Эйсукэ Накадзоно - Тайный рейс
Могами! Прошлое этого человека никому не было известно. Маленького роста, лысый, он обычно казался этаким благодушным старичком. Но временами он довольно твердо давал почувствовать, что под бархатными перчатками у него железные руки. Сайдзё это впервые испытал на себе в деле с Канако. Будучи новичком, он не сумел сразу понять замечание шефа и стал оправдываться.
— Конечно, эти сведения не очень приятные, — сказал Сайдзё. — Но факты есть факты, и я старался по возможности правдиво их осветить…
— Это бьет мимо цели, — перебил его шеф. — Повторяю: впредь ничего лишнего. Ясно? Задание можешь выполнять любыми средствами. Для отвода глаз можешь спрашивать о чем угодно. Но все, что не относится к делу, старайся сразу забыть. Не следует слишком много знать. Это опасно.
— Опасно? — переспросил Сайдзё.
— Да. Что, непонятно? Это первая заповедь для всякого, кто причастен к разведке. Агент, который стремится слишком много знать, может стать опасным для разведки. А ты, кажется, к этому имеешь склонность.
— Вы хотите сказать… что я вам не подхожу?
— Нет, зачем же, я этого не говорю, — смягчился шеф. — Человек, сумевший за каких-нибудь два дня столь легко справиться с заданием, мне вполне подходит. Поэтому я и хочу предостеречь тебя от ошибок. И еще одно. Как деловой человек, я понимаю господина Цоя. Ему хочется иметь машинистку и личную секретаршу-японку. Этого не следует забывать. Причем из семнадцати кандидаток ему понравилась одна Канако. Он готов принять ее немедленно, лишь бы не было сомнений в ее политической благонадежности… А то, что она дочь репатриантки из Кореи, — в этом, может быть, сам перст судьбы.
Посмеиваясь сейчас про себя, Сайдзё вспоминал этот разговор с шефом. Тогда старик подметил у него «склонность стать опасным агентом». А вышло так, что он оказался более проницательным, чем шеф. Поэтому он решил сейчас плюнуть на мнение шефа, который ввязался в это дело. Прямо заявить об этом он, естественно, не мог и просто посоветовал Цою обратиться в полицию.
Цой вскипел:
— Если бы я хотел обратиться в полицию, я бы не обратился к вам!
— Это верно, — спокойно заметил сыщик. — Ведь в полиции пришлось бы объяснять назначение этих пятнадцати миллионов, а вас это не устраивает. Не так ли?
— А хотя бы так, — буркнул в ответ Цой.
— Я так и думал, — продолжал сыщик. — А все-таки куда вы ее послали с такой огромной суммой? Пятнадцать миллионов иен! Хоть она и ваш личный секретарь, но ведь это еще совсем девчонка!
— Я ей доверял.
— Вы уклоняетесь от ответа, — резко сказал Сайдзё. — Вы ей доверяли потому, что она была вашей любовницей?
— Это уже похоже на оскорбление.
— Разве я не прав? Во всяком случае в Токио ее нет. Ни квартирные хозяева, ни родители, ни друзья, ни знакомые — никто ее с того дня больше не видел. Но как бы то ни было, рассчитывать на успешный розыск будет невозможно, если вы будете прятать голову под крыло и темнить насчет этих денег. В полицию, конечно, вы можете обратиться и не сказав о них. Но тогда вам нужно будет запастись терпением, может, через пару лет вам что-нибудь сообщат.
— Опять ты со своей полицией! Погоди! Ты ее матери ничего не говорил?
— Конечно, нет. Я позвонил ей по телефону на работу, назвался старым школьным товарищем дочери и спросил, как поживает Канако и где она сейчас.
— Я ей пока сказал, что послал дочь в служебную поездку.
— Она так мне и ответила. Кстати, я и сам готов поверить, что вы послали Канако в служебную командировку.
Это случилось пять дней назад, в час пополудни. В последние дни жара стала немного спадать. Воздух становился прозрачнее, предвещая приближение осени.
Цой из рук в руки передал Канако пятнадцать миллионов иен в десятитысячных купюрах, она при нем уложила их в свою большую красную сумку. Она должна была отвезти эти деньги в заказанное Цоем место. Из окна своего кабинета на седьмом этаже он провожал ее пристальным взглядом, пока она не сошла с тротуара на Сёвадори и не села в проезжавшее мимо такси. В кремовой плиссированной юбочке, веселая, нарядная, она была похожа на девушку, отправляющуюся на свидание. Словно бабочка, впорхнула она в такси и с той минуты бесследно исчезла. В контору она не возвратилась. Если бы деньги были доставлены по назначению, Цоя об этом уведомили бы по телефону условной фразой: «День рождения Бок Сона завтра». Но такого звонка не последовало. Авария, несчастный случай? Справки, наведенные в отделе уличных происшествий, не подтверждали этого.
