По любви (СИ) - Резник Юлия

– Собрать вещи. Я помню.

– Именно.

– Сам справлюсь.

– Может, ничего и не выйдет. Перед новым годом у них наверняка миллион заказов.

– У меня блат. Здесь все рестораны принадлежат грекам. – Смеюсь.

– А ничего, что я не гречанка?

– Ничего. Это же фиктивный брак.

– Но они-то об этом знать не должны!

– Конечно. Скажу, что без памяти влюбился, – смеюсь, Нина на том конце связи тихо вздыхает.

– С дочкой не забудь поговорить. Ей будет сложно.

– Поговорю. Ну, все, давай. До завтра, Лунопопая, – не могу удержаться от подкола. А что? Она моя. Я ей это с тех пор, как увидел, хотел сказать. Теперь можно ни в чем себе не отказывать. – Наденешь для меня те красные трусики?

ГЛАВА 7

Нина

Обрубаю связь и, будто это поможет, прячу телефон под груду разбросанных на кровати вещей. Сердце гремит. Лицо примерно такого цвета, как упомянутые моим женишком трусы. Жалобно хнычу и заваливаюсь на бок. Ох, он и гад! А сколько лет мимикрировал под приличного! Я же даже после случая с неудавшимся обыском удивлялась, какой он деликатный. У меня сердечко захлебывалось восторгом. И вот.

«Наденешь для меня те красные трусики?»

Закусываю до легкой боли губу. Подтягиваю к груди коленки. Сколько раз я за этот день зачарованно трясла головой, проверяя, уж не чудится ли мне все случившееся. Ведь даже в самых смелых моих фантазиях грек не был таким, как сегодня! Да я и мысли допустить не могла, что этот с виду интеллигентный, сдержанный мужчина когда-нибудь заявит, что мы будем грязно и часто трахаться. Используя именно эти слова, ма-моч-ки! Глядя на меня так, будто он только и ждет, как бы скорее продолжить то, что им было начато на столе.

Вот что по-настоящему шокировало. А все остальное, о чем Ставрос меня настоятельно предупреждал (про «ни за кем не буду бегать» и «выпрашивать»), мне как раз изначально понятно было. Не тот он человек, чтобы ходить с протянутой рукой. Ему вообще чужды сантименты. Он такой… конкретный, четкий, ни единого лишнего движения. Да? Да. Нет? «Сделаем вид, что ничего не было». И ведь сделал бы. Даже не сомневаюсь. Сумел же он сделать вид, что не видел меня обнаженной до пояса? А теперь вот. Лунопопая, говорит. Лунопопая, мать его! Это потому что моя задница огромная, как Луна?

Вскакиваю. Обтягиваю бедра трикотажем футболки и поворачиваюсь тылом к зеркалу на шкафу. Сегодня я на нервах весь день голодала. Вот если бы эффект сразу был виден! Не жрала – нате, пожалуйста. Минус десять кг. Ну, ладно. Я бы даже минус пяти обрадовалась!

Пока мечусь, кто-то звонит в дверь.

– Настя? А ты чего так поздно? Что-то случилось?

– Я Мишку только уложила спать, – отмахивается соседка, оттесняя меня вглубь коридора. – Ну?! Рассказывай!

– О чем? – теряюсь.

– О своем фуроре! Ты же его произвела, м-м-м? – смотрит на меня с претензией.

Зависаю. Настьке я очень благодарна. Но сейчас мне совершенно не до нее. Надо упаковать вещи и как-то остыть. Потому что чем дальше, тем сильней моя паника. Что делать – ума не приложу. Я к такому кульбиту судьбы совершенно не готова морально. И дело даже не в моей проклятой девственности. Хотя я не очень-то представляю, как буду объяснять ее наличие Николоу. А в том, что наша связь имеет вполне конкретный срок. Это все равно, что пытаться жить, зная дату собственной смерти.

– Предложение руки и сердца можно считать фурором? – улыбаюсь невесело. Настька комично округляет губы.

– Твой Чуковский, наконец, созрел?! А я тебе говорила! Говорила? Ну! Так с ними надо.

Господи, опять она про Корнея Ивановича!

– Вообще его Ставрос зовут. Он мой шеф, – решаю рассказать соседке больше подробностей на случай, если ее будут расспрашивать ребята из миграционки. Надо же подстраховаться!

– А ты еще та штучка, – смеется Настя. – Дай подумаю, в этот момент ты была в бежевой юбке, – хитро щурит глаза.

– Нет. Вообще-то в брюках. Юбку я… Не знаю, Насть. Кажется, мой зад в ней выглядит еще больше.

