Развлечения для очень взрослых девочек (СИ) - Аникина Анна

Беседку со столом посередине стоили вместе дед и отец Лёли. Это она помнила. Потому что сама тогда наступила на гвоздь. Каменную печку-мангал тоже делал её отец в один из отпусков.

В доме водились два кресла-качалки. И игрушки, в которые играла ещё её мама, когда была маленькая.

Одной в таком доме было грустно. Бабушки не стало семь лет как. Деда не было уже больше десяти. Поэтому Лёля приглашала своих друзей, которые, в сущности, и были её семьёй.

Федя всегда приезжал с инструментом. Мало ли, что надо починить или подновить. Своя дача была у его родителей. И они с Дашутой регулярно отбывали там "огородно-консервную повинность".

А у Лёли можно было просто сидеть в гамаке и читать. Просто собирать грибы прямо на участке. И есть крыжовник с куста.

Вашкины-младшие, сестрёнки Света и Рита, тоже предпочитали приехать к Леле. А не полоть редиску у бабушки.

Кирка всегда приезжала одна. Сколько они всем вместе ни уговаривали её показать кавалера.

— Правильно, Кир, — шутил Федяка, — Чего нам с ними знакомиться? Они у тебя каждый месяц разные.

А Кирка только посмеивалась и мчалась играть в бадминтон с кем-то из девчонок.

В этот раз Лёля приехала первая. Еле открыла навесной замок на воротах. Въехала на участок. Подарок деда — серебристую Тайоту, она нежно любила.

Вошла в дом. Вдохнула запах. Распахнула настеж окна. Помыть их она ещё успеет. Сняла чехлы с мебели. Вытряхнула покрывала. Поставила на газовую плиту пузатый чайник со свистком. И пошла выгружать вещи и продукты из машины. Помня, что Сергей сказал про позвоночник, старалась много сразу в руки не брать.

Через два часа явилась Кирка. На такси. Лёгкая, весёлая. Будто и не конец учебного года. И не упал на неё пятый класс "А" на целых две недели. Ей в этом году свое классное руководство не дали. Она в прошлом выпустила одиннадцатый. Имела право на год перерыва. Правда, нагрузку взяла больше. Но зато не ЕГЭ. Пятые и десятые классы.

Кира сразу забралась на мансарду.

— Лёлик, чур мы с тобой справа, а малышки слева. Федяка пусть внизу спит. Он храпит. И как только его Дашута терпит? — закричала из окна вниз Лёле, — О, смотри, вот и они! Нарисовались, не сотрешь!

И она энергично замахала руками, обозначая прибывшим свое присутствие и радость по случаю их приезда.

Фёдор доставал из багажника сумки. На десятой Лёля сбилась.

— Вашкины, вы чего? Всю квартиру вынесли что ли? У меня тут всё есть.

— Того, что я привезла, у тебя нет, — Даша водрузила на стол две банки, — Внимание! Грибы и земляничное варенье Лёлику! Кто сунет ложку, откушу нос! Все слышали?

Со всех сторон дружно подтвердили, что слышали. Это была Лёлина слабость. Солёные грибы. С баночкой наедине её нельзя было оставлять. И земляничное варенье. Что могло быть вкуснее?

Конечно она не собиралась есть всё "в одно лицо". Но приоритетные права на эти баночки — это прекрасно.

Вот и огонь уже горит. И мясо-рыба-курица на решетках. Лаваш из какой-то узбекской пекарни рядом с её домом привезла Кира. Зелень пока покупная. Своя будет в теплице чуть позже.

Не понятно, обед это или полдник, перетекающий в ужин. Чай с мятой. Мед в сотах — гостинец от Кириного папы. У него пасека в Карелии.

— А помнишь, Даш, как я тебе стул подменил прямо на контрольной по алгебре? — Федя помешивал чай в огромной чашке с надписью "Ленинград — город-герой".

— Ещё бы! У меня до сих пор шрам на спине от железных ножек! — отозвалась Дашута.

— Нет там у тебя шрама. Это в седьмом классе было.

— В восьмом. Я точно помню. Где ты его взял то, этот стул на трех ножках?

Лёля посмотрела на Вашкиных. Они знают друг друга сорок лет. Кажется, каждый шрам, каждый изгиб за такое время становится родным.

В памяти Лёли всплыл тонкий белый шовчик между большим и указательным пальцами на красивой мужской руке, прощупывающей пульс у неё на запястье. И крохотная родинка прямо над левой светлой бровью.

Глава 20

— Наташа, где карты тех, кого выписали перед праздниками?

