Пятница нон-стоп (СИ) - "Motoharu"
- Вот, бляя, ну у вас и работка, - хмыкнул Рома. - Пидарасы атакуют!
- Нее, начальник мужик, трахает всё, что движется, а Димочку грех не трахнуть… он у нас звезда.
Дима медленно затушил сигарету и встал с унитаза. Дверь с грохотом ударилась о стену. Они стояли там, около раковины, и судорожно прятали за спину косячки, пахнущие горелой крапивой.
- Привет, Коля, - радостно поздоровался Дима и быстро сократил расстояние.
Первый удар нанёс Рома. Неожиданно, сбоку. Бил смазанно, куда придётся. Попал по губам, и во рту стало горячо от брызнувшей крови. Дима машинально облизал губы и ударил прицельно в живот тому самому Коле, а потом и Роме. В голове замкнуло, и он ударил ещё раз… Ярость наполняла до краёв, он хотел выбить из них обоих всю ту дурь, что они несли про него и про Александра. Какое вам дело?! Какое, к чертовой матери, вам всем дело?!
Дима оставил их в туалете. Разбитые в кровь пальцы не гнулись, пришлось долго изловчаться, чтобы выудить из кармана брюк сотовый телефон. Опьянение смазывало воспоминания, размывало ощущения. Дима чувствовал, что ему больно, но не понимал этого. Словно его разделили надвое, и отдельно функционировал мозг, а отдельно всё остальное.
- Можно такси к «Старому городу»? – Дима говорил в трубку ровно и спокойно. Иногда он мог собраться, да и драка немного встряхнула. Потом накроет, только бы успеть… - Куда поедем?.. В Загородный.
Обещали подать машину через пять минут. С Лидой Дима не стал прощаться, она там развлекалась танцами на столе, прошмыгнул незаметно на улицу, в ночной ароматный воздух. На душе было паршиво. Интересно, кто ещё кроме Коли думает о нём так же?
Дима сидел на ступеньках перед домом Александра и смотрел на догорающую сигарету. Он не звонил в дверь, хотел немного протрезветь, чтобы всё внятно объяснить, отчего такое вот лицо. Но ни черта не получалось, мысли всё больше запутывались, а сигарета никак не гасла.
Александр сам вышел на крыльцо и присел рядом с Димой.
- Я не знаю номер твоего дома, - вздохнул Дима, прижимаясь к нему плечом. – Вышел у другого и шёл пешком полчаса.
- Пятнадцатый, - Александр осторожно подхватил пальцами Димино лицо за подбородок и повернул к себе. Внимательно рассмотрел. Брови его сурово нахмурились, и губы плотно сжались. Сердце забилось где-то в горле. Таким мрачным Дима видел его впервые. – Красавец.
- Они назвали меня пидаром и сказали, что тебе не грех меня трахнуть. И ведь правда не грех…
Дима горько усмехнулся и потёр ладонями шершавые щёки. Губы неприятно ныли и пальцы на руках тоже. Хотелось поплакать и спать.
- Кто? – Александр обнял Диму за плечи и мягко привлёк к себе. Погладил по голове.
- Да кто угодно, Саша… Всем морду не набьёшь. ****ец, как руки болят. - Плакать получалось всегда неожиданно. И так горько, что было трудно остановиться. Александр целовал Диму в шею и молча гладил по голове, пока тот не затих.
- Пошли в дом, птица моя. Надо перевязать твои руки.
Часть 3.Своё и чужое.
- И как теперь целоваться? – Дима морщился, глядя, как Александр обильно смачивает вату перекисью водорода и нацеливается на его губы. Желудок судорожно сжался в ожидании боли. Мама всегда мазала зелёнкой его разбитые коленки и дула, говоря какие-то милые присказки. Дима мужественно терпел, стиснув зубы, и обещал маме больше не бегать как угорелый и не разбиваться. Потом коленки заживали, и все обещания благополучно забывались.
Две ранки на нижней губе вновь начали кровоточить, стоило только чуть шире открыть рот.
- По-отечески в лобик, - улыбнулся Александр и чмокнул явно недовольного таким предложением Диму в лоб.
- Хреново как-то, - помотал тот головой. Александр бережно промокнул ваткой нижнюю губу, и Дима тут же замолчал, заворожённо вглядываясь в его сосредоточенное лицо. Больно не было, было интересно. Прям как врач-хирург на сложнейшей операции – предельная концентрация. А Дима ценный пациент, причём весьма пораненный и истекающий кровью, жизнь его висит на волоске – ни одного лишнего движения.
