Аркадий Крупняков - Марш Акпарса
— Великий царь;—Мамлей шагнул к Ивану,—свеча под землей горит...
— Свеча! Свеча! Ты тоже татарчук, и вместе вы измену готовили. Вы двое погубили меня. Эй, кто там?
К царю подскочили трое с саблями наголо.
— Берите этих двух, и головы долой! Там, за шатром!
Воины подскочили к Акпарсу и Мамлею и обезоружили их.
— Ведите поскорей. Пусть все знают, что измену я терпеть не буду. Как я обманут! — Царь подошел к Акпарсу и с ненавистью оглядел его.— Другом преданным прикинулся, чтобы в решительный час подлую измену сделать? О, как я наказан богом, что язычников пригрел около сердца! Ведите!
— Прощай, мой брат,—спокойно произнес Акпарс,— я смерти
не боюсь, она ходит здесь кругом. Не ты, а я обманутым оказался. Я в ум твой верил, в сердце, а ты...
— Ну, что вы рты разинули? Ведите!
Акпарс оттолкнул охранников, обнял Мамлея за плечи и шагнул навстречу смерти.
— Алешенька, что делать?—Царь поглядел на Адашева, растерянно развел руками.— Неужто отступить, Казань врагу оставить?
— Такого не дай бог,— ответил Адашев.
— Мужайся, государь! — воскликнул Сильвестр.— Полк царский подними, сам воинству покажись, влей в души ратников отвагу. Да будет один пастырь...
И в этот момент над Аталыковой башней взвился столб черного дыма, страшным грохотом разнесся взрыв, которого перестали ждать
— Вернуть! — закричал царь, как только утих грохот взрыва. — Вернуть немедля! Быть может, еще не поздно! — И все поняли, кого надо вернуть. Первым бросился за шатер Алексей Адашев.
А к царю подскочил воин и крикнул:
— Твой полк готов, великий государь!
— Коня мне! —Иван оправил пояс с саблей, боевой дух снова вернулся к нему.— Теперь посмотрим, басурманы, кто кого!..
Акпарса и Мамлея шестеро стражников вывели к берегу ручья. Один из них знал Акпарса и первый заговорил:
— Ты, верно, недосмотрел чего-нибудь? В измену я не верю. Я знаю, ты не такой.
— Спасибо, друг.
— Ежели ты в измену нашу не веришь,—сказал Мамлей,— так спаси нас!
— Ослушаться царя? Да ты в своем уме? За это и своя голова с плеч слетит. Вы сами сделали бы то, что царь повелел.
— Царь молод и горяч,— промолвил другой стражник.
— Да мы не просим, чтобы вы нас отпустили,— настаивал Мамлей.— Богу помолиться перед смертью дайте.
— Богу — это можно. Умереть без молитвы — грех.
— Я и раньше никогда и никого не обманывал,—сказал Акпарс,— а теперь перед смертью зачем мне обман? Нам молитвы не надобно, нам время переждать надо. Свечка под землей совсем тихо горит, я верю, что взрыв будет. Прошу тебя, дождись взрыва, а потом выполняй приказ царя.
— А ведь он дело говорит, — сказал кто-то из стражников. — Мы спешить не будем.
— Охо-хо. А ежели государь узнает?
Взрыв раздался, эхом прогремел над землей.
Стражники сунули сабли в ножны.
— Теперь можете царское повеление исполнять. Мы готовы,— в голосе Акпарса звучала обида.
С пригорка бежал Адашев и размахивал руками.
Стражники начали развязывать Акпарсу руки...
Могучим ударом свежих сил противник был смят, и Казань пала.
Мурзу Чапкуна разорвали сами казанцы, хана Эддин-Гирея отдали в плен, а крымцев выгнали вон. Даже тех немногих, которым удалось убежать, ратники Андрея Курбского перебили за Казанью.
Шигонька о взятии Казани написал:
«Божиею помощью православные одолели басурманов, и бысть сеча велика в граде Казани. Христиан-пленных множество тысяч душ освобождено, а побитых в граде столь множество лежаще, аки негде ступить, чтобы не попасть на убиенных, а за ханским двором костры мертвых лежали со стенами городскими наравне. Вот сколь зла сеча была.
И приехал ко Государю хан Шигалей и поздравил его от души, и повелел Государь одну улицу очистить от мертвых, и по ней Государь въехал в град, и тут у наряду стояло множество народу христианского освобождашеся от плена. Все они пали со слезами на колени, глаголя: «Избавитель наш, Государь, из ада ты нас вывел, для нас, сирых, своей головы не пощадил». Государь повелел их в стан свой отвести и напитати и отсылати по домам их тысячи по три и по пять.