– И что? Мужики не собаки, на кости не бросаться. Любой нормальный гетеросексуальный парень мечтают о женщине с формами.

– Если бы все обстояло так, как ты говоришь, тетки вроде меня ходили бы по подиуму, а не просиживали штаны в бухгалтерии.

– Не ходили бы! Потому что все более-менее известные модельеры – геи. Твой пример несостоятелен. Ой, а что это за бардак?!

– Да так. Вещи собираю. Мы со Ставросом решили не тянуть со свадьбой. Распишемся завтра, ну и съедемся.

– Правильно. Новый год же! Все незаконченные дела надо доделать в старом, – активно кивает Настя, в кои веки мною довольная. – Покажи платье!

– Какое платье?

– То, в котором ты будешь замуж выходить! – закатывает Настя глаза.

– Да я об этом даже не думала.

– С ума сошла?! Все девочки мечтают о свадебном платье! Ты хочешь предать мечту всех девочек на планете Земля?!

Не знаю, как в ней сочетается удивительная прогрессивность в одних моментах и просто дикая кондовость в других. Интересно, какой бы шок испытала Настя, если бы кто-то сказал ей, что мечты женщин во всем прогрессивном мире уже давно простираются гораздо дальше замужества. Впрочем, в этом плане я сама тот еще динозавр. Так что пусть уж лучше с Настей кто-то другой поспорит.

– Мне тридцать два, Насть. Я буду глупо выглядеть в оборочках и кружевах. К тому же… – пожимаю плечами, – особенного праздника не будет. Мы просто распишемся в ЗАГСе.

– Нет! Так не пойдет! – Настя опускается на мою кровать, задумчиво потирая лоб. – А роспись когда?

– В одиннадцать.

– Что, времени лучше не было?!

– Да уж куда всунулись. А чем тебе одиннадцать плохо?

– Где я тебе к этому времени платье найду? А парикмахера? А визажиста?! Перед новым годом у всех очень плотная запись! Фотосессии, корпоративы, светская жизнь! Что ж ты такая безалаберная, Нинка?

– Не надо мне никаких визажистов!

– Ага, – закатывает глаза. – Вот прям так тебя замуж и выдадим.

– Костюмчик надену… – с сомнением кошусь в зеркало.

– Костюмчик, – перекривляет меня Настя. – Нет уж. Сейчас… Я что-нибудь придумаю.

А дальше она начинает куда-то звонить и с кем-то о чем-то договариваться.

– То платье помнишь, комбинашку, Лиль? Да-да, атласную с разрезом. Не умыкнули еще? Мне эмочку. Сможешь к восьми курьера напрячь? И что-нибудь еще дай в таком стиле. Ага, подстраховаться. И обязательно белый пиджак!

В какой-то момент я перестаю прислушиваться, бог с ней. Я уже поняла, что с Настей проще согласиться, чем что-то ей объяснять. Занимаюсь своими делами. Складываю в чемодан одежду, перебираю косметичку с аптечкой. Надо бы какое-то успокоительное купить. Меня основательно потряхивает. Я никогда не жила с мужчиной. Я вообще никогда ни с кем не жила, кроме наполовину съехавшей с катушек матери. В голове проносится миллиард самых разных вопросов. А спать мы будем вместе? А ванная у нас будет одна? А как там с шумоизоляцией? А… А-а-а-а. Господи. Зачем я в это ввязалась?!

«Потому что ничего другого тебе не светит! Какая же ты дурочка, Нинка!» – насмехается мать, засев навсегда в моем подсознании.

– Ой, Нина, совсем ты меня закрутила. Первый час, я пойду! А ты постарайся выспаться. Время у тебя до восьми. Чтобы была к этому моменту как огурчик. Маску там сделай, что ли. И голову помой!

Уж не знаю, как это работает, но моя подружка-бессонница в эту ночь меня не тревожит. Просыпаюсь около семи. Послушно мою голову, придирчиво изучаю тело на предмет нежелательной растительности. Убедившись, что все хорошо, делаю маску. Все это хоть как-то отвлекает от паники, что захлестывает меня – чем дальше, тем сильней и сильней. Почему я решила, что справлюсь?! Надо позвонить Николоу и все отменить! Он умный мужик, поймет. Да, так и поступим!

Звонок в дверь заставляет меня подпрыгнуть.

– Ну, привет, невеста! А вот и мы. Что стоишь? Пройти дай!

В руках Насти несколько чехлов. За ее спиной – длинная, как жердь, девушка с чемоданом и непроницаемым черным пакетом, какие обычно выдают в алкомаркетах. Бросаю на него полный опаски взгляд.