- Тогда можно ещё в ушко поцеловать, - Александр наклонился и ласково коснулся губами ушной раковины, слегка прикусил кончик и быстро отстранился, очевидно, почувствовав, как Дима вздрогнул.
- Уже лучше, - вздохнул тот, жмурясь от удовольствия. Голову приятно вело от выпитого, и всё плохое осталось за пределами этой комнаты. Здесь можно лишь наслаждаться. – А ещё куда?
- В шейку, - горячие сухие губы прихватили кожу на шее, и Дима пискнул от щекотки, сжимаясь, и широко улыбнулся. Ранки опять закровили, но было уже наплевать.
- А ещё раз в ушко! – хихикал Дима, запрокидывая голову и позволяя целовать себя куда угодно.
- И в шейку, чтобы не обиделась.
- Саша… - прошептал Дима, когда Александр прекратил его смешить и щекотать, и стал осматривать руки. Костяшки припухли и побагровели так, будто Дима дрался не с живыми людьми, а с бетонной стеной. Пальцы практически не гнулись и казались тяжёлыми и какими-то инородными, словно плотные горячие перчатки стягивали кожу. И инстинктивно хотелось их снять.
- Мм? – Александр кивнул, типа он слушает. Ему явно не нравилось то, что творилось с Димиными руками. – Долго заживать будут.
Дима тихо зашипел, когда новая порция перекиси увлажнила раны на правой руке - неприятно щипало.
- Я тебе когда-нибудь признавался в любви?
- Ну было пару раз, что-то такое припоминаю, - Александр говорил, привычно улыбаясь, едва заметно приподнимая уголки губ. Но Дима видел, что на дне его глаз плещется нечто более глубокое и тёплое, отчего во рту пересыхало и становилось жарко.
- А хочешь, я признаюсь, безо всякого стёба и шуточек, как положено?
- Хочу, - серьёзно проговорил Александр, мельком глянув на Диму. Он обработал вторую руку и потянулся за бинтом, но не успел. Те самые руки, которые он только что лечил, обхватили его за пояс и вернули на место.
- Я люблю тебя, Саша, - Дима прижался щекой к его груди и коротко выдохнул. Он говорил тихо, но чётко, так, чтобы ни одно сказанное слово не потерялось. Александр всегда очень трепетно относится к словам и не разбрасывается ими. Дима тоже не будет. – Сашенька… Сашка. Ты мой самый дорогой, самый любимый человек. Я всегда думаю о тебе, всегда жду. Хороший мой, Саша… Если меня спросят, какой день самый лучший – я отвечу, что тот день, когда ты впервые сказал, что любишь меня. И я знаю, что даже через много-много лет я буду помнить его как сейчас. Люблю тебя и чем дальше, тем сильнее. Сашенька…
Дима поднял голову и смущённо улыбнулся, глядя на смотрящего на него Александра. Тот был польщён, явно, и даже не скрывал своего удовольствия.
- Димка-Димка, - вздохнул он, потеребив волосы на его виске, - и зачем ты полез в драку? Сейчас бы целовались как положено.
- А наплевать, Саша… - Дима поднялся с кровати и крепко обнял Александра за шею, не обращая внимания, что когда-то что-то там не гнулось и болело, приблизился вплотную, игриво скользнул по губам. – До свадьбы заживёт.
- Я осторожно…
- Да как угодно.
Вроде бы и дом как дом, ну подумаешь, кровать странная - высокая, холодная… чужая. Но Дима никогда не считал себя принцессой на горошине, спал, где положат. И у Ляльки иногда приходилось спать на скрипучей раскладушке, когда они только въезжали в новую квартиру, и у Викиных родителей на даче он спокойно дрых на полу, скатываясь со слишком короткого матраса. Потом Вика призналась, что влюбилась в Диму, увидев его спящим под столом. Дело было не в том, где именно спать, а в том, что Дима считал эту кровать враждебной, и дом тоже. Словно они были против Диминого присутствия тут. У любого места есть своя энергетика, и у дома она тоже была, почти ощутимая. Днём ещё как-то можно было отвлечься, а вот когда за окном темнело, становилось страшно.
Дима проснулся посреди ночи и, завернувшись в одеяло, встал с кровати. Александр всегда давал ему отдельное тёплое покрывало, сам же спал, накрывшись тонкой простынкой. Дима несколько минут смотрел на Александра, так редко удавалось увидеть его спящим. Он казался очень строгим, сосредоточенным.
