Девственница для бандита - Амира Ангелос
Громкие влажные шлепки плоти о плоть. Крики Инги, всхлипывания и мольбы:
– Еще! Сильнее! Ооо Дави-ид.
Я должна бежать немедленно, сломя голову, почему я будто приросла к полу? Не могу оторваться от омерзительного зрелища. Как сгребает белокурые волосы в кулак, тянет голову Инги назад, к себе. Она кричит еще громче.
Наконец мне удается отмереть, дергаюсь назад так резко, что не удерживаю равновесие. Хватаюсь за приоткрытую дверь, и уже не могу ничего контролировать, меня толкает в комнату.
Давид резко вскидывает голову. Наши взгляды встречаются. В этот момент я мечтаю умереть. Это мое единственное, абсолютное желание.
Ериханов не отводит взгляда, при этом ни на секунду не останавливаясь. Это какое-то запредельно порочное безумие! Почему я не могу провалиться сквозь землю? Пожалуйста! Или пусть я исчезну. Стану невидимкой…
Увы.
Мне удается сдвинуться с места. Пячусь назад, а Давид при этом держит наш зрительный контакт. Мое сердце колотится с такой частотой, что перед глазами пляшут черные мушки.
Оказавшись в коридоре, сделав два шага сгибаюсь пополам. Меня тошнит. Но так как я не ела, слава богу не доходит до рвоты. Держась за стены, тороплюсь в свою комнату.
Никак не получается успокоиться.
Я пережила самое ужасное унижение в своей жизни. И продолжаю переживать его симптомы. У меня крутит живот, ноги сводит. Боль во всем теле. Кое-как добираюсь до ванной и только взглянув в зеркало понимаю, что лицо все мокрое от слез.
Почему? Что за безумие?
Заставляю себя встать под душ. Делаю контрастный. Обжигающе горячий, затем холодный. Сжавшись в комок, поливаю себя сидя в ванной.
Пока не заканчиваются слезы и не наступает полное опустошение.
Думала, что хуже уже быть не может. Не помню как добралась до своей комнаты, проклиная собственное любопытство. Что вообще у меня было в голове в тот момент, когда решила заглянуть в эту чёртову приоткрытую дверь?
Мелькнувшую вдруг мысль, что если Давид сделал это специально, я задушила в зародыше. Нет, это полный бред. Этот человек вообще обо мне не думает, я для него пустое место, навязанная обязанность, только из-за любви к сестре. Иначе давно бы меня выкинул на улицу.
Сознавать это безумно паршиво. Но куда хуже продолжающие мелькать перед глазами цветным калейдоскопом картинки того, что я увидела.
Меня мутит все сильнее.
Почему в постели Ериханова должна была оказаться Инга? Высокомерная стерва, которую терпеть не могу! Причем взаимно, прима «Орфея» ненавидит меня куда сильнее чем я ее. Сколько подколов, унижений, интриг!
Это придает ещё больше омерзительности ситуации.
В конце концов, залезаю под одеяло, долго ворочаюсь, но в конце концов проваливаюсь в сон.
Меня будят солнечные лучи, заливающие комнату. Так сладко спать согретой ими, но в то же время они будят. На часах десять утра. Долго разглядываю в зеркале ванной комнаты круги под глазами. Видок ужасный, это еще добавляет раздражения на саму себя. Разве у меня мало проблем?
Почему так убиваюсь из-за случайной сцены? Какое мне дело, по большому счету, с кем трахается Ериханов? Пытаюсь вразумить себя.
Он ведь совершенно не стоит моих переживаний.
Принимаю решение вести себя точно также как он. Абсолютно равнодушно, холодно.
И не собираюсь из-за него отсиживаться в комнате, прятаться. Наоборот, надо показать, что мне плевать. Ну застал меня за подглядыванием, ну отпустит пару ехидных замечаний, а то и вовсе сделает вид, что ничего не произошло…
Ериханова точно не смутить.
Нужно показать, что и меня тоже.
Увы, к тому, что когда спущусь на кухню, застану там Ингу с чашкой кофе в руках, я все же не была готова. Мария Павловна хлопочет у плиты. Замираю на пороге. Уже жалею
что покинула свою комнату. Меньше всего мне сейчас хочется общаться с Ингой.
Которая сидит на барном стуле, закинув ногу на ногу, явно чувствуя себя здесь чуть ли не хозяйкой.
Инга всегда мечтала о большом члене и толстом кошельке. Такие разговоры в клубе я слышала довольно часто. У Ериханова, несомненно, имеется и то и другое.
Непроизвольно делаю шаг назад, за порог. Но увы, Инга меня уже заметила.
– О, привет Лилиана, – даже рукой мне машет, хотя приветливая улыбка удается этой дамочке крайне плохо. Больше походит на гримасу.
Или я придираюсь? Наверное, есть немного.
– Привет, – киваю. – Доброе утро, – обращаюсь к Марии Павловне, улыбаюсь ей, получая в ответ такую же искреннюю улыбку. – Вам помочь чем-нибудь?
Я часто предлагаю свои услуги на кухне, правда мало что умею в этом деле. Мы с Марией все больше находим общий язык, с удовольствием общаемся.
– Нет, спасибо Лили, – говорит она. – У меня все почти готово.
Подхожу к холодильнику, беру пакет сока. Показываю что и я себя тут как дома чувствую. Пустяк, но Инге такое определенно неприятно.
– Забавная встреча, верно? Не ожидала тебя здесь увидеть, – произносит и смотрит выжидательно.
– Как и я тебя, – не остаюсь в долгу.
Инга явно хочет, чтобы я объяснила свое здесь присутствие. Вот только не дождется.
– Что ты забыла в этом доме, Лилиана? – не выдерживает, спрашивает прямо.
– Я не думаю, что должна перед тобой отчитываться, – пожимаю плечами.
Дразнить эту стерву приятно.
Как раз Мария Павловна с подносом выходит из кухни. Видимо собирается сервировать завтрак в столовой.
– Заносчивая сучка, – стоит нам остаться наедине, как с Инги сразу слетает маска. – Он мой, поняла? Я с ним трахаюсь. А тебе лучше свалить по-хорошему. Я так понимаю, он тебе родственник дальний. Знаю я эти разводы. Ой, помогите, дядюшка. И так далее. Не советую со мной связываться. Не выиграешь.
– Дядюшка мне нисколько не интересен, – усмехаюсь. – Вообще, все что ты сейчас сказала, звучит мерзко. Причем ты так ярко описала, ясно, опыт у тебя в этом большой. Я же, по «дядюшкам», не специализируюсь.
– Вот и свали, крыса болотная, – скалит зубы Инга.
Как настоящая хищница, демонстрирует что готова защищать свою добычу до последней капли крови.
Собираюсь ответить эпитетом не менее грязным и гадким. Но в кухне появляется Ериханов.
– Доброе утро, – лицо Инги меняется на глазах, глаза вспыхивают, на щеках разливается румянец. – Я тебя не разбудила. Ты так сладко спал, – голос тоже совсем другой, приторный, слащавый.
Давид смотрит на меня. Так пристально, внимательно, что внутри все переворачивается. Где моя решимость демонстрировать холодность и равнодушие? Чувствую, что
