают от этого желания. Или ветер подул в лицо.
– Отошли отсюда, – не прерывая нашу связь, обращается к троице.
Почти не вижу, что происходит за спиной Стаса, как быстро девицы отошли от машины. Я будто за стеной. Крепкой, непроходимой.
– Ревнуешь, Лисица?
– Вот еще!
Неуловимые разряды проходятся между нами. Отвожу свой взгляд, чтобы Аверин не смог прочитать там правды. Ведь я на самом деле его ревную. Плохо от этого чувства, оно уничтожает меня изнутри, и я не знаю, как справится с ним.
– Ты же сам говоришь, что я лисица. А они… всего лишь зайки.
– Подслушивала?
Веду плечами. Сдала себя с потрохами. Упираюсь упрямым взглядом в его губы, выше не могу, сгорю.
– Твои зайки могут стать жертвами лисицы.
Аверин смеяться начинает. Его забавляет моя ревность и мои слова.
– Хищница.
– Сам меня так назвал. А я ведь просто…
– Да я помню твое имя!
Да что происходит? В один миг настроение Стаса меняется. Из флиртующего очаровательно парня он становится раздражающим мажором. Тело напрягается, и я каждый раз упираюсь в него, как в камень. Только не спотыкаюсь о его высокомерие и самоуверенность.
– Почему ты такой…
– Классный?
– Придурок.
– Меня заводит, когда ты ругаешься, помнишь ведь? – понизив голос, говорит.
Между нами все меньше места. Я не могу сейчас понять, кто из нас двигался навстречу друг другу, лишь в какой-то момент уже не осталось пространства между нашими телами.
Поворачиваю голову в сторону, стараюсь перевести дыхание.
И вот он момент, когда можно уже отходить от Стаса. Повисла тишина, разговаривать больше не о чем. По крайней мере, Аверину вроде как нечего. Все разы, когда мы общались, говорила в основном я, а Стас… отпускал колкости, пошлости или молчал.
Но я медлю. Тело привязывается к этому мажору.
– Они мне никто, лисица.
Сглатываю. Как он так понимает, что меня волнует?
– Да мне все равно, – отмахиваюсь. Господи, он же все обо мне знает, а я продолжаю играть свое безразличие.
– Не все равно. Я же вижу.
Переминаюсь с ноги на ногу. Аверин без спроса вторгается в мои чувства и расщепляет их на атомы. Это хуже, чем предстать обнаженной.
Голос Стаса вновь серьезный. И так хочется верить, что ему тоже не все равно на меня. Иначе к чему все эти слова, оправдания. Встречи.
– Ты мне никто, Стас, чтобы оправдываться в своих действия, – улыбаюсь ему такой же натянутой улыбкой, что лицо застывает в этой уродской маске.
Мажор наклоняется ближе, втягивает воздух. Снова это ощущение каких-то разрядов цепляет кожу, режут по касательной. Рана жжется и щиплет.
– А кем ты хочешь, чтобы я был? – бархатисто спрашивает. Шея покрывается мурашками, когда его дыхание дотягивается до тонкой кожи, – ну, давай, лисица, скажи мне.
Слова пронимают насквозь, и начинаю задыхаться от его тона, его близости. Даже запах действует как дурман.
– Отец сказал держаться от тебя подальше.
– Он прав, – не раздумывая, говорит:
– А мне не хочется…
– Глупая лисица, – с такой нежность в голове отвечает, разбивая вдребезги.
Стас кончиком носа касается моего носа. Мы даже не целуемся, просто стоим тесно-тесно и… касаемся. В груди взрывается и зарождается что-то новое, чужое, пугающее.
Я не смогу выполнить обещания, потому что не могу держаться далеко от Стаса. Он уже приручил дикую лисицу.
– Что мне делать, Стас?
– Так влюбилась?
Зажмуриваюсь. Не могу поверить, что мы в открытую обсуждаем мою влюбленность. Да я на грани того, чтобы спросить, сможет ли он когда-нибудь влюбиться в меня. Это же… нереально, да?
– Садись в машину. Отвезу, – не дождавшись моего ответа, просит.
– А ты там уже возил своих заек?
Аверин растягивает губы, медлит. Изучающе рассматривает меня.
– Нет. Это место исключительно для рыжих и ревнивых лисиц.
