Самый легкий выбор (СИ) - "Elle D."
- И вам добрый вечер, моя дорогая. - После чего вперил взгляд в Уилла. - И вам добрый вечер, сир Уильям.
- Д-добрый в-вечер, - пробормотал, запинаясь, Уилл, которого этим взглядом немедленно проткнуло насквозь и пригвоздило к спинке стула, на котором ему предстояло трепыхаться теперь, словно стрекозе на булавке.
Игнорируя его замешательство, так же как и холодную любезность сиры Лусианы, Риверте размашисто подошёл к столу, со стуком отставил стул и, опустившись на него, хрустнул костяшками пальцев.
- Что у нас сегодня? Признаться, я с утра ничего не ел, только проглотил на скаку майского жука, пока мотался по предместью.
- Фансийские куропатки в грибном соусе и пирог с голубями, - любезно сообщила сира Лусиана. - Но если вам угодно, монсир, я уведомлю мэтра Крулнэя о майских жуках.
- Не стоит. Они хороши время от времени в качестве экстравагантного деликатеса, иначе быстро надоедают. - Риверте щёлкнул пальцами. Рядом тут же возник слуга, быстро и ловко принявшийся откупоривать бутылки, и ещё один, приподнявший тяжелую крышку с блюда.
После чего Фернан Риверте, Лусиана Далнэ и Уилл Норан приступили к трапезе - так невозмутимо и безмятежно, будто делали это все вместе каждый день.
Уилл разрывался между желанием заглянуть Риверте в лицо - он целых две недели не находился к нему так близко, - и стремлением не отрывать глаз от скатерти. Первого хотелось просто до зуда, но второе было безопаснее. Уилл услышал, как слуга тихо спрашивает его о чём-то, и кивнул, даром что не понял вопроса. На его тарелке тут же оказались аппетитные окорочка, покрытые хрустящей золотистой корочкой. Уилл сглотнул. Он сомневался, что сможет есть. Он смотрел перед собой, и в поле его зрения оказались руки сиры Лусианы, неторопливо и изящно взявшиеся за приборы. Уилл сам не знал, почему, но это зрелище его буквально заворожило.
- Сир Уильям, я вижу, вы не голодны.
Уилл чуть не подскочил - голос Риверте звучал как в давно забытые дни, самые первые дни его пребывание в замке Даккар. Ровный, звучный, невозмутимый голос - и ощущение от него такое, будто тебя только что огрели плетью. Уилл нерешительно взял вилку, как будто это могло спасти его от страшного обвинения, прозвучавшего в заявлении Риверте.
- Возможно, это оттого, что сир Уильям здесь лишь потому, что оказывает мне любезность, - сказала вдруг своим неизменно спокойным голосом сира Лусиана. - Я взяла на себя смелость пригласить его сегодня к нашему с вами столу.
- А сир Уильям, как я понимаю, взял на себя смелость принять приглашение. Что ж, отлично. Не беда, что он не хочет есть - зато теперь мне будет с кем выпить. Уильям, бросьте уже держаться за эту вилку, как за чётки, и берите бокал. Это белое асмайское позднего сбора, вы его любите.
Уилл выпустил вилку и нерешительно взялся за бокал. Он всё ещё боялся смотреть Риверте в глаза.
Тот жестом отослал слуг, и, когда они покинули столовую, вскинул руку с бокалом вина так резко, что Уилл едва не отшатнулся.
- За прекраснейшую из женщин, украсившую сегодняшний вечер и, я смею верить, ту, что украсит вскоре и всю нашу жизнь, - провозгласил он и осушил бокал залпом.
Уилл тронул край своего бокала губами и тут же отставил его. Сира Лусиана отпила воды, холодной улыбкой поблагодарив своего жениха за тост.
После чего они продолжили есть в полном молчании.
Уилл думал, ничего не может быть хуже, чем стоять в ярко освещённом зале под сотней недоброжелательных глаз. Но ещё король Рикардо дал ему понять и почувствовать, что порой одна-единственная пара глаз может создать куда больше замешательства, чем сотня пар.
- Попробуйте паштет, Уильям, - предложил ему Риверте. - Мне страшно подумать, из чего он сделан, но выглядит аппетитно.
- Благодарю вас, - промямлил Уилл, мечтая, чтобы всё это поскорее закончилось. Его колено было всего в паре дюймов от колена Риверте, но сейчас от осознания этого Уиллу не было ни радостно, ни жарко, ни уютно.
- Или вот мидии, если не хотите паштета. Сира Лусиана скажет вам, насколько они хороши.
