Генри Хаггард - Она и Аллан
— Так стоит ли говорить об этом, отец? — спросил Умслопогаас. — Что суждено, то и случится. Я буду ждать здесь войска Дингаана и сражаться насмерть!
— Нет, сын мой, можно убить человека не только ассегаем, и кривую палку можно выпрямить. Я бы желал, Умслопогаас, чтобы Дингаан любил тебя, чтобы он не убил, а возвеличил тебя и чтобы ты вырос великим в его тени. Слушай! Дингаан, конечно, не то, что Чака, но он жесток не менее Чаки. Дингаан — глупец, и, весьма вероятно, что человек, выросший в его тени, сумеет заменить его. Я мог бы стать этим человеком, но я стар, изнурен горем и не желаю властвовать. Ты молод, Умслопогаас, и нет тебе подобного во всей стране. Есть также другие обстоятельства, о которых нельзя говорить, но которые могут послужить тебе ладьей, чтоб доплыть до власти!
Умслопогаас зорко взглянул на меня, он был властолюбив в то время и желал стать первым среди народа. Могло ли быть иначе, когда в его жилах текла кровь Чаки?
— Какое у тебя намерение, отец? — спросил он. — Каким образом можно привести в исполнение твой план?
— Вот каким образом, Умслопогаас. В стране Свазиленд, среди племени халакази, живет девушка по имени Лилия. говорят, она удивительная красавица, и Дингаан страстно желает получить ее в жены. Недавно Дингаан посылал посольство к вождю халакази, прося руки Лилии, но вождь халакази отвечал дерзкими словами, что красавицу свою они не отдадут в жены зулусской собаке. Дингаан разгневался и хотел собрать и послать свои войска против халакази, с тем чтобы уничтожить их и завладеть девушкой, я же удержал его под предлогом, что теперь не время начинать войну, по этой причине Дингаан возненавидел меня. Понимаешь ли теперь, Умслопогаас?
— Не совсем, — отвечал он. — Говори яснее.
— Полуслова лучше целых слов в нашей стране. Слушай же! Вот мой план: ты нападешь на племя халакази, уничтожишь его и отведешь девушку к Дингаану в знак мира и дружбы!
— План твой хорош, отец! — отвечал он. — Во всяком случае, можно будет посражаться, а после сражения поделить стада!
— Сперва победи, потом считай добычу, Умслопогаас!
Он подумал немного, потом сказал:
— Позволь мне позвать сюда Галази Волка, моего военачальника. Не бойся, он человек верный и не болтливый!
Вскоре вошел Галази и сел рядом с нами. Япредставил ему все дело таким образом, будто Умслопогаас хочет напасть на халакази и доставить Дингаану девушку, которую он желает получить, я же удерживаю его от этой попытки, потому что племя халакази большое и сильное. Говорил я все это, чтобы оставить себе лазейку для объяснений, если бы Галази выдал наше намерение. Умслопогаас понял меня, хитрость же моя была излишней — Галази был человек верный.
Галази Волк молча слушал, когда же я кончил, он отвечал спокойно, хотя в глазах его загорелся огонь:
— По праву рождения я вождь халакази и хорошо их знаю. Это народ сильный, который может сразу собрать два полка, а у Булалио в распоряжении всего один полк, да и то небольшой. Кроме того, халакази держат стражу день и ночь и шпионов, рассеянных по всей стране, а потому очень трудно захватить их врасплох. Их крепость состоит из огромной пещеры, открытой в середине, никто до сих пор не проникал туда, да и найти вход в нее могут только знающие к ней дорогу. Таких немного, но я знаю, где вход. Отец мой показал мне его, когда я был еще мальчиком. Поэтому ты видишь, что за нелегкую работу — покорение халакази — берется Булалио. Вот как дело обстоит по отношению к Булалио, но для меня оно имеет и другое значение. Много лет назад, когда отец мой умирал от яда, данного ему колдуньей из их племени, я поклялся, что отомщу за него, что уничтожу халакази, перебью их мужчин, уведу их женщин и детей в рабство! Год за годом, месяц за месяцем, ночь за ночью, лежа на Ведьминой горе, я думал о том, как сдержать свою клятву, и не видел к тому способа. Теперь я вижу возможность и радуюсь. Но все же это рискованное предприятие, и, может быть, завершив его, племя Топора перестанет существовать!
Он замолчал и стал нюхать табак, следя поверх табакерки за нашими лицами.