– Грубиян! – отвечаю.
Была мысль развернуться и уйти, но тепло салона манит, да и Аверин стоит прямо как принц, распахнув дверь машины, и терпеливо ждет.
– Завтра вечером я приеду за тобой. Сходим куда-нибудь.
– Типа свидание, что ль?
Что, черт побери, происходит?
Пальцами цепляю край куртки и кручу ее, нервно забивая свое волнение. Наши взгляды встречаются, и сердце ухает вниз с немыслимой скоростью.
– Типа.
– Я подумаю, Стас Аверин.
Дрожу всем телом, все органы грохочут от радости и предвкушения. Я и подумать не могла, что мажор может позвать меня куда-то. Не надеялась.
Стас хитро улыбается, пятерней в волосы зарывается, будто тоже волнуется. А потом снова прячется за свою маску, как только понял, что я все-все видела.
– Подумает она…
Глава 11. Стас
Глава 11. Стас
– Может, к черту тогда эту жизнь? Что я теряю, а?
Стас.
– Ты сегодня поздно, Стас! – мать шипит на меня.
Без приветствий, без теплых объятий. Тот же банальный материнский поцелуй в щеку, который бы вытер рукавом. Ничего нет, и никогда не было.
– Отец уже лютует. Я тебе звоню, а ты трубку не берешь.
– Парковался.
– Мог бы на свое место встать.
– Я ненадолго, а потом к себе.
Презрительно обвожу родительский дом взглядом и понимаю, что ничего не чувствую. Сухо и холодно все внутри. Также быть не должно?
Мы переехали в этот дом, когда я был еще ребенком. Сколько тогда мне лет исполнилось? Семь? Восемь? Должны какие-то там фотографии на стенах висеть, кубки, которые я выигрывал на соревнованиях, стоять. Да вкусно пахнуть, блядь, должно.
В этом месте нет ничего. И пахнет… пустотой.
Быстро раздеваюсь и сразу иду к отцу в кабинет. По телу волна привычной дрожи прокатывается. Она смешивается с дикой ненавистью, которая, как комок, застревает в желудке и не переваривается.
Заношу руку над дверью и собираюсь постучать. Как всегда требовал отец. Иначе «Ты что себе позволяешь, щенок».
В тот единственный вечер, как я вошел к отцу без стука, он выволок меня за шкирку как котенка, который обоссал его пару дорогих туфель.
– Пройду? – официально спрашиваю, а самого на штыки подвешивает от услужливости, к которой он так привык.
Выдрессировал.
– Опоздал, – скупо отвечает.
Сжимаю ладони в кулак, пока запястье не заныло от напряжения. Дышу через раз, стараюсь справиться с той лавиной чувств, которые вспыхивают в груди при виде отца.
Он раскинулся на кресле. Чувствует себя удобно, может, ждет, что сейчас я раскланяюсь перед ним.
Мне всегда казалось, что эта его игра во взрослого и ребенка не просто затянулась, она кажется уже смешной. Если бы я не знал, чем она иногда заканчивается.
Даже в двадцать два года я испытываю страх перед родным отцом – Авериным Андреем Витальевичем.
Ему все равно на мои ценности в жизни, на моих друзей, чем я занимаюсь в свободное время. Да ему тупо насрать.
Если дело не касается денег. А я его инвестиция, его деньги. Вклад, блядь, с гигантскими процентами.
– Садись, – грубо приказывает.
Прикрываю глаза, борюсь с самим собой. У меня пока нет иного выхода, кроме как подчиниться. Хотя глаза затмевает желание сначала врезать ему, а потом свалить и никогда не видеть этого человека.
Но у нас был уговор. И в отличие от отца я держу свое слово и не нарушаю его.
– Тебе осталось учиться несколько месяцев. Затем диплом.
– Я знаю, – без эмоций отвечая, уже прекрасно понимая, о чем будет разговор.
– Тогда какого хера ты прогуливаешь занятия? – узкие щели, в которых видны его крошечные глазки, наливаются гневом.
Губы сплющиваются, а щеки покрываются красными пятнами. Раньше я опускал свой взгляд, потому что смотреть на меняющееся лицо отца было невыносимо. Как стоять и с закрытыми глазами ждать выстрела. И ты не знаешь, с какой стороны прилетит пуля.
