Рубен Ишханян - Тюрьма для свободы

Любил свою дочь и ощущал себя плохим отцом. Именно тогда, когда он смотрел на нее, по-отцовски крепко обнимал, когда она засыпала, положив голову ему на плечо, возникало непреодолимое чувство вины. Без жены он понял, что должен для своей дочери быть отцом и матерью, делать все, что та только захочет. Говорили, что Йохан сильно балует свою дочь. Ругали его за это, мол, не сумеешь предотвратить и уберечь ее от зла, потому как придет время, и она сама пожелает избавиться от доброты и тепла, которые он ей все время дает.

Когда дочери исполнилось пятнадцать лет, она стала себя вести по-другому. В ней заговорили гормоны. Стала встречаться с разными парнями. Иногда домой возвращалась очень поздно. Он не мог отругать ее, рядом с ней становился очень мягким. Это делала бабушка, которая порой запирала ее и не разрешала выходить из дома. Тогда дочка лежала часами на кровати в наушниках и слушала «хеви-метал». Громко, искусственно делая хриплым свой тонкий и нежный голос, начинала петь на иностранном языке. Мата, встречающегося в этих песнях, не стеснялась. Знала, что отца рядом нет, а бабушка настолько в этом деле не разбирается, что для нее неважно, о чем поется в песне. Главной бедой для бабушки было то, что вместо музыки внучка слушала какофонию. Удивлялась, как такое вообще можно слушать. Учитывая, что бабушка была в свое время достаточно талантливой пианисткой, ее отношение к тяжелому року становится более понятным.

Теперь Йохан сидел и смотрел на своих сокамерников, но ничего не видел. Ему захотелось поспать. Был очень утомлен. Попросил их позволить ему прилечь и отдохнуть. Эрл понимал его. Спустился, показывая, что он может подняться на верхние нары. Он так и поступил. Стоило ему прилечь, как Сиеста овладела его рассудком. Заснул крепким сном, но снов не увидел.

У плоскости два измерения

Я тот, кто у судьбы в немилости, в опале,

Я — странник, что живет мечтою о привале,

Сухой колючки куст, что ветрами пустынь

Гоним среди песков в неведомые дали.

Когда Йохан проснулся, то рядом уже никого не было. Он лежал на кушетке. Голова сильно болела. Казалось, ударился обо что-то тяжелое. Чувствовал себя ослабленным, и каждое движение ему удавалось сделать с трудом. Дыхание было учащенное, сердце пульсировало где-то в ногах. Думал о том, как трудно ему открыть глаза и увидеть окружающее. Всегда боялся ослепнуть. Термин «ложная слепота», который так часто употреблялся в последнее время не только научными деятелями, но также фантастами, не давал ему покоя. «Куб Неккера, куб Эшера, интегральные кубики, двухэтажный куб — это оптическая иллюзия, ошибка в зрительном восприятии», — разъясняли ему, в желании успокоить. Но на самом ли деле все это можно было воспринимать как проблемы со зрением. Почему находились предметы, которые то и дело исчезали, а потом появлялись? Почему человек может искать и не найти предмет, который лежит прямо у него под носом? И теперь, после пробуждения он чувствовал себя ослепшим. Ощущение, что на глазах образовалась пелена, и потому все было во мгле…

Губы прошептали что-то непроизвольно. Уши были заложены, потому голоса своего не услышал. Глаза смотрели на потолок, штукатурка которого давно уже вся была в трещинах. Такие потолки всегда у него ассоциировались с подземной угрозой. Ему было двадцать, когда случилось сильное землетрясение, которое сотрясало, казалось бы, не только их страну, а весь мир. Город, в котором он жил, не пострадал. Но это ничего не меняло. Он помнил все детально. На часах было без двадцати двенадцать. Его мама говорила по телефону, а он стоял возле зеркала и следил за ней. Качнулась люстра. Начало слабо трясти, потом прекратило, но было очевидно, что где-то недалеко произошло что-то страшное. Все соседи выбежали на улицу. Кто-то прихватил с собой радио, чтобы не пропустить новости. В скором времени, всем стало ясно. В городе Хэтер произошло сильное землетрясение. Через несколько часов после произошедшего он вместе с товарищами поехал спасать тех, кого еще можно было достать из-под руин. В выстоявших домах можно было увидеть именно такие трещины в стенах, на потолке и на полу. После трагедии прошло какое-то время и люди немного успокоились, но все равно внутренний страх не совсем еще прошел. Лица у всех были бледные от пережитого. Все смешалось: горе от потери самых родных людей и страх потерять собственную жизнь. Второе все ощущали более остро, чем первое. Безумие овладело всем городом. Кто-то плакал, позабыв обо всем. Были и те, кто твердо стоял на ногах и верил, что судьба еще сумеет порадовать. Такие мысли были всего лишь утешением. Не исключением были люди, которые думали: «То, что произошло, ушло в прошлое, и следует позаботиться о будущем». Такие срывали все драгоценности с погибших, оправдывая себя тем, что им больше это не понадобится. Многие молились, смотря в небо. В такие минуты люди обращаются к Всевышнему, независимо от того, верят или нет, с просьбой помочь и объяснить, в чем причина его злости. Человек на самом деле склонен думать, что причиной уничтожения целого города и нашествия смерти в их край мог быть он сам. Но не есть ли это следствие гордыни? Ведь прекрасно известно, что даже в страдании Бог не прощает гордости.

