Анри Труайя - Крушение
— Почему ты сбежал? — спросила Франсуаза. — Это же просто идиотизм!
— Вовсе нет! Я не вернусь домой, пока он там!
— Где ты будешь жить?
— Да не знаю… Может, у Алисии, может, где-нибудь еще…
— А если я попрошу тебя вернуться — в качестве личного одолжения?
— Это будет медвежья услуга. Если я вернусь — молчать не стану, просто не смогу. Выскажу ему в лицо все, что думаю. Поверь, это будет тот еще скандал!
— Тебе не в чем его упрекнуть!
— Нет есть! Он причиняет тебе боль!
— Он мне ничего плохого не делает. Ты вообразил себе невесть что…
— Брось! Посмотри на себя: краше в гроб кладут! Чем подлее он себя ведет, тем сильнее ты перед ним стелешься. Вместо того чтобы послать к черту и потребовать развода, играешь в брошенную жену и в благородство. Кретинизм! Ты такая умная, как ты можешь?.. И это будет продолжаться целых три недели, а может, и больше! Три недели в роли служанки! Возможно, ты даже подкинешь ему деньжат на сигареты!.. Я еще понимаю, если бы он попросил взаймы на авиабилет! Кстати, ты хочешь, чтобы он уехал, или нет?
— Конечно, хочу…
— Ты сама не веришь в то, что говоришь!
Она подняла голову и взглянула ему прямо в глаза:
— Верю, Николя! Тебе нужны доказательства? Пожалуйста! Раз ты не хочешь возвращаться домой, я тоже туда не вернусь!
Николя взорвался:
— Это уж слишком! Он будет жить у нас, в пятикомнатной квартире, а мы в это время поселимся неизвестно где?
— Так чего же ты хочешь от меня? — простонала Франсуаза.
Ее глаза наполнились слезами, силы были на исходе. Николя понял, что перегнул палку, и сказал очень мягко:
— Ничего, ничего! Я пошутил! У всех в жизни бывают трудные моменты!
Он допил свой кофе, взял со стола пакетик чипсов, открыл небрежным жестом, протянул Франсуазе. Она захрустела сухим соленым кружочком. Николя горстями закидывал в рот картошку. Минуту спустя пакетик опустел, и он тут же принялся за второй.
— У меня идея! — воскликнул он. — Почему бы нам не отправиться к твоему отцу? Ты ему все объяснишь. И мы оба на время поселимся у него, пока…
— Нет! — прервала его Франсуаза. — Нет! Только не у отца!.. Тетя Маду там!.. Не хочу, чтобы она знала…
— Тогда — к Алисии!
— Думаешь, это возможно?
— Конечно! Да я сейчас спрошу у нее, она еще в студии! Подождешь пять минут?
Он набил рот чипсами, скомкал пустой пакет, кинул его на стол и убежал. Музыкальный автомат замолчал. В установившейся тишине Франсуаза услышала шуршание — это разворачивался сам собой прозрачный целлофан из-под чипсов.
Николя вернулся с Алисией. Она была согласна.
— Вот только у меня одна кровать! — объяснила она Франсуазе. — Это тебя не пугает?
— Да нет! — ответила Франсуаза.
Она улыбалась, хотя подобная перспектива не слишком ее вдохновляла. Продолжая разговор, Алисия теребила длинную прядь волос, свисавшую на щеку:
— Через неделю моя соседка Мари-Клод уезжает в отпуск. Сможешь устроиться в ее комнате, там тебе будет удобнее…
Они доехали на метро до станции «Одеон». Алисия жила на рю де л’Ансьен-Комеди, на седьмом этаже большого, старого, почерневшего от времени дома. На первом этаже обосновался торговец жареной картошкой и сосисками. Николя, по-царски щедрый, купил каждой из своих спутниц по два мягких теплых страсбургских пирога, упакованных в бумагу. Франсуазе показалось, что она никогда не ела ничего вкуснее. Мясной сок тек по пальцам. Они выпили в бистро по кружке пива, залив жажду и перец. Франсуаза нервничала, но не была растеряна — присутствие Николя успокаивало ее.
Алисия жила в мансарде с низким потолком. Комната была заклеена фотографиями артистов, повсюду валялись конверты от пластинок, обрывки афиш. На три лампы в качестве абажуров были наброшены кукольные платьица — розовое, красное и оранжевое. Свет тонул в пышных юбочках. Низкий диван, задрапированный пунцовым покрывалом с белыми помпонами, был таким широким, что вокруг практически не оставалось места. Наполовину сложенная бамбуковая ширма прикрывала умывальник, переносное биде и кухонный столик с плиткой.
— Ну вот, — сказала Алисия. — Не слишком шикарно, но проблему решает! Туалет в глубине коридора…
Николя первым делом поставил на проигрыватель пластинку, протянул девушкам пачку сигарет. Они покурили, стоя перед открытым окном и вслушиваясь в глухой шум улицы. Потом Алисия отправилась умываться:
— Предпочитаю приводить себя в порядок вечером — по утрам я никак не могу проснуться! На работу мне к девяти, они там не шутят, в «Перчатках Першинга»!
