Опекун - Виктория Лукьянова

Я дернул широкий ремень спортивной сумки и взглянул на сестру. Язык с трудом поворачивался называть ее сестрой, но раз родители настояли, приходилось, переступая через себя, улыбаться. Пусть разница между нами была минимально – всего-то один несчастный год, но он давал ей думать, что я нуждаюсь в сестринской опеке, даже в таких мелочах, как подбросить до спортивной секции.

– Нет, я сам, – ответил, кусая язык. Нужно молчать, иначе опять поссоримся.

– Да ладно, малыш, идем, – хмыкнула она, и мне очень не понравилось, что Мия начала придумывать прозвища, которые совсем не воодушевляли. Хотелось послать сестру как можно дальше, но взмах руки привлек мое внимание.

За нашими спинами стояла мама и махала рукой в ответ. У наших родителей отношения были намного лучше, чем у их детей. И лишь ради них я готов был переварить «малыша», но ехать с Мией в одной машине было равносильно самоубийству.

– Давай, Ян, торопись. Иначе я опоздаю, – уже тише добавила Мия, разворачиваясь на каблуках. Гравий подъездной дорожки неприятно скрипнул.

Кажется, Мия вообще ничего не замечала и, мурлыкая под нос стопроцентный хит этой весны, направилась к машине. Подарок на совершеннолетие. Мне обещали тоже купить машину, когда чуток подрасту. То есть через год. Я хотел мотоцикл, но мать уперлась как баран, и в итоге приходилось переступать через себя, соглашаясь на предложение сестры.

– Мия, потом позвони, – крикнула вдогонку мама, а я сжался, потому что давненько не слышал от нее такой заботы.

– Хорошо! – крикнула сестра, забираясь в салон.

Щелкун багажник и я сунул сумку, хлопая крышкой. Мие не понравилось, но она промолчала. Тоже терпела меня с трудом ради родителей.

Забравшись в салон, я почувствовал прохладу кондиционера и запах мятной жвачки, которую распечатав, жевала сестра. Она тронула машину с места, включила музыку и всю дорогу мы слушали попсовые песенки, которым Мия периодически подпевала. Так, словно меня не было в салоне.

Я смотрел на дорогу, иногда сжимая ладони в кулаки. Лишь бы не было пробок по пути, иначе не выдержу. Сорвусь. Скажу какую-нибудь гадость, Мия ответит тем же. Мы поссоримся, а дома будем притворяться, что у нас все замечательно. Родители будут рады, что их дети живут в мире и согласии. Никакой тайной войны. Никакой не любви.

И пока я пропадал в своих мыслях, Мия притормозила напротив спортивной школы, которая будет работать все лето и мне не придется торчать дома так много времени, чтобы окончательно разругаться с сестрой.

– На месте.

Мия опустила руку, щелкнул багажник.

Мне дали знак: пора катапультироваться, то есть проваливать.

Вроде бы я должен был ее поблагодарить за то, что она подвезла, но язык упрямо прилип к небу. Выбравшись из машины, ощутил, как футболка на спине промокла от пота.

Забрал сумку. Хлопнул крышкой багажника. К черту ее недовольство.

Стекло опустилось.

– Не за что, братец! – прокричала вслед и стартовала с места, вливаясь в редкий для субботы поток машин.

– Да пошла ты, – прорычал сквозь зубы, стягивая ремень сумки на плече. – Да пошла ты…

Мантра, которую заучил до боли. До отчаянного желания все разрушить, уничтожить счастье родных. Мне нужно вытерпеть еще год, потом уйду в армию. Не собираюсь отмазываться. Не хочу. После пойду контрактником, уеду куда-нибудь подальше. Лишь бы не видеть Мию. Не слышать ее голос. Не чувствовать мятного запаха. Не помнить ее теплых рук, которыми она обнимала меня. Редко. Лишь раз.

Не ощущать разрастающуюся пустоту в груди.

– Да пошла ты…»

Неприятный скрежет отрезвляет меня. Поднимаю голову, моргаю. Сквозь пелену навалившегося прошлого, вижу, как Эрика резко поднимается из-за стола, складывая салфетку на край. Она смотрит в сторону, напряжена до предела. Ее тарелка наполовину полна – так и не поела нормально. К остальной еде девушка вообще не притронулась.

– Я пойду. Спасибо за ужин, – тихо отвечает, выскальзывая из-за стола.

Я молчу. Пусть уходит. Не могу находиться с ней в одной комнате. Этот ужин – идиотская затея.

Эрика слишком похожа на свою мать. То же лицо, те же глаза. Цвет волос, оттенок бархатистой кожи. Даже голос у них звенит одинаково. Она точная копия Мии в ее возрасте. И чем дольше я смотрю на подопечную, тем сильнее хочу повторить свою мантру, позабытую за долгие годы. Черт побери, почему Эрика не унаследовала от своего отца хотя бы какую-нибудь черту? Чтобы не быть так похожей на свою мать!

Дверь тихо хлопает: Эрика ушла.

Я смотрю на свою тарелку, на которой осталось совсем немного еды, но больше не хочу есть. Подопечная умеет испортить мое настроение лишь своим нахождением где-то поблизости. Откидываюсь назад, поднимаю голову выше, смотрю на потолок.

Что я хочу там увидеть?

Ничего. Там нет ничего.

Боль, позабытая, покрытая пылью времен, начинает скрести под ребрами.

– Да пошла ты, – срывается вместе с дыханием.

Я поднимаюсь так резко, что стул за спиной, заваливается назад. С грохотом падает на пол.

Я сорвался. Почти сорвался.

Огибаю стул, поднимаю его и ставлю на место.

Я не должен позволять себе слабость. Никаких эмоций, иначе эта чертова девчонка, которая доставила мне уйму проблем, поймет. Догадается в причинах ненависти. И тогда…

Я не могу позволить себе быть слабым. Уязвимым. Тем, на кого можно влиять. Давить, гнуть, ломать.

Эрика смогла бы. В другой реальности, в параллельной вселенной. Но в этой вселенной я обещаю себе держаться как можно дальше от маленькой копии Мии. Хотя нет. Копия совсем немаленькая и у нее есть зубки, которая Эрика тщательно прячет за упрямыми пухлыми губами, которые я бы…

– Да пошла ты…

Глава 9

Из столовой я выхожу на негнущихся ногах, но стоит двери за моей спиной закрыться с тихим хлопком, как я срываюсь с места и мчусь вперед, не разбирая дороги. Оказавшись в комнате-клетке, забираюсь в постель и накрываюсь с головой.

Он так смотрел на меня…

Зачем?

Меня потряхивает от накатившего волнения, мне душно и холодно одновременно. Его взгляд… Он пугает.

В горле собирается вязкий комок, который с трудом проталкиваю обратно, чтобы не вывернуть внутренности наизнанку и не лишиться той еды, которую смогла съесть сегодня.

Зачем он вообще пришел?

Хотел досадить мне? Но тогда почему молчал весь вечер?

Так много вопросов, на которые я не нахожу ответа.

Лишь липкий страх ползет по спине, пока я рвано дышу под одеялом. Кажется, что откинь я теплое покрывало, то увижу глаза опекуна, направленные на мое лицо. На мой лоб,