Живой проект (СИ) - Еремина Дарья Викторовна
В это же время тридцатью километрами западнее
LSS
LPI
предупредила сотрудников головного офиса о необходимости покинуть рабочие помещения для их консервации и уборки. В огромном, поделенном на цветные сектора зале в это время осталась лишь одна биологическая единица: Александр. Он был создан несколькими годами позже появления на свет “основной популяции” живых проектов, как завершающий штрих и перспектива, как нечто вне основной массы и над ней. Александр был мастер-образом “живого проекта: лидер”. Планы на него были грандиозные, но для “вывода в массу” так и не поступило заявок. Александр обладал набором функций, которые потенциальных заказчиков откровенно пугали. Полгода он провел на Арктике-1, тщетно ожидая дальнейшего обучения. Когда очередной экспедитор столкнулся с праздно шатающимся по арктической станции юношей, проект был окончательно заморожен. Казалось, миллионы улетели в трубу. Подобно уникальному алмазу, таящему в себе немыслимый потенциал и совершенство, этот живой проект не решились огранить. Благодарил ли бога сам Александр за то, что и ликвидировать его не решились, никто вопросом не задавался. Живой проект прошел обучение и занял место финансового планировщика в головном офисе создавшей его компании. – Александр, финансовый этаж будет опечатан через пять минут, – снова послышался вкрадчивый голос
LSS
LPI
, ласково прозванной сотрудниками Липой. – Спасибо, Липа, уже выхожу. Коллеги Александра знали, что он – мастер-образ не запущенного в массу живого проекта. Первые пару лет это, мягко говоря, негативно влияло на отношение к новому коллеге. Позже это знание потеряло всякое значение, будто забылось. Личные данные Александра при запросе не подсвечивались голубым, обращая внимание на принадлежность индивидуума к живым проектам, как было настроено у “основной популяции”. Лишь читая его карточку можно было узнать, что человек перед тобой – искусная работа генных инженеров ЗАО “Живой проект”. Визуальные индикаторы молчали, а вчитываться во все подряд обыватели уже давным-давно отвыкли. По общественным меркам Александру было двадцать три года. Биологически же он существовал всего восемь, четыре из которых провел в головном офисе холдинга, вот в этой самой ячейке. Заложенное генетиками ускоренное биологическое развитие, хоть и замедлялось со временем, все равно многократно превосходило человеческие стандарты. Он выглядел на десять лет старше. Даже принимая во внимание постепенное замедление изначальной скорости роста и старения клеток, к своим фактическим тридцати и общественным сорока пяти, клоны выглядели на все шестьдесят. Когда папки с рабочими файлами растворились в гаснущем куполе рабочего кресла, Александр вылез и замер, приходя в себя. Десятки метров по обе стороны пространство офиса разрезали стеклянные перегородки. В этот час погасли даже точки связи виртуалов. Хотя корпорация и не имела права ограничить возможность работы для подключенцев, доступ к рабочей сети закрывали на ночь так же, как если бы эти сотрудники приходили на работу лично. Будто впитав в себя царящую на этаже тишину и сумрак, Александр направился к створкам дверей. При нем не было ничего, кроме наручных часов, которые в эти дни на мужских запястьях служили исключительно статусу и являлись памятным подарком самого Юрия Николаевича Королева, врученного при первой и единственной личной встрече здесь, в офисе. Живой проект не получал заработную плату и не должен был обладать возможностью иметь какие-либо накопления. Он жил и питался в жилой части принадлежащего холдингу
LPI