Оставалось еще два предположения: либо Канако по дороге ограбили и убили, спрятав труп, либо она сама похитила деньги и скрылась. В первом случае подозрение должно было пасть прежде всего на водителя такси. Случись это по дороге из банка, можно было бы еще поверить, но чтобы шофер такси среди бела дня стал грабить и убивать пассажира, было маловероятным. Возможно, на нее напали неподалеку от места назначения, когда она вышла из такси и пошла пешком. В это время кто-нибудь мог вырвать у нее сумку с деньгами. Но в этом случае либо пострадавшая должна была заявить в полицию, либо, если она сама не в состоянии была это сделать, кто-либо из прохожих, которые были неподалеку от места происшествия, поскольку дело происходило днем на оживленной городской улице. Однако в тот день ни в одно из полицейских отделений Токио подобных заявлений не поступало. Да и вообще сомнительно, чтобы она подверглась нападению на улице, ведь никто не знал, что у нее с собой такие деньги.
С другой стороны, предположение, что она сбежала, при тщательном размышлении тоже казалось не очень обоснованным. Правда, она была клептоманкой. Но клептоманам свойственно болезненное влечение к мелкому воровству, а не к крупным кражам. Свою потребность совершать мелкие кражи Канако, жившая теперь в первоклассном многоквартирном доме на Аояма, снятом для нее Цоем, могла теперь удовлетворять легче, чем когда-либо. Но если все же допустить, что она похитила деньги, куда она могла скрыться? Молодая, неопытная, она даже с такими деньгами вряд ли могла притаиться где-нибудь в полном одиночестве, не поддерживая связи ни с кем из своих.
Сайдзё за два дня обыскал почти весь Токио и пришел к выводу, что Канако в городе нет. Имея этот козырь, он решил поймать Цоя и повторил свой вопрос:
— Может быть, вы все-таки послали ее куда-нибудь? Из страны?
— Из страны? — с растерянным видом переспросил Цой. Казалось, что у него возникло какое-то неожиданное предположение, заставившее его даже испугаться.
— Да, — ответил Сайдзё. — Я почти убежден, что вы подвергли ее какой-то большой опасности. Либо, воспользовавшись случаем, она предала вас.
— Да? Такая вещь возможна? — пробормотал Цой. — Хорошо. В таком случае я откроюсь. Но имей в виду, что это должно остаться в строгой тайне… Я никуда ее не отправлял. Она должна была отвезти деньги на Сибутани, в редакцию «Пан-Кориэн ревью»[8].
— Для какой цели?
— Все! Больше я вам ничего не могу сказать.
— Что ж, и на этом спасибо, — сухо сказал Сайдзё. — Я ведь все равно узнаю…
3
Редакция журнала «Пан-Кориэн ревью» находилась в районе Сибутани, на Маруяматё — тихой улице, спускающейся по склону холма. Эта улица была хорошо известна благодаря ресторану «Россия». На доме, где помещалась редакция, имелась надпись с названием журнала на английском и корейском языках. Парадный ход был европейского типа, но в остальном это было здание японской постройки, похожее не то на ломбард, не то на жилой дом.
В помещении редакции прямо против двери тянулась стойка, похожая на прилавок. Комната была перегорожена фанерной перегородкой. Справа и слева в центре было по большому столу, на которых стояли таблички с надписями: «Секретариат» и «Редакция». На столах и шкафах громоздились перевязанные веревками пачки журналов «Пан Кориэн ревью» на английском, корейском и японском языках. В секретариате за столом сидела молодая женщина, больше ни одного сотрудника в помещении не было.
Лампа дневного света в сыром воздухе горела неярко, и тусклый свет, падавший на лицо и округлые плечи девушки, как бы приглушал исходивший от нее аромат молодости.
— Я хотел бы повидать главного редактора, — обратился к ней Сайдзё, протягивая визитную карточку.
На карточке значилось: «Корреспондент «Торговой газеты» Фудзио Каваи». И все же девушка насторожилась.
— Разрешите спросить, по какому делу?
Говорила она на хорошем, чистом японском языке. Ее тонкие губы чуть улыбались.
— Я, собственно… хотел бы поговорить с редактором о будущих… Я имею в виду будущие экономические и торговые отношения Японии и Кореи. Мне хотелось бы узнать, как он мыслит себе эти отношения, и написать об этом в своей газете.