Он лежал на кушетке, зрение постепенно возвращалось к нему. Вокруг него было сыро. Йохан встал, присел. Захотелось выпить воды из крана. Чистая вода или нет, его меньше всего волновал этот вопрос. Он открыл кран, и потекла вода. Собрал в ладони, вымыл руки, глаза, шею. По всему телу прошли мурашки, было холодно. Потом ощупью нашел алюминиевый стакан. Вода была не то что ржавой, но какой-то желтоватой. Это не было важно. Его знакомый рассказывал, как во время экспедиции им пришлось однажды выпить мочу, чтобы не умереть. Это было ужасно, но все преодолимо. Важно остаться в живых. Теперь, под звуки льющейся в стакан воды, он вспоминал все те дни, которые изменили его видение. Землетрясение было знаком. Мир разрушался на глазах, чтобы быть созданным заново. В то время Йохан будто опустился на землю. Закончилась его ранняя молодость. Больше он не витал в облаках, воспевая все то, чего на самом деле не было и не могло быть. Люди голодали, критически не хватало воды. Помощь из разных стран доходила очень поздно, на третьи или четвертые сутки. Казалось, пострадали все. Кто-то больше, кто-то меньше. В первый раз за столько лет все были объединены в единую семью. Следовало жить дальше и думать… Но о чем? Йохан вспоминал, что на второй день после землетрясения он увидел свечение. Как будто в небе появился луч и опустился на землю. И это видение было не только у него. Многие увидели свет. Как будто солнечные лучи падали на землю. Появилось желание сохранить то, что еще не было потеряно. Почувствовали прилив сил, появилась надежда. Будто кто-то сверху улыбнулся всем тем, кто остался внизу. В этой насыщенности чувств захотелось действовать. Люди поздравляли друг друга не с тем, что у них выжили родственники. «Они сумели найти мертвые тела своих родственников», — говорили люди и улыбались друг другу. Многих не смогли найти. Вокруг был ад: тела людей, раздавленные между этажами, висели; приходилось ходить так, чтобы не наступить на головы или руки тех, кого не стало день или несколько минут назад. Женщины не показывали больше своей слабости, в них зародилась мужественность. Не было разницы между полами. Все были наравне. Всех объединила трагедия.

Он выпил воду и снова хотел наполнить стакан, но заметил, что под краном растут грибы, покрытые зеленой плесенью. Прямо из стены вырастали грибы. Это было противное зрелище. Йохан опустился, сорвал их и решил выбросить в окно, но достать до маленького отверстия было тяжело. Высокий рост еле помог дотянуться до решеток. Схватился и подтянулся. Теперь, сбросив их вниз, он посмотрел на небо. То, что было светло, можно было понять сразу, хоть солнца не было видно. Повиснув в такой непонятной позе, он почувствовал себя особенно плохо. Силы его совсем оставили. Когда ноги опустились на стул, то почувствовал, как закружилась голова. На сей раз он остановился, подумал о дыхании, стал по-своему медитировать, старался по возможности набрать в легкие больше воздуха. Мизинец правой руки касался безымянного пальца левой. Царила тишина, он сам отказывался что-то слышать. Закрыв глаза, снова погружался в забытье. Сначала прошлое предстало на черно-белом экране как зафиксированный кадр. Лишь постепенно образы начали оживать. Он видел все вокруг так, как будто все было настоящим. Теперь было две реальности: память и сознание. Стоило ему забыться, как память уводила его в прошлое. Он стал видеть снова те дни землетрясения. Казалось, что жизнь его делилась всегда на две части: до и после. Был третий день после землетрясения, когда он вместе с друзьями прибыл на место событий. В тот день было особенно жарко, солнце ослепляло всех своим ярким сиянием. В этот день Йохан заметил девушку. Она еле шла, в оборванных одеждах. Сильно дрожала и постоянно плакала. Ни с кем не говорила, и никто на нее не обращал внимания. Ясно, что потеряла всех своих родных: была без семьи и осталась без дома. Скиталась как отшельница, время от времени что-то кричала на иностранном языке. Лицо у нее было в черной саже. Но это не мешало ему увидеть всю красоту, коей она была одарена. Для Йохана всегда красотой считался внутренний мир. Чем богаче был человек духовно, тем красивее он казался. Но ее красота была одухотворена природой. Представлялось, что она есть роза, покрытая шипами. Есть в ней красное и белое. Чашей благословения была она и все заложено в сути ее: желание насладиться, преобразовать желание в потребность, принять реализованное желание, наслаждение.