— Галази Волк, — сказал Умслопогаас,— для меня также это дело имеет особенное значение. Ты лишился отца по вине собак халакази. Их копья отняли у меня мать и с ней ту, которую я любил больше всех на свете, — сестру Наду. Этот человек… — И он указал на меня. — Этот человек говорит, что, если мне удастся уничтожить племя халакази, взять в плен девушку Лилию, я приобрету милость Дингаана. Мало я расположен к Дингаану, мне бы хотелось идти своей дорогой, жить, пока живется, и умереть, когда придется, может быть, от руки Дингаана или кого-нибудь другого — не все ли равно? Но, узнав о смерти матери моей Макрофы и сестры моей Нады, я начну войну с халакази и покорю их или сам буду побежден ими. Может быть, Рот Дингаана, ты вскоре увидишь меня в краале короля, и со мной девушку Лилию, и скот халакази. Если же ты не увидишь меня, то будешь знать, что я умер и что воинов Топора более не существует!
Так говорил Умслопогаас в присутствии Галази Волка, потом при прощании обнял меня.
Я быстро прошел путь от горы Призраков до крааля короля и там явился перед Дингааном. Вначале он принял меня холодно, но, когда я передал ему известие, как вождь Булалио Убийца вступил на путь войны, чтобы добыть ему Лилию, обращение его изменилось. Он взял меня за руку и похвалил, говоря, что напрасно не доверял мне, когда я убеждал его не посылать войска против халакази. Теперь же он видит, что я хотел зажечь пожар другой рукой и уберечь его руку от ожогов, и он благодарил меня.
Король прибавил еще, что, если вождь Булалио приведет ему девушку, к которой стремится его сердце, он не только простит слова, сказанные Мезило умершему Черному, но отдаст Булалио весь скот халакази и возвеличит его перед народом. Я отвечал, что пусть он поступает, как желает, я же только исполнил свой долг перед королем и устроил все таким образом, что, каков бы ни был исход войны, гордый вождь будет унижен и враг побежден без потерь для короля, а кроме того, может статься, что Лилия вскоре очутится во власти короля.
После того я стал ждать дальнейших событий.
Наступило то время, отец мой, когда к нам явились белые люди, которых мы называли анабоонами, а вы — бурами. Невысокое мнение вынес я об этих анабоонах, хотя и помог им одержать победу над Дингааном, я и Умслопогаас!
До этого времени, правда, появлялись изредка в краалях Чаки и Дингаана белые люди, но те приходили молиться, а не сражаться. Буры же умеют сражаться и молиться, а также красть, этого-то я и не понимаю, ведь молитвы белых людей запрещают воровство.
Итак, когда со времени моего возвращения домой не прошло еще и месяца, явились к нам буры, человек шестьдесят, под начальством капитана, высокого молодца по имени Ретиф. Они были вооружены длинными ружьями которые всегда носили с собой. Может быть, буров была и целая сотня, если считать слуг и конюхов. Цель их приезда заключалась в том, чтобы получить права на землю в Натале, лежащую между реками Тугелой и Умзимубу. Но по совету моему и других индунов Дингаан потребовал от буров, чтобы они сперва покорили вождя по имени Сигомейла, который похитил у короля скот, и отняли бы у него похищенное. Буры согласились, отправились против вождя и вскоре вернулись, уничтожив племя Сигомейлы и гоня перед собой весь его скот вместе со стадами, похищенными у короля.
Лицо Дингаана просияло, когда он увидел скот, в ту же ночь он собрал совет и спросил наше мнение о переуступке земель. Я заговорил первым и заметил, что совершенно безразлично, уступит ли он земли или нет, так как еще Черный отдал их англичанам. Вероятно, все кончится тем, что между англичанами и амабоона разгорится война из-за этой земли. Начинают сбываться слова Черного, мы уже слышим топот бегущих белых людей, которые со временем завоюют всю нашу страну.
Когда я замолчал, сердце Дингаана опечалилось, а лицо омрачилось, слова мои проникли в его грудь, как копье. Он не отвечал и распустил совет.
Утром король обещал подписать бумагу, в которой передавал бурам земли, о которых они просили, и все, казалось, идет гладко, как вода в тихую погоду. Перед тем как подписать бумагу, король устроил большой праздник; много было собрано воинов в краале, и в течение трех дней продолжались пляски. На третий день он распустил все войска, за исключением одного отряда, состоящего из юношей, которым было приказано оставаться. Мне очень хотелось знать, что на уме у Дингаана, и я опасался за жизнь амабоона. Но он хранил свою тайну, никому, кроме предводителя отряда, не говорил ничего, даже члены совета ничего не знали. Но я предчувствовал, что он готовит беду, мне хотелось предупредить капитана Ретифа, но я побоялся ошибиться в своих предположениях. Отец мой, если бы я исполнил свое намерение, сколько умерших людей остались бы в живых! Но, впрочем, не все ли равно? Во всяком случае, многие из них теперь бы уже поумирали.