Звук льющейся воды приглушал ее голос. Наконец она произнесла:
— Путь свободен!
Франсуаза обернулась. Алисия надела прозрачную ночную рубашку, но трусики снимать не стала. Над лбом нависали две большие трубочки бигуди, придавая ей смешной рогатый вид. Она смыла косметику, и ее черные глаза казались маленькими и невыразительными. «Может, и мне начать красить глаза, — подумала Франсуаза. — Мне пойдет!» Это была совсем другая жизнь.
— Твоя очередь! — сказала ей Алисия.
— У меня с собой нет никаких вещей, — смущенно прошептала Франсуаза.
— Там есть все, что нужно. Завтра съездишь за вещами. Посмотри, вот это тебе подойдет?
Она протягивала Франсуазе белую нейлоновую рабочую блузу. Та поблагодарила, взяла одежду и отправилась за бамбуковую ширму. Если комната была кое-как убрана, то в туалетном закутке была настоящая свалка, Щетка, полная тусклых волос, расческа, в которой недоставало половины зубьев, рядом с биде — грязные тарелки, на полу — салфетки, испачканные помадой и остатками туши. Подавив отвращение, Франсуаза умылась, вытерла лицо несвежим полотенцем, надела голубую блузу.
Выйдя из-за ширмы, Франсуаза увидела, что Алисия уже лежит в постели, а Николя устроился слева от нее. Он был голый по пояс и лежал, закинув руки за голову. Франсуаза полагала, что он будет спать на матрасе рядом с кроватью или в кресле. Ею овладело смущение, но она заставила себя улыбнуться.
— Тебе повезло: позавчера я сменила белье! — сказала Алисия и похлопала рукой по подушке справа от себя.
Франсуаза скользнула под простыню. Она злилась на себя за то, что не может чувствовать себя естественно в столь комичной ситуации. Буржуазные принципы давали о себе знать всякий раз, когда она меньше всего этого ожидала. Она это ненавидела, но не могла от них избавиться. У людей без образования жизнь намного веселее!
Играла музыка, Николя курил, Алисия, прикрыв рот и высунув от усердия кончик языка, покрывала ногти лаком.
— Тебе нравится этот цвет?
— Да, — ответила Франсуаза.
— Ты пользуешься бесцветным?
— Да.
— Почему?
— Не знаю!
— Потому что Франсуаза из тех, кто отказывается демонстрировать окружающим свои достоинства! — вмешался Николя.
Франсуаза наклонилась, чтобы взглянуть на пасынка: он лежал, блаженно улыбаясь, с глуповатым видом.
— Болтаешь невесть что! — весело воскликнула она.
Николя благодарно взглянул на нее, обрадовавшись ее хорошему настроению.
— Какой ты милый! — сказала Алисия, обнимая Николя за шею.
Она прижалась к нему. Их ноги приподняли красное одеяло. Николя выключил проигрыватель, затушил сигарету о мраморную столешницу. Неужели они начнут целоваться? Франсуаза подспудно боялась этого, но Николя отпихнул Алисию и повернулся на бок. «Если бы меня здесь не было, они бы наверняка занялись любовью, — подумала Франсуаза. — Я им мешаю. Я всем мешаю…»
— О, черт! Эти мне сосиски! — простонала Алисия. — Никак не переварю!
— А я очень даже переварил, — откликнулся Николя.
— Да ты же у нас сделан из мрамора! Летом у тебя ноги прохладные, а зимой — теплые! Ты знаешь, что я сегодня не смогла пройти свою сцену! Когда Клебера нет, не стоит и ходить на занятия!
— Его присутствие мало что меняет! Нас слишком много. Он не может заниматься с каждым индивидуально.
— Значит, выхода нет?..
— Говорят, у Бертуина очень здорово!
— А, ну да, Бертуин…
Алисия упала на подушку, зевнула с такой силой, что из глаз потекли слезы, и объявила:
— Ладно, вы — как хотите, а я уже засыпаю!..
Секунду спустя она спала глубоким сном.
— Она ужасно забавная! — сказал Николя. — Дрыхнет, когда угодно, где угодно — как на заказ!
— Ты тоже, — улыбнулась Франсуаза.
— Ну, это нормально, я же мужчина.
Наступила тишина. Воздух был жарким и тяжелым. Николя взял сигарету.
— Ты опять! — упрекнула его Франсуаза.
— Ты права, — буркнул он. — Я слишком много курю.
Он убрал сигарету в пачку, погасил свет. В темноте ночной комнаты светился прозрачно-голубой прямоугольник окна.
В девять пятнадцать утра Алисия и Франсуаза вышли из дома, оставив спящего Николя, съежившегося на краю кровати. Он даже глаз не открыл, пока они приводили себя в порядок.
