Сын губернатора - Ольга Рузанова

- А что так? - спрашивает все так же улыбаясь, но от меня не скрывается мелькнувшее в глазах раздражение.

- Не хочу.

Он напирает, вынуждая меня пятиться назад, а вскоре и вовсе припечатывает к стенке.

- А если подумать, Раиса?.. – понижает голос.

- Отстань, - толкая его в живот, юркаю в сторону.

Забегаю в буфет и становлюсь в конец очереди. Сердце бьется загнанной птицей, а по спине идет неприятный холодок.

Ощущение надвигающейся опасности накрывает с головой. Что Роме от меня надо? Что им всем от меня надо?!

Богатенькие, пресытившиеся детки олигархов выбрали меня мишенью для своих издевательств. Или что?.. Откуда интерес к моей персоне?

Один вчера чуть ли не в ультимативной форме требовал, чтобы я стала его домработницей. Второй в кафе приглашает. Им заняться больше нечем?

Ох, чувствую, не к добру все это.

После учебы, не задерживаясь, бегу в общагу. Перекусив, готовлюсь к завтрашним занятиям, привожу себя в более или менее божеский вид и еду на работу.

Сказать, что к концу смены я устала, не сказать ничего. Оказалось, что посудомойка в понимании администратора Штопора – это специалист широкого профиля. У меня вообще сложилось впечатление, что кухню там со дня открытия ни разу не мыли, а специально ждали именно меня.

В итоге за восемь часов я успеваю вымыть два огромных холодильника, морозильный ларь, духовой шкаф, три вытяжки и это не считая огромного количества стеклянной посуды.

Ни разу не присев за всю смену, к двум часам ночи мои пятки рвет от боли. Ноги и спина ноют, как у нашей соседки в деревне на непогоду. К тому же напрягает навязчивое внимание всех без исключения сотрудников. Начиная официантками, заканчивая самой администраторшей, принимавшей меня на работу.

На бейджике ее написано «Лариса Константиновна», но все зовут ее Ларой. Я же решаю пока не фамильярничать, у меня язык не повернется к ней так обратиться. На вид она раза в два старше меня и очень строгая.

Нужно присматриваться.

Из бара я ухожу едва ли не самая последняя, после того, как вымываю всю посуду и пол в мойке.

- Устала? – интересуется Леша, парень Юли.

- Нормально, - пожимаю плечами, подавляя зевоту.

- Да, ладно… вижу же, что устала.

Выходим вместе через черный вход, после чего парень закрывает дверь и ставит ее на сигнализацию.

- Это с непривычки, завтра легче будет.

- Ага, хрена лысого легче будет. Через неделю они тебе на шею сядут, будешь и за официантку, и за уборщицу еще работать.

Если Леха думает меня этим напугать, то черта с два. Пуганая. После детдома я все лето с дедом жила. Батрачила в соседнем селе в тепличном хозяйстве без выходных с шести утра до шести вечера. А по вечерам еще и свой огород поливала, чтобы зимой деду было чем самогон закусывать.

К тому же и труд был там куда тяжелее, чем здесь. В комфортной температуре, с горячей водой и без роя надоедливых насекомых над головой.

Так что нет, от этой работы я не откажусь. Каким бы заманчивым не казалось предложение сыночка губернатора.

Вчера, для того, чтобы его выгнать, пришлось пообещать, что я подумаю над ним.

Герман дал мне три дня.

На самом деле, думать, как и работать у него я не собираюсь. Не доверяю ему. Ни ему, ни его дружку.

Хотя, он, судя по всему, от своей идеи отказываться и не думает. Сообщение от него приходит утром третьего дня, когда я сижу на второй паре.

«Подумала?»

Чччерт!..

- Тихо, - шикает на меня сидящая впереди конопатая девчонка, и я понимаю, что выругалась вслух.

Гипнотизирую сообщение целую минуту и решаю не отвечать. При встрече скажу, что глючит телефон.

Пусть катится со своим предложением в жопу!

Больше Герман не пишет. К концу занятий я даже немного расслабляюсь и, выполнив пару поручений Лилии Андреевны, в приподнятом настроении, выхожу из универа.

Поправив высокий хвост, застегиваю куртку под горло и спускаюсь с широкого крыльца.

В этот момент моего слуха достигает взрыв хохота со стороны стоянки, и я, обернувшись, напарываюсь на острый взгляд Греховцева.

Глава 5.

Блин, вот непруха!

Появляется соблазн вернуться в универ и отсидеться до вечера в читалке, но сразу эту мысль отбрасываю. Если он захочет меня найти, его это не остановит.

Поэтому, с нейтральным выражением лица и без спешки поправляю лямку рюкзака на плече и шагаю в сторону общаги. Заворачиваю за угол и подхожу к пешеходному переходу, чтобы перейти дорогу. Только сделать мне этого не дают. Одновременно с тем, как моя нога опускается на проезжую часть, прямо передо мной останавливается черная тачка Германа.

- Сядь в машину, - говорит он в приоткрытое окно.

Я, наверное, надеясь на чудо, зачем-то оглядываюсь по сторонам и, сдержанно выдохнув, сажусь рядом. В салоне чисто, тепло и вкусно пахнет.

Герман поднимает стекло, и машина мягко трогается с места.

- Куда ты меня везешь? – спрашиваю, заметив, что он проехал поворот к общежитию.

- Пообедать.

- Я не хочу.

- Тебя никто не спрашивает, - не глядя на меня, отвечает невозмутимо.

Сложив руки на груди, отворачиваюсь к окну. Его мое поведение, кажется, даже не трогает. Прибавив музыку, молча ведет машину. А у меня внутри вихрь поднимается. Коктейль страха, злости и бессилия. Понимаю, что против него я сошка, мое слово пустой звук, мои желания ничего не значат.

Минут через пятнадцать мы останавливаемся у какого-то ресторана, название которого написано по-французски. От ужаса потеют ладони.

Он же не собирается меня туда вести?!

- Пойдем? – подтверждает Герман мои опасения.

- Нет!

- Пошли, - повторяет уверенно, - я