Единственная для Лютого - Алиса Франц

Единственная для Лютого

Алиса Франц

=1=

— Руслан, я…

Кажется, впервые я почти без страха назвала его по имени.

Отчего-то после этого моё дыхание окончательно сбилось, а щеки запылали огнем, распространяя предательский жар по всему телу. На том конце связи повисло молчание и было слышно лишь, как дышал мужчина, в последний миг отчего-то тоже задержав дыхание.

Лютый словно ожидал моих слов, ощутив, что я скажу нечто очень важное.

Скажу то, что изменит наши судьбы раз и навсегда.

— Руслан, я беременна.

После этого я шумно выдохнула и лёгкие начали работать в полную силу, но пальцы сильно дрожали, выдавая волнение, потому что мужчина подозрительно молчал.

Внезапно я засомневалась: услышал ли он мои слова? Или просто возникла проблема со связью?

— Р-р-руслан? — повторила его имя.

— Да. Я тебя услышал. Ну что ж…

Мне было трудно признаться в своей беременности, но я отдавала себе отчет, что такой факт нельзя умалчивать, тем более от Лютого, обладающего большой властью, и в буквальном смысле держащего меня в качестве пленницы в своем доме.

— Неплохая новость. Пожалуй, лучшая новость за сегодня, — сказал он устало. — Но это мало что меняет! Наш договор остается в силе. Мне нужен этот ребёнок. Родишь мне его, — произнес равнодушно. — Потом, как и договаривались, я прощу тебе долг.

Наш договор с Лютым был другим.

Я всего лишь должна была стать суррогатной мамой.

Однако в момент опасности всё вышло из-под контроля, я поддалась страстному влечению и забылась в объятиях криминального авторитета.

Результат не заставил себя долго ждать.

Я беременна…

Реакция Лютого на эту весть изумила меня до глубины души. Он словно совсем не удивился новости о моей беременности, будто только этого и ждал.

Мысли в моей голове запутались окончательно, и я не знала, как мне стоит реагировать на подобное спокойствие со стороны будущего отца — радоваться или начинать тревожиться?

— Я должна была стать суррогатной мамой, а не настоящей, — приняла попытку разъяснить то, что взволновало меня больше всего. — Получается, что малыш будет и моим тоже. Я…

— Не имеет значения, — Лютый жестко пресек мою попытку развить тему. — Родишь — отдашь ребенка. Моего ребенка.

Его слова словно ударили меня под дых и стало совсем трудно дышать.

Как он мог быть таким жестоким?

Требование Лютого было кощунственным!

Я едва узнала, что стану мамой, но даже сейчас мне было больно думать, что я стану лишним элементом в жизни своего малыша.

Или все будет гораздо хуже?

Мой малыш никогда не узнает, кто его настоящая мама, и будет называть мамой чужую женщину?!

— Но как же я… — прошептала. — Я буду его мамой. Настоящей!

— Ну да, так вышло. И что с того, а?! Что ты мне предлагаешь? Думаешь, сможешь орудовать этим фактом? Может быть, залетев, ты нацелилась на кое-что большее, чем просто расплатиться по долгам своего муженька Соловьёва?

— Не понимаю, к чему ты клонишь! — произнесла едва слышно, чувствуя, как сзади по шее вниз сползла капелька холодного пота.

— Всё ты прекрасно понимаешь, но усердно делаешь вид невинной, жертвенной овцы. Этого не будет, Маша! — с напором произнес мужчина.

Его голос всегда внушал мне трепет, а сейчас в нем звенела решимость, холодная, как сталь, и такая же опасная.

У меня разболелась голова и давление на виски усилилось.

— Чего не будет?

Я совсем не понимала, что хочет сказать Лютый и в чём он меня подозревает? Снова в связи с Соловьевым? Всплыли новые факты?

«Да что творится, в конце концов?! Скажи прямо!» — хотелось закричать мне, но Лютый был не из тех мужчин, в разговоре с которыми можно повысить голос.

Горячая восточная кровь, несгибаемый авторитет и большая власть, сосредоточенная в его руках, накладывали свой отпечаток на всего слова и действия Лютого.

Пискнув чуть громче, чем было можно, я могла обречь себя на гнев мужчины. Даже огромное расстояние между нами не стало бы преградой для беспощадного наказания.

К тому же речь шла не только о моей жизни. Я была в ответе за жизнь племянника Тимофея и просто не могла себе позволить швыряться грубостями и действовать опрометчиво.

Нужно было вести себя как можно тише и сто раз взвешивать каждое слово, прежде чем произнести его вслух.

Ответственность за жизнь племянника была тем самым коротким поводком, один конец которого был крепко зажат в сильных пальцах Лютого, и при необходимости мужчина легко мог натянуть его, показав, как я беспомощна перед лицом его власти.

— Думаешь, я не понял, к чему ты клонишь, Маша? — вкрадчиво поинтересовался Лютый. — Ты забеременела от меня по-настоящему. Наверное, обрадовалась этой новости и решила, что теперь твоё положение станет другим?

— О чём ты говоришь?! — не выдержала я.

Но через миг меня посетило озарение и все намеки Лютого стали ясны, как светлый день.

— О боже… — выдохнула я. — То есть ты думаешь, что я… что мы…

— Я думаю, что ты решила, будто твоя беременность от меня по-настоящему что-то изменит. Возможно, ты даже нафантазировала себе, что сможешь крутить этим фактом и строить всё вокруг, как тебе захочется?

— Я… И в мыслях подобного не было!

— Я тебе не верю, Мария. С виду ты — та еще тихоня, но в постели показала себя страстной любовницей. Под бабушкиным старомодным бельем и видом скромной, обычной учительницы прячется огненная натура. Я понял это с первого же прикосновения к тебе. Раскусил тебя, как орешек. Поэтому я хочу сразу очертить границы: у тебя не выйдет мной вертеть. Не пытайся шантажировать меня беременностью и не раздувай свои аппетиты в сторону большего.

— ЧТО?!

Я даже вскочила с места и прошлась по комнате, пораженная словами Лютого, словно ударом молнии в темечко. Как у него только ум извернулся до такого?!

— Я не думала о таком!

— К чему же были твои слова про то, что ты станешь настоящей мамой, а? Я не тупой, Маша, и вижу на сто шагов вперёд. Вижу твои намерения даже раньше, чем ты решилась их озвучить. Вознамерилась манипулировать беременностью, может быть, стать даже большим, чем случайная любовница?! Но у тебя ничего не выйдет. Ты — моя должница, и точка.

— Какой ты ужасный человек… Недоверчивый и жестокий! — в сердцах произнесла я.

— Прозорливый. Эта черта харктера много раз спасала мне жизнь. А сейчас… — с угрозой начал говорить Лютый, и я поневоле снова перестала