Его нельзя любить. Сводные - Мария Николаевна Высоцкая
— Своеобразный.
— А мне уже давно не сорок, — бабуля вздыхает, — ладно, утром позвони, как в аэропорт поедешь, и вечером сегодня звякни.
— Хорошо. По…
Договорить не успеваю, бабушка вешает трубку.
— Свинота — это я?
Я вздрагиваю и резко разворачиваюсь к двери. Ян стоит привалившись плечом к косяку. Он был тут все это время?
— Подслушивать нехорошо.
— Я беру пример с тебя, — он подмигивает и широко улыбается. — Я тебя заметил в саду.
Выдавливаю кривую улыбку.
— Добрая у тебя бабка.
— Не хами, — прищуриваюсь.
Ян выставляет ладони вперед и проходит вглубь комнаты. Осматривается и без разрешения заваливается на кровать. Прямо в кроссовках. У меня от этого глаз начинает дергаться.
— Я сегодня еду в клуб. Ты со мной?
— Нет, спасибо за приглашение.
— Струсила? — он продолжает улыбаться.
— Обещала маме. Сними кроссовки, — сглатываю и смотрю на его подошвы.
Гирш лениво тянется к ногам и скидывает обувь. Я почему-то была уверена, что начнет возмущаться.
— Скучно с тобой, Ника. — Вытаскивает мою подушку из-под покрывала и кладет себе под голову.
— Да, я скучная, — бормочу себе под нос, убирая волосы за уши. — Там ужин уже, — кошусь на дверь и беру свой телефон. — Я пойду.
Выхожу из комнаты, полностью игнорируя, что Ян остался внутри. Брать там нечего все равно.
Пока спускаюсь вниз, в голове так и вертится это его: «Скучная».
5.3
* * *
— Спасибо, — благодарю Ольгу, которая накрыла на стол.
К ужину я спустилась самая первая. Тарелки еще пустые, но все уже очень красиво сервировано.
Мама с Вячеславом приходят уже после меня. Я к тому времени успеваю сесть на свое место и сфотографировать зажженные свечи в подсвечнике.
— Ника, сегодня лечь пораньше нужно.
— Да, я так и собиралась, — киваю и прижимаюсь к спинке стула, потому что Ольга ставит передо мной тарелку.
— Оль, Яна позови, — просит Вячеслав, когда женщина заканчивает подавать блюда.
— Конечно, одну минуту.
Стук ее низких каблуков слышен буквально несколько секунд после того, как она покидает обеденную зону и спешит к лестнице.
Еще минут через пять сверху доносится вопль Яна: «Сам пусть все это жрет!» За которым следует громкий хлопок двери.
Ольга возвращается с непроницаемым выражением лица.
— Он…
— Я слышал, — Вячеслав шумно выдыхает и, упираясь кулаком в поверхность стола, поднимается на ноги. — Минуточку, девочки, я сейчас вернусь.
Мама пожимает губы и гладит мужа по руке. Он ей улыбается и покидает нас.
— Не понимаю, как у Славы только хватает выдержки, — вздыхает мама.
— У них так всегда?
— Всегда.
— Из-за чего? Мне показалось, что Вячеслав Сергеевич неплохой…
— Он очень хороший, Ника. Слава просто замечательный человек, — мама говорит с таким теплом, что я и сама чувствую, как попадаю в огромный, излучающий свет шар. — Ян бесится из-за развода. Слава с женой больше двух лет уже не вместе, но Ян его не простил до сих пор.
— Из-за чего они развелись?
Мама опускает взгляд.
— Это тайна?
— Бывшая жена Славы подсела на наркотики, — шепчет мама. — Он ее лечил, пытался вытащить. Принудительно и по ее согласию, но ничего не помогало. В итоге он просто опустил руки. Развелся.
— Он бросил ее в такой ситуации? — я вопрошаю отрывисто, не без возмущения, за что получаю мамин строгий взгляд.
— Все гораздо сложнее, Ника, когда человек не хочет, чтобы ему помогали, его ничего не спасет. Диану не останавливал ни любящий муж, ни сын. Они прожили шестнадцать лет, восемь из которых были отданы на борьбу с этой болезнью…
— Она же жива?
— Да. Слава помогает ей материально, до сих пор периодически определяет в рехаб, но толку от этого ноль. Как только она попадает в привычную среду, все начинается сначала. Ян с ней общается, ему ее жалко, вот он и бесится. Славу считает виноватым во всем. А когда мы решили пожениться, вообще с катушек слетел. Стал просто неуправляемым.
В гостиной слышатся шаги, и мы с мамой умолкаем. Как по команде, начинаем ковыряться вилками в тарелках.
5.4
— Всем приятного аппетита, — Ян выдергивает стул и усаживается за стол.
Вячеслав появляется сразу за сыном.
— Ладушка, может, вина?
— Конечно, дорогой.
Ян на эти разговоры лишь ухмыляется и крепко сжимает в руке столовый нож.
— Главное — не подавитесь, — выдает громко.
Я тут же еще более усиленно начинаю пялиться в свою тарелку.
— Ника, тебя вот не тошнит от этих соплей? — он поворачивается ко мне. — Милая, дорогой, — передразнивает мою маму и своего отца капризным, раздражающим голосом.
— Меня это не касается, — проговариваю четко. — Мы все взрослые люди.
— Когда он твою мать кинет и променяет на соску помоложе, я уверен, ты меня поймешь. Ну так че? Пить-то будем?
— Пошел вон из-за стола! — Вячеслав Сергеевич говорит максимально спокойно, несмотря на то, что покрывается красными пятнами.
— Ты же так меня сюда звал. На что ты, бля, надеялся?
— Следи за языком.
— Или натравишь на меня своего Артёмку? Ха! Оля, тащи вискарь! — орет на весь дом Ян.
— Я пойду, спасибо, — вышмыгиваю из-за стола.
Мне неприятно здесь находиться. Вся эта злость, агрессия — они просто убивают. Мне за мою жизнь и так всего этого добра хватило.
— Уже наелась? — снова Ян. — Может, выпьешь с нами? Ника!
Качаю головой и спешу к выходу.
— Да ладно тебе, мы три месяца будем сидеть с твоей бабкой и смотреть по вечерам новости.
Не слушаю его и взбегаю вверх по лестнице. Боже, он такой же, как и все те гадкие парни, которые вечно надо мной стебались из-за строгой бабушки и моего нежелания идти у них на поводу. Точнее, моего страха ослушаться бабулю.
Это ведь позорно, когда тебя так опекают родители…
В комнате сразу открываю окно, потому что организм просто требует свежего воздуха. Возможно, будь я смелее, выбежала бы сразу на улицу. Но мама может подумать, что у меня тоже какой-то приступ подросткового протеста, поэтому я тихо-мирно забираюсь в комнату, из которой не выйду до утра. А ближе к ночи, когда я уже