— Что-то в архив утром отправили. А что-то ещё лечащие дописывают, Александр Евгеньевич. А вы кого ищите?

— Склодовскую. Из седьмой.

— Эту я точно в архив не уносила. Может у интернов? Там же Краснов лечащий.

— Хорошо. Спасибо. Спрошу.

Идея посмотреть телефон в карте была из серии примитивных. Одно опасение тревожило. Кузьмин не помнил, на каком этапе опроса в приёмном пациентка отключилась. Осталось, собственно, найти карту. А та как сквозь землю провалилась.

Кузьмин в ночное дежурство посмотрел во всех столах в ординаторской. Спрашивать интернов впрямую не хотелось. Был, конечно, вариант, что Степченко просто знает её телефон. Но после той короткой беседы возле лифта Кузьмин был откуда-то уверен, что Сергей сам отдал бы ему номер.

Вопросы по устройству дочери в школу в Москве тоже нужно было решать. И желательно до конца учебного года. Пока педагоги в отпуск не ушли. Но с какого борта к этому подступиться, он пока не знал. Надо бы в интернете отзывы почитать. Но это в спокойной обстановке. После дежурства.

— Коллеги, у меня будет ко всем просьба. Не затягивайте с заполнением карт выписанных пациентов и отправкой в архив, — вещал он на утренней планерке, обводя усталым взглядом всех присутствующих, — Я намерен устроить выборочную проверку. Кто сегодня до вечера не сдаёт карты, тех на вторые праздники ставлю дежурить.

Фокус не прошёл. Карта не появилась. Ни в архиве, ни в отделении. Краснов божился, что сдал всё. Тянуть было уже некуда.

— Сергей Анатольевич, Вы карты все сдали, — выловил Кузьмин интерна.

— Я всё сдал. Точно. Вы что-то замученный какой-то, Александр Евгеньевич.

— Да, вот, понимаешь, дочь надо в школу в Москве устроить, — вдруг поделился Кузьмин. Ты сам где учился?

— Я в обычной школе на Домодедовской. Хорошая школа. А что?

— Это далеко. Мне бы чтобы тут рядом.

Несколько секунд Сергей соображал.

— Знаете, Александр Евгеньевич, я бы на Вашем месте попробовал в 1299 гимназию. Это тут пара кварталов. Может тогда и карты не понадобятся. Я побежал?

— Да, бегите, Сергей. Конечно, — Кузьмин снова чесал в затылке. Прошёлся по коридору туда-сюда. Пока всё сказанное только что Сергеем не сложилось, как пазл.

— Степченко! Вернитесь! И ко мне в кабинет!

Кузьмин с силой хлопнул дверью за спиной у вошедшего интерна.

— Говори.

— Что именно?

— У тебя есть её телефон?

— Нет. И карты нет. Я сам искал. Может Вересова?

— С Вересовой потом разберёмся.

— Просто я запомнил номер школы. У меня 129, а тут похоже. Это на Пречистинке.

Кузьмин ринулся к выходу.

— Александр Евгеньевич, стойте. Сейчас 17.40. Начальства в школе все равно нет. Да ещё и между праздниками. А у Ольги Владимировны больничный до одиннадцатого мая. Я сам оформлял.

— Ясно, — Александр тяжело опустился на диван. Похлопал себя по карманам, нашёл сигареты, — Будешь?

— Нет, спасибо. Я после армии бросил.

— Сядь. Я покурю пока никого нет.

— Конфетку хотите? — Степченко достал батончик. Лёля ему сунула всё, что у неё оставалось.

Кузьмин посмотрел на конфету. Взял в руки. Покрутил. Засунул в рот целиком.

— Спасибо. Её?

— Да.

Глава 21

Восьмого мая Кузьмин капитулировал. Впереди три дня праздников.

Решил, что просто пройдётся днем до этой хваленой гимназии. Действительно ведь не очень далеко. Может быть удастся поговорить с руководством. Хотя, кого он обманывает? Просто хотел попасть туда, где она работает.

Через Садовое, по Пречистинке. И вот слева жёлтое кирпичное здание послевоенной постройки. Четыре этажа. Кузьмин бросил взгляд на окна. Интересно, где её кабинет. Вот там, кажется, на втором этаже на стенах формулы.

Небольшое крыльцо, тяжёлые двери. Ноги уже несли внутрь. Вестибюль с таким знакомым школьным запахом. Кажется, во всех старых школах он одинаковый. Сам Кузьмин тоже учился в спецшколе. С углублённым изучением немецкого языка.