Владимир Козлов - 1986
– Думаете, в лишениях все дело? – Юра посмотрел на Сергеича, сделал затяжку, выпустил дым. – Разве тяжелая жизнь обязательно делает человека хорошим?
* * *
Вдалеке светили прожекторы ремзавода и фонари у переезда. Участковый, Сергей и Юра ехали на «уазике» вдоль лесополосы. Машина выехала к частному сектору. Одноэтажные домики были освещены только светом из окон: фонари на столбах не горели.
– А что, заменить лампы нельзя? – спросил Сергей.
– Бесполезно. – Участковый махнул рукой. – Сколько ни меняли – сразу разобьют. Местные долбоебы…
– Так это ж вроде твоя работа – чтобы порядок был. Это ж твой участок…
– А вот ты стань на мое место, и я посмотрю, что ты сделаешь. Один на весь район. Это у вас в прокуратуре – и зарплата хорошая, и выходные суббота и воскресенье, все по-человечески… А здесь дрочись один – ни выходных, ни проходных… На такой район ты знаешь, сколько участковых нужно? Чтоб хоть какой-то был порядок?
– Ну, есть же у тебя дружинники…
Участковый снова махнул рукой.
– Какие, на хер, дружинники? Придут придурки с ремзавода и с регенератного, сидят в опорном, пьянствуют, играют в карты. Хотя бы через улицу, к пивбару пойти, забрать какого-нибудь гаврика – и то им лень. Дружинники…
Машина остановилась у покосившегося дома с некрашеным забором.
– Здесь она живет, старуха. Но осторожно! У нее собака, по ночам она ее с цепи спускает, так что лучше ей отсюда покричать, чтоб привязала…
* * *
Юра, Сергей и участковый вышли из дома, пошли к машине. Дом был побольше и ухоженней, чем у старухи, во дворе – гараж.
– Ну, я говорил вам? Нет, не верили…
– Мы поверили, но раз начальник приказал… – сказал Сергей.
Все трое сели в машину. Сержант за рулем завел мотор, «уазик» тронулся по улице. Впереди у дома дрались два мужика. Еще несколько – с бутылками пива в руках – наблюдали за сценой.
– Местная алкашня, – прокомментировал участковый.
– И ты не вмешаешься? – спросил Юра.
– А смысл? Если я за это каждого буду забирать… – Он усмехнулся. – Мне опорного не хватит, куда их всех садить…
Юра посмотрел в зеркало заднего вида. Один алкаш валялся на земле, второй пинал его ногами, стараясь попасть в лицо.
– Вообще, как вышел указ в том году, летом, то как-то сначала все строго было, – сказал участковый. – Присылали усиления, нарядов ППС больше было, а потом – все как всегда… Как пили, так и пьют. Не знаю, где были мозги у Горбатого, когда он указ подписал… Раньше хоть водку нормальную пили, чернило… А сейчас посмотрите, что? Одеколон, денатурат, стеклоочиститель…
3 апреля, четверг
В кабинете в опорном пункте сидели участковый, Сергей и Юра, у стены, напротив них, – красномордый лысый дядька лет под сорок, крепкого телосложения.
– Еще раз спрашиваю: где ты был в субботу, двадцать девятого марта, между двадцатью тремя и двадцатью четырьмя часами? – Сергей поднялся со стула, подошел к мужику, посмотрел на него сверху вниз.
Мужик, не моргая, поглядел на Сергея.
– Уже сказал: был дома…
– Кто это может подтвердить?
– Слушай, начальник, не гони волну, а? Ничего ты на меня не повесишь. – Мужик улыбнулся. Снизу у него не хватало зуба и стояли две коронки «под золото».
Сергей замахнулся кулаком. Юра схватил его за руку. Сергей вырвал руку, отошел, сел на стул.
– Я вообще не понимаю ни хера, – сказал мужик. – Что вообще вы хочете? Можете у всех спросить – у бабы у моей, у матки, батьки… Был я дома, спал – я ту неделю в первую работал… На хера вообще меня сюда вам было вызывать?
– Сам знаешь, – ответил участковый. – Три года назад проходил по делу. Об изнасиловании…
– Крупного рогатого скота, – сказал мужик и улыбнулся.
– Со смертельным исходом, – добавил Сергей.
* * *
Юра и Сергей курили в кабинете.
– Участковый алиби проверит, – сказал Юра. – Но что-то не похоже, чтобы он…
– Не, не он. Жопой чувствую – он тут не при делах.
– А зачем тогда ты на него кидался?
– Залупистый. Я не люблю таких. – Сергей сделал затяжку, выпустил дым. – Прикинь. В морге облбюро судебных экспертиз сперли часы Смирновой. Сергеич мне сказал. Пиздят все, где только могут. Один ты сидишь на голой зарплате – и рад бы где-то что-то, да нечего. Даже в вытрезвителе и то имеют знаешь сколько? Прикинь, привозят алкаша – первым делом что? Правильно, карманы вычистят. Забирают все – хоть три рубля, хоть сто – если получку получил или аванс, один хер. Если протрезвеет, прибежит качать права, то его пошлют культурно, скажут: был бухой – наверно, потерял или вытащили в транспорте, только ты не помнишь. И он никому ничего не докажет…
* * *
Юра сидел на скамеечке у неработающего фонтана перед серым зданием Дома культуры швейников с треугольным фронтоном и колоннами. На стоянке курили таксисты, прислонившись к салатовым «Волгам» с шашечками на дверях. На бюсте полковника Гусаковского с множеством орденов и медалей сидел голубь.