Приказал Государь воеводам огни гасить, а сам поехал во двор за город, где прежде стоял.
Потом Государь послал по всем казанским улусам жалованные грамоты и ясачные, чтобы люди шли ко Государю, не бояся ничего. Кто лихо нам чинил, тому бог отомстил, а Государь их пожалует.
Тогда прислали арские люди бить челом, а с Луговой стороны также черемиса приехали бити челом, и Государь их пожаловал».
С самого утра на Царском лугу идет пир. Иван Васильевич на радостях все винные запасы повелел выкатить на луг и угощать ратников.
Сам царь с ближними воеводами пирует в шатре, а те воины, что помельче, примостились, где придется.
Акпарсов полк пирует несколько поодаль от всех — на берегу реки Казанки. Князь Акпарс, хан Шигалей и Топейка сидят около наскоро сколоченного стола.
— Ты чего не ешь, не пьешь? — спрашивает Шигалей Акпарса.— Забудь обиду.
— Кусок в горло не лезет. Где Янгин пропал? Об этом все время думаю. Сначала казалось—в плену. Теперь весь татарский плен перещупали, нигде не нашли.
— Может, как и Пакман, к луговым подался? — замечает То- пейка.
— Язык тебе вырву! Как ты про Янгина можешь такое думать?
— А помнишь, Аказ,— говорит Шигалей, наливая вино в ковш,— как ты ко мне в плен попал?
— Забудешь разве!
— Клятву, данную тогда, сдержал ли? Кучаку-мурзе отомстил, я думаю?
— Наверно, в Крым удрал, кривоногий верблюд! Но придет пора — поймаю, однако.
— Зачем ловить? Я его давно поймал. На моей сеунчевой цепи сидит вместе с другими.
Акпарс поставил кружку на стол, поднялся:
— Покажи!
— Пойдем.
И еше раз испытал страх мурза Кучак, когда увидел Акпарса. И снова бледностью покрылось его лицо, задрожали губы. Акпарс молча отомкнул мурзу от цепи, сел на первого стоявшего у коновязи жеребца, пустил Кучака впереди себя.
Там, где речонка Ичка делает крутой поворот, Акпарс остановился, привязал коня к дереву, подошел к мурзе.
— Ну, вот мы и встретились, мурза Кучак. Третий раз скрестились наши дороги, и теперь я выполню клятву.
— Убить пленного не велика отвага,— угрюмо ответил мурза.— Давай, кончай
— Видишь у дерева конь? Это наш конь. На него тот сядет, кто останется живой. Ты видишь этот нож? Кроме ножа у меня нет ничего. И смотри! — Акпарс отбросил в сторону нож.— Теперь мы равны. Защищайся! — и пошел на Кучака.
Вобрав голову в плечи, мурза приготовился к прыжку. Он хотел сбить Акпарса с ног, но не зря барсом прозвали Аказа. Он первым налетел на Кучака схватил его за грудь и могучим рывком поднял над головой.
Мурза попытался вывернуться из крепких рук, но не успел: Акпарс с силой ударил его о землю.
Раскинув руки, мурза лежит на тропе. Изо рта, пенясь, течет темно-красная струйка.
— Добей,— прохрипел он, когда увидел подошедшего Акпарса.
— Подохнешь сам,— ответил тот и, ополоснув руки в реке, сел на коня.
Месть, о которой он думал целых двадцать пять лет, свершилась.
Но отчего душа воина не ощутила счастья?
После взятия Казани царь оставался в своем стане ровно неделю. Награждал воевод, князей, воинов. Кроме вотчин, поместий, кормлений, было роздано 48 тысяч рублей деньгами, платьем, сосудами, доспехами и конями. Иван разослал по всем улусам жалованные грамоты, писал, чтобы шли к нему без страха.
Наместником Казани царь оставил боярина князя Александра Борисовича Горбатого, а в Свияжске воеводой стал князь Петр Шуйский. Князь Акпарс был поставлен под его начало. Впоследствии князь Курбский напишет:
«А боярам царь приказал без себя о казанском деле промышлять; они же, от великого такого подвига и труда утомившись, и малого подвига и труда не смогли докончить, и возжелали богатства, начали о кормлениях заботиться; а Казанское строение поотложили...»
И потому еще восемь лет крымцы, ногайцы и турки терзали казанские и черемисские земли и бед русскому воинству принесли немало.
МИРНЫЕ ПЕСНИ
Первый снег упал на Свияжск нежданно. Сначала шел затяжной осенний дождь, потом дохнул на город студеный ветер, и в воздухе замелькали сырые белые хлопья. Снег летел торопясь, будто боялся растаять, не достигнув земли.
