Из памяти - Уиллоу Мартин

     Он ненавидел себя за нерешительность. В отличие от Дугласа, ему никогда не удавалось действовать без оглядки. Это Дуглас втягивал друга в неприятные истории, это он предлагал безумные проекты, вроде путешествия на ненадёжном плоту по реке или постройки дома на дереве, ради которого им пришлось забираться на чужую ферму. Но в таком деликатном предприятии, как знакомство с понравившейся девочкой, подобный подход был неприемлем. Здесь требовалась не бесшабашная дерзость, а нечто другое.

     "Может, если Эйприл любит читать стихи, следует написать ей красивое поэтическое признание?" – осенила Фрэнка неожиданная мысль. Вот только с рифмами и ритмом отношения у него совсем не складывались.

     Он пытался сочинить несколько строчек, но получилось так, что хуже не придумаешь. Фразы выходили неуклюжими, и вряд ли они произвели бы нужный эффект. В итоге мальчик испортил два тетрадных листа, абсолютно не продвинувшись в столь трудном для него занятии.

* * *

     Вечером за ужином отец сообщил о том, что в конце недели Вудроу Джоунз приглашает их на новоселье. Как выяснилось, в число гостей вошло ещё пять или шесть семей, среди которых оказались прочие друзья и сослуживцы отца Эйприл.

     – Вы оставите меня дома? – осторожно поинтересовался Фрэнк у родителей.

     – А разве ты не хочешь идти с нами? – спросила у него мать.

     – Это же деловая встреча, и я вам буду только мешать, – с сожалением ответил мальчик.

     – Ты бы мог провести время с Эйприл, – возразил отец.

     – Правда? – оживился сын.

     – Не вижу причин, препятствующих этому. Кстати, вы с ней уже успели подружиться?

     – Как-то не доводилось, – пожал плечами Фрэнк.

     – Значит, там и пообщаетесь. Или у тебя есть другие планы на субботу?

     – Нет, абсолютно никаких.

     – Вот и отлично. Тогда мы втроём почтим Вудроу своим визитом.

     Замечательная новость! Восхитительная новость! Потрясающая новость!

     Мальчику стоило больших усилий сдержать радостный вопль. Внешне он старался выглядеть равнодушным, но внутри всё ликовало. Ему выпал прекрасный шанс побывать в доме Эйприл и увидеть её комнату. Эта мысль почему-то показалась Фрэнку особенно волнительной. Если девочка так любит читать стихи, и у неё найдутся какие-нибудь книги, он обязательно запомнит имена нескольких авторов, а потом выучит наизусть что-нибудь из их творчества, чтобы при первом же удобном случае процитировать по памяти и, тем самым, сделать Эйприл приятный сюрприз.

     Позже, приступив к выполнению домашней работы, Фрэнк взял в руки учебник, но читал невнимательно, и ему пришлось, как минимум, дважды перечитывать текст заново. Тем временем в воображении мальчика развернулась подробная картина грядущей субботы. Девочка встречает его улыбкой, берёт за руку и ведёт в свою комнату, где показывает тетрадь, куда она вписывает сочинённые ею поэтические строки. А когда Фрэнк переворачивает последнюю страницу, то замечает стихотворение, в котором речь идёт ни о ком ином, как о нём самом.

* * *

     Надпись на стене школы закрасили, но этим дело не закончилось. Ученики поговаривали, что Колтона вызывали в кабинет директора и зачем-то просили отдать плёнку, на которой он зафиксировал факт грубого нарушения дисциплины. Фоторепортёр стенгазеты пытался отвертеться, ссылаясь на десяток недощёлканных кадров, на что получил встречное предложение: если он согласится расстаться с пятью футами целлулоида, то в течение недели ему позволят провести в школьном фойе собственную выставку.

     "Я не мог отказаться, – позже признавался Колтон. – Да и глупо было бы отказываться от подобной возможности, не так ли?"

     Для чего именно мистеру Тайеру понадобились фотографии с оскорблением в его адрес, никто не знал, пока в кабинет не вызвали пятерых школьников и двух школьниц. В их числе находился и друг Фрэнка. Об этом мальчику позже рассказал сам Дуглас.

     – Директор сидел за столом и строго смотрел на каждого из нас, а рядом с ним стояла ведьма Причетт и противно ухмылялась, словно хотела сказать нам: "Вот я и загнала крыс в угол", – в голосе Дугласа прозвучала злость. – "Как вы думаете, почему я собрал вас в этом кабинете?" – спросил мистер Тайер. Мы пожали плечами, а он подозвал нас к себе и положил на стол фотографию. Мы всемером уставились на неё, но только я понял, к чему он клонит, потому что на снимке красовались написанные мной буквы.

     "Может быть, кто-то из вас хочет что-нибудь объяснить?" – директор упёрся локтями в крышку стола и сплёл пальцы в замок.

     "С чего вы взяли, что я к этому вообще причастен?" – тут же возмущённо выступил в свою защиту один из присутствующих старшеклассников.

     "Вот, полюбуйтесь", – старая сука Причетт (при этих словах кулаки Дугласа сжались) только и ждала удобного случая, чтобы продемонстрировать наши тетради. Можешь себе представить, она сравнила почерк надписи с почерками во всех – подумать только, во всех – тетрадях! В итоге в финал вышли семь человек, и теперь мистер Тайер хотел решить, кому из нас отдать главный приз.

     "Я этого не делал! Я этого не делала!" – наперебой начали оправдываться мои друзья по несчастью, и мне пришлось присоединиться к их жалобному блеянью, чтобы не облегчать задачу по разоблачению преступника.

     "Нечего устраивать здесь сыр-бор! – оборвала всех училка. – Один из вас совершил поступок, которому нет оправдания, и теперь трусливо поджимает хвост". Наверное, она хотела задеть виновного за живое, чтобы вывести его, то есть меня, на чистую воду, но я, как и остальные ученики, лишь промолчал.