Лиана Мориарти - Что забыла Алиса

– Да, как правило, мнение у меня есть. – Фрэнни улыбнулась. – Но здесь я действительно не знаю, что и сказать. Мне ты ничего не открывала. Для детей это очень плохо. Особенно эта битва за опекунство. Знаешь, мне это все совсем не нравится.

– Не знаю. Не помню…

– Что ж, теперь я ясно высказала свое мнение. Даже, пожалуй, слишком ясно.

– Как ты думаешь, я могу его вернуть? – спросила Алиса.

– Кого? Ника? Но ты вовсе не хочешь, чтобы он возвращался. В среду ты мне сказала, что тебе прислал цветы какой-то новый поклонник. Тебя это очень взволновало.

– Я думала, ты скажешь, что у меня стресс, – кисло заметила Алиса, с отвращением взглянув на розы.

– Ну конечно стресс, но ты была очень рада получить эти цветы.

– А у тебя как дела? – Алиса вздохнула. – Ты так и живешь по соседству с мамой, да?

– Нет, дорогая. – Фрэнни похлопала Алису по ноге. – Пять лет назад я переехала в деревню для пенсионеров. Прямо сразу после того, как переехали мама с Роджером.

– Ах вот как… Нравится тебе в этой деревне? Как там, удобно?

– Удобно. В наши дни это самое главное. Все должно быть легко и просто.

– Получается, что не все.

– Как ты думаешь, у меня есть чувство юмора? – спросила Фрэнни и посмотрела на Алису неожиданно беззащитным взглядом.

– Конечно есть!

– А скажи-ка мне, что ты думаешь об эвтаназии?

– Фрэнни, в чем дело? – Алиса растерянно заморгала и выпрямилась. – Ты больна?

– Нет, на здоровье грех жаловаться. Меня просто очень занимает этот предмет. Я хочу знать. То есть я хочу сказать, в моем возрасте очень неплохо знать все варианты. Что в этом такого необычного! Здесь есть о чем поспорить! – Говоря это, она пришла в страшное волнение.

– Согласна, но… точно ли у тебя все в порядке? С чего бы тебе думать об этом, если ты не больна?

Фрэнни вздохнула и улыбнулась. Ее нельзя было назвать улыбчивой, поэтому каждая ее улыбка была точно подарок.

– Даю тебе честное слово, я вовсе не больна. Мне просто… скажем так, любопытно. Давай спустимся. Твоя мама готовит обед.

Пока они шли вниз, Алиса внимательно наблюдала за Фрэнни. Она казалась очень хрупкой и с видимым усилием держалась за перила.

– Алиса, дорогая! Я тут как раз приехал, чтобы тебя забрать!

– Здравствуйте, Роджер, как дела? – чуть ли не с ужасом сказала Алиса, увидев его внизу лестницы.

Без Ника он совершенно выпадал из контекста. Он был точно гость, прибытия которого ожидали, пусть и стиснув зубы, но не тот человек, которому можно стоять внизу лестницы в твоем доме, как будто он прожил здесь всю жизнь.

– Стараюсь держать себя в форме! – прогремел Роджер. – Волнуешься из-за этого?

Алиса спустилась по ступенькам, Роджер подхватил ее под локоть и потащил в гостиную, заботливо поддерживая за талию.

– Выспалась, Алиса? – спросила мать, выходя из кухни и вытирая руки о полотенце. – Я уверена, сейчас для тебя самое главное – отдых. Надеюсь, к тебе все вернулось? Фрэнни, дорогая, на каком стуле вам удобнее сидеть? – продолжила она, не дожидаясь ответа. – Вы к нам надолго, правда?

– Барбара, не суетитесь! – резко бросила Фрэнни, пока Барб помогала ей усаживаться.

К счастью, в этот раз мама была не в экзотическом наряде для сальсы, как вчера, но все-таки в достаточно откровенной майке и брюках капри. Волосы она затянула в легкомысленный хвост. Затаив дыхание, Алиса смотрела, как мать в ответ на взгляды Роджера кокетливо поводит головой.

– Ну вот, я тут приготовила на обед салат из тунца. Алиса, я сделала его специально для тебя, потому что тунец хорош для мозга. Мы с Роджером каждый день принимаем рыбий жир, правда, милый?

Милый… Ее мать называла Роджера «милый». Вот так, запросто…

За эти десять лет Роджер, казалось, совсем не переменился. Он был все тот же – загорелый, ухоженный, довольный собой. Пластика? Алиса этого не исключала. На нем была розовая рубашка поло, а в седеющих волосах на груди мелькала золотая цепь. Шорты облегали его мускулистые бронзовые ноги чуть теснее, чем нужно.

Когда Барб повернулась, чтобы идти обратно в кухню, Роджер игриво, ничуть не стесняясь, хлопнул ее пониже спины. Алиса в смущении отвела глаза. Она помнила, что у Роджера была кровать с водяным матрасом. «А что, женщинам нравится», – однажды брякнул он Алисе.

