Харуки Мураками - Дэнс, дэнс, дэнс
Ни жажды славы, ни желания как-то отличиться на трудовом фронте. Просто: снег падает – я разгребаю. Старательно и аккуратно. Признаюсь, не раз я ловил себя на мысли, что перевожу свою жизнь на дерьмо. Но постепенно я пришел к выводу: ведь и бумага с чернилами тоже переводятся на дерьмо; и если вместе с ними переводится моя жизнь – стоит ли жаловаться на мировую несправедливость? Мы живем в Обществе Развитого Капитализма. Здесьперевод-на-дерьмо– высшая добродетель. Политики называют это “оптимизацией потребления”. Я называю это “переводом на дерьмо”. Мнения расходятся. Но при всей разнице мнений неизменно одно: вокруг нас – общество, в котором мы живем. Не нравится – проваливай в Судан или Бангладеш.
Ни к Судану, ни к Бангладеш я особого интереса не испытывал.
А потому молчал – и работал дальше.
Постепенно стали приходить заказы не только от рекламных агентств, но и от глянцевых журналов. Уж не знаю, почему, но в основном это были женские журналы. Понемногу я даже начал брать для них интервью и писать репортажи. Впрочем, интереснее от этого работа не стала. Как требовал сам характер этих журналов, интервьюировать, в основном, приходилось звезд шоу-бизнеса разных калибров. А этим фруктам какой вопрос ни задай – ничего, кроме уклончивых фраз, в ответ не получишь. Все они знают, чтоотвечать, еще до того, как их спрашивают. А в самых клинических случаях через менеджера требуют предоставить им списки с вопросами – и готовят все ответы заранее. Стоит только спросить о чем-либо за пределами темы, которую предпочитает очередная семнадцатилетняя примадонна, как ее менеджер тут же встревает: “Вопрос не по теме, мы не можем на это отвечать!”... Я даже начинал всерьез опасаться: не дай бог, это чудо останется без менеджера – сообразит ли оно хотя бы, какой месяц следует за октябрем?
Само собой, называть подобный идиотизм словом “интервью” язык не поворачивался. И тем не менее, я выкладывался на всю катушку. Сочинял вопросы, каких не встретишь в других интервью. До мелочей продумывал схему беседы. Причем старался вовсе не ради признания или чьей-либо похвалы. Просто вот так, выкладываясь на всю катушку, я испытывал хоть какое-то облегчение... Такой вот аутотренинг. Выжимаешь себя до капли. Прекрасная разминка для затекших пальцев и головы – и полный маразм с точки зрения самореализации.
Социальная реабилитация...
Никогда в жизни я еще не бывал так занят. Регулярных заказов – хоть отбавляй, плюс постоянно что-нибудь срочное. Любая работа, не нашедшая исполнителя, обязательно сваливалась на меня. Так же, как и работа особо сложная или нудная. В этом странном обществе я все больше уподоблялся городской свалке подержанных автомобилей: у кого бы ни начала барахлить колымага – все пригоняют свою рухлядь ко мне. Все что ни попадя – в мои полночные сумерки с кладбищенской тишиной.
Мало-помалу на моем счету в банке начали появляться суммы, которых я раньше и представить себе не мог; при этом я был слишком занят, чтобы их тратить. Я сдал в утиль старенькую машину, устав бороться с ее недугами, и у приятеля по дешевке приобрел “субару-леоне”. Не самой последней модели, но с довольно маленьким пробегом, а также с магнитофоном и кондиционером. Такой роскошной машины у меня раньше не было. Прикинув, что живу в неудачном районе, переехал в квартиру на Сибуя. Если не обращать внимания на бесконечный гул автотрассы за окнами – жилище весьма пристойное.
Иногда по работе встречался с девчонками. С некоторыми из них переспал.
Социальная реабилитация...
Я всегда знал заранее, с какими девчонками стоит спать – а с кем не вышло бы ни черта. А также – с кем этого не следует делать ни в коем случае. С годами такие вещи начинаешь понимать подсознательно. Кроме того, я всегда чувствовал, когда пора обрывать отношения. И потому всегда все проходило гладко. Я никого не мучил – и никто не терзал меня. До дрожи в сердце, как и до ощущения петли на шее, не доводил никогда.
Серьезнее всего у меня сложилось с той девчонкой из телефонной компании. Мы познакомились на новогодней вечеринке. Оба были навеселе, весь вечер подтрунивали друг над другом, а потом поехали ко мне – и по взаимному согласию заночевали в моей постели. Природа наградила ее светлой головой и великолепной задницей. Частенько мы садились в мою “субару” и отправлялись путешествовать по окрестным городам. Порой, когда у нее появлялось настроение, она звонила и прямо спрашивала, можно ли остаться у меня на ночь. Настолько свободные, ни к чему не обязывающие отношения у меня за всю жизнь случились лишь с нею одной. Мы оба понимали, что эта связь ни к чему не ведет. Но смаковали остававшееся нам время жизни вдвоем, точно смертники – отсрочку исполнения приговора.
