Будь ты проклят, сводный! - Анна Милтон
― Джинкс ― значит «проклятие», ― осведомляет Курков, обхватывая руль.
― Очень… мило, ― я облизываю кончиком языка верхнюю губу и отворачиваюсь в противоположную от него сторону. ― Поехали уже.
― Не указывай мне.
Я со скрежетом проглатываю негодование и выдерживаю паузу, которая перетекает в длительное молчание. Лишь тяжелая оглушительная музыка долбит по вискам и грозит порвать барабанные перепонки. В конце концов, не выдержав, я прошу Антона убавить громкость, потому что рискую болезненно лишиться слуха. Естественно, Куркову фиолетово на мою вежливую просьбу. Плевать ему и на то, что я пытаюсь перекричать альтернативный рок. Он мне так осточертел, что я готова выпрыгнуть из машины на полном ходу!
Я роюсь в рюкзачке, нахожу наушники и вдеваю их в уши, но это только на мизерную толику спасает от беспредела, учиненного Антоном. Хаос ― его среда обитания. Каждый раз на мои претензии он зрительно транслирует единственный и безапелляционный посыл: «Моя машина ― мои правила».
Нахождение поблизости с ним опасно для жизни! Мне следует распечатать крупный баннер и нести эту важную информацию в массы, чтобы уберечь от беды как можно больше людей!
Прокручивая данную праведную мысль, я немного успокаиваюсь.
Правда, затишье длится считанные секунды…
Мне чудом удается расслышать мелодию, стоящую на входящем звонке. Прилив неслыханной бодрости окатывает меня волной лихорадочного жара, что я даже подпрыгиваю на месте.
Адриан!.. Адриан звонит! Мне нужна тишина. Срочно!
― Сделай тише, Курков! ― я настаиваю жестче, истребив из своего голоса молящие нотки.
В ответ мерзавец иллюстрирует гаденькую ухмылку, и я, утратив всякий контроль над эмоциями, со звоном шлепаю его ладонью по голому плечу. Антон, облаченный в белую майку с коротким рукавом, выдает мгновенную физическую реакцию на контакт с моей рукой. Во-первых, напрягает мускулы, усиливая впечатляющий мышечный рельеф. Во-вторых, резко поворачивает голову ко мне и вонзается, как коршун, колким взглядом в мои глаза. А радужка его глаз от кристально-голубых за секунду темнеет до антрацитового.
― Мне парень звонит!
― Так ответь! ― убрав одну руку с руля, вскидывает ею между нами.
― Не могу, я ничего не услышу! ― указательным пальцем я тычу на свой слуховой наружный орган.
― Значит, не отвечай! ― орет он.
Аррр!
Пока мы спорим, Адриан сбрасывает вызов и пишет мне сообщение, спрашивая, в чем дело. Я поясняю, что мой сводный брат ― самый несносный, противный и эгоцентричный тип во всей вселенной, отказывающийся убавлять громкость музыки в машине. К облегчению, Адриан присылает смеющийся смайлик и утешает обещанием позвонить через несколько часов.
Господи, а ведь это только начало поездки…
Душевный подъем выжигается в корне скотским поведением сводного брата. Серьезно, он стал куда несноснее, чем год назад. Худшая версия Антона Куркова, прошу ненавидеть и не жаловать.
Мало того, что он воспрепятствовал моему долгожданному разговору с парнем, так еще твердит, что прежде чем мы приступим к покупкам, ему необходимо заняться своими делами. Какими именно, отвечать отказывается. И поскольку я являюсь его спутником, пассажиром, короче ― номером два, то обязана подчиняться, и вообще у меня своего голоса быть не может. И этому человеку двадцать лет. Мозг остановился в развитии в десятилетнем возрасте.
― Черта с два, ― рублю я категорично. ― Я могу не успеть купить все, что нужно.
― А это мои проблемы? ― в той же бескомпромиссной манере парирует негодяй.
― Ты вызвался помочь.
Антон ухмыляется. Достает из бардачка упаковку мятных леденцов и закидывает пару штук в рот. Мне не предлагает. Жмот.
― Притормози-ка, энтузиастка. Начнем с того, что я не вызывался.
― О-о-о, ― с искусственной печалью протягиваю я, скрещивая руки на груди. ― Все же прогнулся под папочку, правильный мальчик.
Мой перенасыщенный едкостью тон ужасно бесит Куркова-младшего.
― Еще одно слово обо мне и моем отце, клянусь, я остановлю эту тачку и…
Он обрывает себя и клацает зубами, раскалывая конфетки в крошку. Он… что? Что сделает? Сломает меня так же, как леденец? Припозднился. Я сломана им уже давно.
― Высади меня где-нибудь.
― Что, прямо здесь? ― язвительно конкретизирует Курков, кивая подбородком на выстроившийся перед нами автомобильный ряд. Мы передвигаемся с черепашьей скоростью по магистрали, со всех сторон окруженные всевозможным транспортом.
Черт, да. Лишь бы избавиться от тебя.
― Я знаю этот район, ― вру я. ― Можешь оставить меня здесь, и уезжай по своим делам.
― Ты ― тоже мое дело, ― без удовольствия толкует Антон, беспокойно тарабаня пальцами по рулю. ― Не самое занимательное, ― ох, ну конечно же ему необходимо прокомментировать собственную реплику и тем самым принизив мою существенность в его необыкновенно крутой жизни.
― Я в курсе, что для тебя плаваю где-то в районе плинтуса, ― с неопределенной интонацией ― полувопросительной, усталой и смиренной ― бормочу я, сползая вниз по сидению и угрюмо уставившись в лобовое окно.
Прикусываю изнутри щеку, ощущаю сопровождающее ускоренное сердцебиение болезненное покалывание в области ребер. Глупо оскорбляться на чужие чувства. Не в моих силах влезть в голову Антона и изменить его суждения обо мне в лучшую сторону. Он самый твердолобый баран, с какими мне только приходилось иметь дело.
― Так ты высадишь меня? ― спрашиваю я.
― Нет, ― снова убирает одну руку с руля и тянется к бардачку. На этот раз упаковку с леденцами кладет поближе. ― Угощайся, если хочешь, ― снисходит до щедрости баловень судьбы.
― Нет. Спасибо.
― Боишься потолстеть, Джинкс? ― сардонически подкалывает Антон.
― Нет, не боюсь. И не называй меня так.
― Почему? По-моему, забавно.
― Нисколько.
― У тебя отсутствует чувство юмора.
Да неужели? У меня? Он с собой не перепутал?
― Куда ты хочешь заехать? ― интересуюсь я, теребя лямку лежащего на коленях рюкзачка.