Из-за угла пятиэтажного сталинского дома вышли Андрей – высокий, нескладный, худой – и Саша – маленький, коренастый, с темными волосами и усиками. Юра помахал им рукой, встал со скамейки. Парни поздоровались за руку и пошли к пивбару – облезлой одноэтажной постройке рядом с Домом культуры.
* * *
Юра, Андрей и Саша стояли у круглой стойки, на ней – три полных бокала пива, в трех других – по половине.
– …Обещания я выполняю, – сказал Юра. Он наклонился, открыл дипломат, достал из него номер журнала «Playboy». На обложке певица Мадонна с ярко накрашенными губами запрокинула голову и прикрыла глаза.
– Знаю, что за телка, – сказал Саша. – Слышал по «голосам». Типа, самая сейчас модная певица в Штатах…
– Ты внутрь загляни. – Юра улыбнулся. – Она там тоже есть.
Саша полистал журнал. Андрей смотрел через его плечо.
– Ни фига себе… – Саша чмокнул губами. – Неплохо, неплохо…
– Ладно, прячь, а то и так уже косятся люди. И максимум – на два дня. Все-таки вещественное доказательство.
– У кого, ты говоришь, он был?
– Фарцовщика взяли одного. В «Днепре» работал…
– А как его фамилия? Может, я знаю? – спросил Саша.
– Фамилию не помню. Зовут Жора.
– Жора-обжора… Вроде слышал про такого…
– Ты всегда и про всех слышал. – Андрей хмыкнул.
– Ну, так мне положено. Кто здесь из нас еврей?
Все засмеялись.
– Короче, вы его между собой распределяйте сами, но мне через два дня чтобы вернули. Сам еще не читал толком.
– Вернем, не боись, – Саша улыбнулся. – Все будет в лучшем виде.
– Не знаешь, список запрещенных групп еще не отменили? – спросил Андрей. – Все-таки реформы экономики, ускорение…
– Базары все это, Андрюша, пустые слова, как всегда… – Саша хмыкнул.
– Он не был никогда официальным, – сказал Юра. – Так, рекомендации для комсомольских комитетов.
– Нет, ну я смеялся очень сильно, когда его увидел. – Андрей покачал головой, сделал глоток пива. – Специально ходил в райком комсомола – он там висел: типа, для всеобщего обозрения. До сих пор формулировки помню, почему запрещено. «Пинк Флойд», альбом восемьдесят третьего года, «Файнл кат» – «извращение внешней политики СССР», «Назарет» – «насилие и религиозный мистицизм», «Блэк сабат» – «насилие и мракобесие». Странно, что «Битлз» не включили, могли бы и у них что-нибудь найти, пропаганду секса, например…
– Ну, «Битлз» – их, можно сказать, признали официально. Пластиночки выходили, – сказал Саша. – Еще в семьдесят каком-то году…
– Ага, выходили, – перебил Юра. – Только без названия группы. Просто написано «вокально-инструментальный ансамбль». А песня «Гёрл» – «английская народная». Нормально, да?
– Но «Вечер трудного дня» нормальный же вышел – все песни, как в настоящем, и обложка такая же, – сказал Андрей. – Я вообще слышал, что на «Мелодии» выпустят весь «Лед Зеппелин»… И весь «Дип Перпл». А что «Битлз» весь – совершенно точно…
Пустая пивная кружка пролетела, разбрызгивая пену, над головами парней. Следом за ней еще одна – в противоположном направлении. Послышались крики. Две компании хмурых мужиков под сорок в разных углах пивбара махали руками, кричали. Невысокий мужик с красным носом схватил сразу две кружки, бросил в противников.
4 апреля, пятница
Юра и Сергей курили в опорном пункте, сбрасывая пепел в полулитровую банку с бычками. За окном сыпалась редкая снежная крупа.
– Ну и погода, – сказал Сергей. – Апрель месяц… Настроения, сука, никакого. – Он сделал затяжку, погасил сигарету о край банки, бросил в нее бычок. – Когда уже эта сука приедет? Сколько ее можно ждать?
Из-за приоткрытой двери «детской комнаты» был слышен разговор пацанов лет по двенадцать.
– …Короче, жила баба с мужиком, а за стенкой дед. Дед Тарас. И дед сделал дырку в стене. Мужик – на работу, а дед хуй высунет, и он с ней ебутся. Раз приходит мужик домой на обед, а дома пожрать нет ничего. Она видит – дед хуй высунул. Она его отрезала, на сковороду, пожарила – и мужику своему. Он вилкой ковыряет, ковыряет, потом ей говорит: «Что это – ни рыба, ни мясо… А, это хуй деда Тараса!»