Давно уже на душе у меня не было так светло и спокойно. Мы постоянно ласкали друг друга и разговаривали полушепотом. Мы поедали мою стряпню и дарили друг другу подарки в дни рождения. Мы посещали джаз-клубы и потягивали коктейли через соломинки. Мы никогда не ругались. Каждый всегда понимал заранее, что нужно другому. Но все это кончилось. Однажды – раз! – и оборвалось, как пленка в кинопроекторе.
После ее ухода во мне осталось гораздо пустоты, чем я ожидал. Долго еще потом глодала меня изнутри эта странная пустота. Я зависал в ней и никуда не двигался. Все проходили мимо, исчезали куда-то – и лишь я прозябал один-одинешенек в какой-то пожизненной отсрочке... Ирреальность, застившая реальную жизнь.
Но даже не это было главным в моей пустоте.
Главным источником моей пустоты было то, что эта женщина мне не нужна. Она мне нравилась. Мне было хорошо с нею рядом. Мы умели наполнять теплом и уютом то время, когда бывали вместе. Я даже вспомнил, что значит быть нежным... Но по большому счету – потребности в этой женщине я не испытывал. Уже на третьи сутки после ее ухода я отчетливо это понял. Она права: даже с нею в постели я оставался на своей Луне. Ее соски упирались мне в ребра – а я нуждался в чем-то совершенно другом.
Четыре года я восстанавливал утерянное равновесие. Работал как вол, корпел над каждым заказом, все выполнял безупречно – и завоевывал все большее доверие окружающих. Не скажу, чтобы многим, – но некоторым даже стал симпатичен. Мне же, разумеется, было этого недостаточно. Катастрофически недостаточно. Слишком много сил и времени ушло лишь на то, чтобы вновь оказаться на старте.
Ну вот, подумал я наконец. В тридцать четыре года я вернулся к началу пути. Что с собой делать дальше? С чего начинать?
Впрочем, думать тут было особенно не о чем. Решение уже давно густой черной тучей плавало у меня в голове. Я просто не осмеливался осуществить его, изо дня в день откладывая на потом...
Я должен вернуться в отель “Дельфин”. Оттуда все и начнется.
Там я должен встретиться с ней. С той девчонкой, шлюхой высшей категории, которая и привела меня в отель “Дельфин” в первый раз... Потому что Кики ждет меня там (читателю: теперь ей нужно дать какое-то имя. Пусть даже условное, на первое время. Я назову ее Кики. Наполовину условное имя. Сам я узнаю, что ее так зовут, несколько позже. При каких обстоятельствах – объясню потом; сейчас же просто наделю ее этим именем. Ее имя – Кики. По крайней мере, именно так в одном из уголков этого тесного мира звали ее когда-то3). Только Кики смогла бы повернуть ключ зажигания в моем заглохшем моторе. Я должен туда вернуться. В комнату, из которой однажды выходят и не возвращаются. Смогу ли вернуться я – неизвестно. Но нужно попробовать. Именно с этого и начнется мой новый жизненный цикл.
Собрав вещи в дорогу, я сел за стол и за пару часов разделался с самыми горящими заказами. Потом снял трубку и отменил всю работу, расписанную в календаре на месяц вперед. Обзвонил кого только смог – и сообщил, что семейные обстоятельства вынуждают меня на месяц покинуть Токио. Два-три редактора сперва поворчали немного, но смирились: все-таки о чем-то подобном я просил первый раз, да и сроки выполнения их заказов истекали еще не скоро. В итоге я со всеми договорился. Ровно через месяц вернусь, пообещал я, и исполню все, чего только пожелаете. После этого я сел в самолет и улетел на Хоккайдо. Произошло это в марте 1983 года.
Стоит ли говорить – одним месяцем мой “временный выход из боя” не ограничился.
4.
Наняв такси сразу на два дня вперед, я мотался с коллегой-фотографом по заснеженным улицам Хакодатэ, переезжая от ресторанчика к ресторанчику.
Репортаж у меня выходил добротный и скрупулезный. В такой работе самое главное – заранее собрать материал и составить подробный план действий. Ничего больше, если честно, и не требуется. До того, как брать интервью, я собираю всю доступную информацию. Во-первых, существуют профессиональные ассоциации, которые снабжают данными всех желающих вроде меня. Вступи в такую ассоциацию, заплати членский взнос – и больше половины репортажа, считай, у тебя в кармане. Потребовалось, допустим, “всё о деликатесах Хакодатэ” – раскопают столько, что глазам не поверишь. Из лабиринтов памяти здоровенного компьютера выгребут все, что хоть как-то может тебе пригодиться. Потом распечатают, вложат в красивый конверт и доставят прямо на дом. Не бесплатно, конечно, – заплатишь какую-то сумму. Но если учесть, что за эти деньги ты покупаешь силы и время, – сумма вполне терпимая.