- Весьма хороши, - бесстрастно согласилась сира Лусиана, и Риверте сказал:
- Ну вот видите. Давайте же, а то когда вы сидите тут и не едите ни черта, я чувствую себя в этом виноватым, будто морю вас голодом.
- Б-благодарю, сир, но я в самом деле не особенно голоден.
- Правда? Тогда развлеките нас беседой, раз уж рот у вас всё равно свободен. Что у вас нового?
- У меня? Ничего... ничего особенного... сир.
- Вот и славно, - сказал Риверте и отправил в рот птичье крылышко. Уилл с трудом удержал вздох, едва не вырвавшийся из груди. - Ну тогда вы, монсира, расскажите нам какую-нибудь сплетню. Вы ведь отдаёте сейчас визиты половине сианского света, так что должны были наслушаться сплетен на год вперёд.
- Я наслушалась их на полвека вперёд, монсир. Однако не вижу в этой теме ничего любопытного и приличествующего застольному разговору в порядочном обществе.
- М-да, пожалуй, вы правы. Но что же нам тогда делать? Уильям мямлит, вы молчите. Право слово, ещё немного, и я сочту нашу беседу принуждённой.
- Почему бы тогда вам самому не внести в неё оживление? - сказала Лусиана, внезапно садясь ровнее - если возможно было сесть ровнее, и так сидя со спиной, своей прямотой и твёрдостью могущей поспорить с храмовыми колоннами.
- Помилуйте, дорогая, разве я и так не стараюсь?
- Нет, монсир, сейчас вы не стараетесь, вы глумитесь. Меня, впрочем, поддеваете лишь слегка и почти наверное ненамеренно. Но сира Уильяма вы, я вижу, отчего-то решили поизводить. Лишь потому, что он оказался за столом без вашего ведома? Или есть другая причина, о которой я не осведомлена?
- Видите, Уильям, - сказал Риверте, промокая рот салфеткой и пряча за ней усмешку. - А мы ведь ещё даже не женаты.
- Не вижу никаких оснований для вас не передумать, монсир, - резко сказала Лусиана Далнэ, и Риверте, взглянув на неё, ответил с внезапной холодностью:
- А вот сейчас вы кривите душой, графиня, и, смею заверить, после только что произнесённой вами тирады в защиту Уильяма это совершенно вас не красит.
Лусиана вспыхнула - что выражалось в слабой розовой тени, на миг окрасившей её бледные щёки, - и села ещё ровнее. Её длинные пальцы, почти ничем не украшенные, кроме всё той же родовой печатки, сжали вилку и нож чуть крепче, и Уилл внезапно понял, что она, эта холодная, невозмутимая и сдержанная женщина, с удовольствием всадила бы сейчас то и другое в холёную ладонь своего будущего супруга, небрежно лежащую на столе рядом с тарелкой.
Уилл, должно быть, смотрел на неё в потрясении слишком явном, потому что графиня почувствовала его взгляд и быстро взглянула на него, а потом опять на Риверте. Её руки, плечи и лицо расслабились, и улыбка, которую она подарила графу, вновь стала любезной и сдержанной, как всегда.
- О, - проговорила она. - Так сир Уильям, я запоздало это вижу, не осведомлён относительно природы нашего с вами грядущего брака. Это такое досадное упущение, сир Риверте. Ведь сир Норан - ваш летописец, не так ли? Кто, как не он, должен знать всю истинную сущность ваших деяний, дабы судить вас с полным и совершенным беспристрастием?
Если в начале она говорила ровно, то под конец в её словах сквозила уже неприкрытая насмешка - к удивлению Уилла, довольно горькая. Риверте смотрел на неё, улыбаясь уголками губ, с открытым и, казалось бы, искренним восхищением, и лишь Уилл, знавший его много лет, смог уловить за этим глубоко запрятанное холодное внимание. Так Фернан Риверте смотрел на Рашана Индраса, и так он смотрел на короля Рикардо - на людей, бывших одновременно его добрыми друзьями и опасными противниками.
- Увы, - проговорил Риверте, подпирая ладонью подбородок. - Боюсь, не в моих силах изложить эту историю с беспристрастием, а уж тем более совершенным и полным. Я ведь немедленно начну, как вы говорите, глумиться - вы меня знаете. Может, расскажете сами?
Она метнула в него взгляд, невероятно похожий на тот, который сам он метнул в Уилла, входя в столовую. И хотя, конечно, этим она не смогла сразить его так, как сам Риверте сразил Уилла - но всё же Уилл заметил, как плечи графа слегка напряглись под этим взглядом, и тут же вновь расслабленно опали.
