Плохой босс - Мишель А. Валентайн

Мишель А. Валентайн

Плохой босс

Глава 1

Фиона

Меня мало что может шокировать. Я прошла через столько дерьма в своей жизни, что нужно что-то действительно ужасное, чтобы напугать меня — по-настоящему напугать до чертиков, — но слова, которые мой отец только что произнес на другом конце провода, заставляют мой рот приоткрыться, а по спине пробежать холодок.

— Ты же говоришь это не серьезно, — спорю я с папой. — Вы ни за что не сможете втроем жить в фургоне, и ты отправил маму в дом для престарелых. Она всегда твердила, что никогда не хотела бы быть в одном из таких мест. Должно же быть какое-то другое место, куда вы можете пойти — что-то еще, что мы можем сделать!

Мой голос дрожит, когда паника захлестывает меня. Я отказываюсь верить, что моя семья вот-вот станет бездомной, и их единственный вариант — жить в своем гребаном фургоне, пока папа не найдет другую работу и не накопит денег на новое жилье.

— Должен быть другой выход. Ты можешь позвонить в банк? Скажи им, что мама инвалид, и посмотри, дадут ли они тебе время наверстать упущенное по ипотечным платежам?

— Я уже пробовал это, милая. Если бы был какой-нибудь другой способ… — Он тяжело вздыхает в трубку. — Это лучший вариант, который я могу придумать. Маме будет гораздо лучше в доме для престарелых, где она сможет получить необходимый уход, чем с нами в фургоне.

Я чертовски ненавижу то, что он прав. Ни за что на свете моя мама не сможет жить в фургоне. Мама перенесла инсульт десять лет назад, когда мне едва исполнилось двенадцать, и с того дня наша жизнь изменилась навсегда. Она так и не восстановила способность ходить и нуждается в помощи, чтобы выполнять основные задачи по уходу за собой. Папе было легче, когда я все еще была дома, потому что я могла помогать ему с мамой, а он мог сосредоточиться на работе и сохранении крыши над головой.

Было трудно оставить их в Огайо, но я не могла отказаться от полной стипендии в Северо-Западном университете Чикаго. Платить за колледж было не тем вариантом, который моя семья могла себе позволить.

У папы были проблемы с поиском надежного фельдшера, который ухаживал бы за мамой, когда ему нужно было быть на работе, и он потерял работу два месяца назад. Теперь, из-за нехватки денег, ипотечный займ не выплачивался в течение трех месяцев, и банк угрожает лишением права выкупа.

— Что, если я найду работу и буду отправлять вам все деньги?

— Фиона, нет. Ты и так перегружена всеми своими занятиями. Ты никак не можешь добавить работу в свой напряженный график. — На другом конце провода пауза, и я представляю, как папа в отчаянии проводит рукой по-своему преждевременно постаревшему лицу. — С мамой все будет в порядке в доме для престарелых, и я смогу найти другую работу. Мы с твоими братьями недолго пробудем в фургоне.

Слезы наполнили мои глаза от беспомощности.

— Я хочу помочь. Мне надо помочь. Я могу бросить колледж.

— Нет. — Тон папы был тверд. — Ты не можешь бросить медучилище. Ты так усердно работала ради этого, и через несколько лет ты станешь доктором — тем, кто будет помогать спасать жизни. Работа, которую ты делаешь, важна, так что не хочу снова слышать от тебя, что ты готова отказаться от этого.

Я проглотила комок в горле.

— Ладно.

— Хорошо, — подтвердил папа. — Теперь, попытайся не волноваться о нас. С нами все будет хорошо, и я позвоню тебе, если что-то изменится.

Я киваю, хотя он не видит.

— Я люблю тебя, милая. Мы скоро поговорим, — говорит мне папа.

— Да, скоро, — повторяю я, прежде чем линия отключилась, и я осталась со своими мыслями наедине.

Я уставилась в экран моего лэптопа, полностью погрузившись в свои мысли. Мама в доме для престарелых, в месте, где она никогда не хотела оказаться, а два моих младших брата живут в фургоне с отцом… этого достаточно, чтобы мне стало дурно, потому что я бессильна.

Прислоняюсь спиной к кирпичной стене своей комнаты в общежитии, прежде чем сделать глубокий вдох и выпустить его через сжатые губы. Если бы только я могла чем-то помочь.

Звук, открывающейся двери, привлек мое внимание. Эмми вбегает в комнату, жуя розовую жвачку и перекидывая свои платиновые локоны через плечо. Она прекрасна. Ее одежда, макияж, ногти и прическа всегда на высоте, напоминая мне голливудскую звезду с идеальной фигурой и грудью, за которую я бы убила. В довершение всего, камера любит ее лицо. Она самый фотогеничный человек, которого я знаю.

Она сдвигает свои очки-авиаторы на макушку, когда замечает меня, убирая волосы с лица.

— О, привет, девочка! — приветствует Эмми меня, закрывая дверь за собой. — Ты в порядке?

Я киваю и быстро смахиваю навернувшиеся на глаза слезы.

— Да. Я в порядке.

Ее накрашенные розовой помадой губы кривятся, когда она садится рядом со мной на кровать.

— Ты неважно выглядишь. В чем дело?

Мы с Эмми были очень близки пару лет назад, когда она проводила больше времени в общежитии, учась, но с тех пор, как она переехала за пределы кампуса в квартиру, которую держит в секрете от своих родителей, мы немного отдалились друг от друга.

Я вздыхаю, зная, что Эмми не перестанет приставать ко мне с расспросами о том, что не так, пока я ей не расскажу.

— Это мои родители. Они испытывают финансовые трудности. Я хочу помочь им, но я не знаю, какую работу смогла бы совместить с медучилищем, на которой платили бы достаточно, чтобы быстро получить необходимые для них деньги. Им нужна помощь, и меня подмывает бросить колледж, чтобы поработать в паре мест и помочь им.

Ее голова откидывается назад.

— Ты что, блядь, с ума сошла? Ты потеряешь свою стипендию!

— Я знаю, — бормочу я. — Но я не могу сидеть сложа руки и смотреть, как они становятся бездомными, и ничего не делать, чтобы остановить это. Это сведет меня с ума, если я что-нибудь не придумаю.

Она наклоняет голову, когда изучает меня.

— Ты в полном отчаянии, да?

Я киваю.

— Я бы сделала все, чтобы помочь им.

Она аккуратно облизывает губы.

— Возможно, у меня есть решение твоей проблемы, но я не думаю, что тебе это понравится… и эта работа точно не для всех. Но