Право на ошибку (СИ) - Гурвич Владимир Моисеевич

  - Лечение всегда болезненно, - продолжал между тем Отец, - не все любят горькое лекарство, им подавай конфеты.

  - Мне не надо конфет, - поспешно произнесла Маша.

  - А вот это я сейчас проверю, - многозначительно произнес Отец. - Конфетами я называю не то, чем тебя угощал, а то, что делает нашу жизнь сладкой: деньги, вещи, всякое имущество. Ты еще желаешь всех этих сладостей?

  - Нет, Отец, они мне не нужны.

  - А ведь это не правда, Ульяна. Ты пытаешься обмануть меня. А это нехорошо.

  - Но, Отец, - пролепетала Маша, - я действительно не хочу никаких денег.

  - Зачем же ты владеешь ими?

  - Я? - изумилась Маша.- Нет у меня денег. Да и зачем, что мне тут покупать. Здесь и магазинов нет.

  - Действительно, тут ты живешь на всем готовом, ни в чем не имея нужды. И так может продолжаться всегда. Ты бы хотела так жить всегда, Ульяна?

  - Хотела!

  - Тогда отдай мне свои деньги, а я употреблю их на благо общины, на ее развитие и на заботу о членах ее.

  - Но у меня нет денег, - окончательно растерялась Маша.

  - А квартира? - выстрелил вопросом Отец. - Это те же деньги.

  - Я как-то не подумала, - пролепетала Маша. От всего этого допроса, ей было нехорошо. Она чувствовала себя мошенницей, намеренно скрывающей от Отца несметные сокровища. А она ничего не собиралась утаивать, просто сразу не сообразила, о чем идет речь.

   Маше стало дурно. Ей хотелось поскорее выйти из этого дома и не видеть так близко глаз Отца, которые околдовывали ее, затягивали в какой-то странный омут, от которого путались мысли, и была полная сумятица в голове.

  - Ты готова расстаться со всем тем, что соединяет тебя с прошлым? - спросил Отец.

  - Я сделаю все, как вы скажите.

  - Тогда ты подпишешь мне дарственную на квартиру?- услышала она как сквозь вату далекий голос Отца.

  - Да, - покорно согласилась она.

  2.

  После "повешения" Маши и ее чудесного воскресения к новой жизни Сонин вдруг ощутил странную приподнятость. До этого момента он на все смотрел скептически, все, что тут происходило, скорей представлялось ему нескончаемым спектаклем. Но жизнь научила его быть осторожным в суждениях, никогда не делать окончательных выводов. В свое время такое отношение к действительности немало помогло ему в бизнесе; там, где другие принимали окончательные решения, он не торопился с ними, выжидал, пока ситуация полностью не прояснится. Это требовало часто немало времени, приводило к финансовым потерям в настоящем. Но неизменно компенсировало их в будущем.

  Сонину нравилась эта игра, собственная предусмотрительность наполняла гордостью. Пока однажды не стало невероятно скучно. Сколько можно ходить по одной колее, сколько можно радоваться от бесконечного повтора одних и тех же схем. То, что еще недавно приносило едва ли не счастье, вдруг обернулось прямо противоположной стороной. Пришло ясное осознание своей мелкости, примитивности, убогости мыслей и чувств. Сонин до сих пор помнит поминутно тот момент, словно он случился всего час назад. И ярче всего то ошеломление, которое буквально охватило все его существо. В считанные мгновение все потеряло былое значение, все события утратили свой сакральный смысл. А взамен его, словно мощной волной, Сонина накрыла пустота.

   Но теперь может все изменится, по крайней мере, смутная надежда на это у него появилась. В голове вихрями бродили мысли, но пока он не осмелился придать этому мыслительному хаосу более четкие контуры. Все пока для него казалось зыбким, подобно пескам в пустыне. Он не хотел спешить, но и не желал напрасно терять время. Не так уж и много у него его осталось, полжизни, как полдороги, уже за спиной. А потому нет права на ошибку, исправлять ее уже будет некогда. А потому должен непременно убедиться, что на этот раз не промахнется, попадет точно в яблочко. Для него ставки как никогда велики.

  Он уже давно хотел поговорить с Отцом, несколько раз откладывал этот разговор, ощущая, что еще не готов к нему. Но сейчас, кажется, решился. Да и сколько можно тянуть, надо либо покидать это необычное место, либо укореняться тут в неком качестве. Только вот в каком? Это был тот вопрос, который более всего мучил последние дни Сонина. Из занятия бизнесом он давно усвоил, что статус всегда создает определенность.

  Отец уже ждал его. Обычно довольно суровый, на лице, которого улыбка гостила так же редко, как падал за землю метеоритный дождь, был на этот раз очень любезен и улыбчив. Он первый протянул Сонину руку.

  - Я всегда искренне радуюсь, когда кто-то хочет первым со мной поговорить, - произнес Отец. - Это означает, что внутри человека происходит нечто важное. Причем, не столько под влиянием внешних обстоятельств, сколько внутренних.

  - Так и есть, Отец, - кивнул Сонин. - Я много размышляю в последнее время над...

  - Я тоже много размышлял над тем, что происходит с вами, - не дал ему договорить Отец. - И, кажется, я знаю, о чем вы думаете.

  - И о чем, Отец? - Сонину стало любопытно, совпадут ли их мысли.

  Отец внимательно посмотрел на него и буквально на секунду улыбнулся. Но ответил не сразу.

  - Видите ли, вы человек большого масштаба. Таких, как вы, тут больше нет. А потому и проблема у вас несколько иная, чем у других. Точнее, проблема скорей всего та же, а вот решение должно быть иное.

  - И что же это за решение?

  - Тот путь, по которому идут тут другие, вам совершенно не подходит. Для вас новое рождение должно протекать иначе. - Отец многозначительно промолчал.

  - И как вы считаете оно должно протекать?