Фрэнни глухо кашлянула и в знак сочувствия положила свою руку на ладонь Алисы. Алиса отвлекла себя тем, что принялась рассматривать длинный сосновый стол. Он снился ей в больнице – за столом сидел Ник, а она убиралась в кухне. Он сказал что-то бессмысленное. Только вот что?

– Ну, мне пора. – В комнату вошла Элизабет с сумкой на плече.

– Куда ты? – с отчаянием спросила Алиса. Чтобы пережить присутствие Роджера и матери, ей нужна была чья-нибудь поддержка. – Вернешься?

– На деловой обед. – Элизабет странно посмотрела на нее. – Если хочешь, вернусь.

– С кем же ты обедаешь? – полюбопытствовала Алиса, стараясь хоть ненадолго удержать ее. – Что это за деловой обед?

– Так, с друзьями, – уклончиво ответила Элизабет. – А ты не клади телефон далеко, потому что я этой Кейт Харпер послала три сообщения насчет сегодняшнего вечера, но она так и не перезвонила. Ты что-то очень бледная, – добавила она, взглянув на Алису. – Думаю, после обеда тебе лучше полежать.

– Я тоже так считаю! – откликнулась мать, выходя из кухни с огромной салатницей. – Не волнуйся, после обеда я лично уложу ее в постель. До возвращения этих маленьких террористов она должна окончательно прийти в себя.

Алиса взглянула на огромную салатницу и ни с того ни с сего вспомнила вдруг имя Джина.

Все время Джина. Джина, Джина, Джина… Вот оно. Вот что она вспоминала или видела во сне: это имя произносил Ник, сидя за столом.

– Кто такая Джина? – спросила Алиса.

В комнате воцарилось натянутое молчание.

Фрэнни прокашлялась. Роджер уставился в пол, накручивая на палец свою золотую цепь. Барб застыла в дверном проеме, прижимая к себе салатницу. Элизабет прикусила губу.

– Так кто же? – повторила Алиса.

В последнее время я много размышляю: что я чувствовала бы, если бы из моей памяти вылетело десять лет? Что бы меня удивляло, радовало, расстраивало, как бы вообще сложилась моя жизнь?

Десять лет назад мы с Беном еще даже не были знакомы. Значит, он был бы совершенно посторонним для меня человеком. Большой, страшный, чужой человек, который ни с того ни с сего оказался в моей кровати. Как бы я объяснила той, прежней себе, что умудрилась влюбиться в немногословного человека-гору, который зарабатывает на жизнь изготовлением неоновых вывесок и до страсти увлечен только одним – машинами? До встречи с Беном я совершенно не интересовалась ничем из этой области. Могла различить машины лишь по цвету и размеру. «Большая белая» или «маленькая синяя». Теперь я наизусть знаю всех производителей и все модели. Я смотрю Гран-при. Иногда даже пролистываю автожурналы.

Любите ли вы машины, доктор Ходжес? Мне вы представляетесь скорее посетителем художественных галерей или любителем оперы. Я заметила у вас на столе фотографию жены и двух детишек. Каждый раз, когда вы выписываете мне счет, я исподтишка рассматриваю этот снимок. Могу поспорить, что у вашей жены никаких проблем с беременностью не было! Вы когда-нибудь благодарите свою судьбу, что она не подбросила вам бесплодную супругу – такую, как я? Смотрите ли вы довольно на этот снимок каждый раз, когда я выхожу из вашего кабинета, и говорите ли про себя: «К счастью, у меня жена хорошей породы»? Если делаете так – ничего страшного. Я убеждена: это вполне естественно, это биология, мужчина и должен желать женщину, которая может родить ему детей. Однажды я говорила об этом с Беном. Сказала, что в душе он, наверное, меня презирает, но я совершенно понимаю его чувства. Он просто вышел из себя. Таким сердитым я его еще не видела. «Чтобы я от тебя больше такого не слышал!» – сказал он мне. Но, я уверена, вышел он из себя потому, что знал: это правда.

До знакомства с Беном я западала исключительно на успешных типов. Ни за что не пошла бы на свидание с мужчиной, у которого всего-то богатства и было что ящик с инструментами. Этакий потертый, видавший виды ящик с отвертками и тому подобным барахлом. Стыдно вспоминать, как я взбесилась, когда Бен именно из такой коробки и выудил огромный замасленный гаечный ключ. У моего отца был ящик для инструментов. Так, может быть, не сознавая этого, я всю жизнь искала именно такого, с ящиком для инструментов? Я уверена, у вас-то нет ящика для инструментов, доктор Ходжес! Конечно нет. Я этого даже не предполагала.

Я раньше думала, что для меня необходимым условием в любом мужчине является его умение вести себя за столом. Вот как Ник у Алисы. Но Бен за столом совершенно невозможен. Всегда кажется, что любой стул для него слишком мал. У него прямо на лице написано, что он попал в капкан. Это как если бы я привела с собой ручного шимпанзе. Если за столом найдется собеседник, способный поговорить с ним о машинах, – не важно, мужчина или женщина, в этом вопросе он не шовинист – он еще может сносно себя чувствовать. Но если нет, то передо мной жалкое зрелище, и, когда мы наконец выходим, я всегда слышу вздох облегчения, как будто его выпустили из заточения.