комплекса, одежду получал раз в полгода, независимо от того, нужна она ему или нет. Никого не интересовало, есть ли у Александра жизнь за пределами офиса, какими сервисами он пользуется, есть ли у него друзья, празднует ли живой проект свой День рожденья и встречает ли Новый год. Он числился аналитиком финансовых потоков и имел четко прописанные обязанности. Выполнение их было единственным, что должно интересовать собственность корпорации, коей Александр и являлся. Спустившись на первый этаж, живой проект остановился у гардероба. На календаре значилось седьмое сентября, но на улице зависла холодная морось, словно в конце октября. Местная гардеробщица Лидия Петровна прослужила в компании значительно дольше, чем живой проект. Ввиду того, что этот импозантный молодой человек всегда был вежлив и аккуратен, женщина сделала вывод, что он входит в число руководителей компании, платящей ей зарплату. Лидия Петровна с инстинктивной подобострастностью становилась более расторопной и доброжелательной каждый раз, когда Александр появлялся в поле ее зрения. Александр не понимал, за что именно Лидия Петровна получает зарплату, но ее улыбка всегда поднимала настроение и делала вечер уютнее. Когда пальто под номером, считанном с чипа Александра, подъехало к выдаче, гардеробщица с открытой искренней улыбкой пожелала доброго вечера и добавила: – Покайтесь, Александр. – Простите, не понял? Лидия Петровна заговорщицки кивнула ему за спину. Когда живой проект обернулся, на центральной инфо-панели замелькала реклама набирающей силу секты. С минуту Александр удивленно впитывал информацию. Он успел подумать, что из двух человек, находящихся в холле здания, лишь гардеробщица является платежеспособной, а значит реклама таргетируется исключительно под нее. Экраны выплескивали радуги красок и звуков, настаивая на собственной богоизбранности и греховности как клонов в частности, так и клонирования в целом. Призывали отказаться от услуг и всячески противостоять людям и компаниям, использующим греховных труд бездушных отпрысков дьявола. Поняв, что это агитация, а не реклама, коей в холле головного офиса просто не могло оказаться, Александр пораженно обернулся к гардеробщице. Где-то глубоко внутри в нем была заложена программа верности корпорации и, скорее для всевидящей и всеслышащей Липы, чем действительно возмутившись, он воскликнул: – Вы же здесь работаете! Как вы смеете? – Каждому стаду свой пастырь, Александр, – улыбнулась она дружелюбно и мягко. Живой проект на ходу оделся и выбежал под робко моросящий дождь. От центрального входа офисного комплекса можно было направиться в двух направлениях: к жилому зданию, имеющему два моста к рабочей башне, и на восток – к старушке Москве. Вдохнув прохладный влажный воздух полной грудью, Александр зашагал в направлении жилого здания, но, не дойдя сотни метров, свернул на узенькую парковую аллею. Она неровным бесшабашным кольцом бежала вокруг жилой высотки. Чуть дальше начинали встречаться лавочки. Сейчас они блеклыми пятнами виднелись вдали. Александр шел быстро и уверенно, будто кто-то ждал его впереди. Минуты, проведенные в промозглой, еще не полной темноте, возвращали в тело непередаваемое ощущение свободы, самой жизни. Мысли возвращались к Лидии Петровне, по сути, предававшей кормившую ее компанию. Но в ответ на всполохи заложенного еще в танке алгоритма верности, холодный расчетливый голос в его голове говорил: “Ты сам желаешь того же. Так учись”. Принадлежавшая холдингу обширная территория была отделена от жилых поселков низкой плотности на западе тонкой полоской лесопарковой зоны. С востока к ней примыкали вынесенные за раздутые границы Москвы складские комплексы. Два здания были единственными высотными башнями в радиусе двадцати километров в округе и словно маяки освещали погружавшееся в ночь пространство огромным голографическим кольцом на вершине, неторопливо демонстрирующем аббревиатуры
LPI
любому наблюдателю. Не прошло и получаса, как живой проект зашел в свою квартирку. Сняв рабочий костюм, он положил на прикроватную тумбочку наручные часы. На черном полимере бесшовного браслета тонким золотым контуром был нанесен логотип холдинга. Стрелки показывали без десяти минут девять. Подойдя к окну и зябко обняв себя за плечи, Александр замер. В квартире было холодно. Повсеместная экономия голосом Липы требовала терпения и понимания, но живой проект не хотел понимать, как засилье рекламных инсталляций, повсеместная интерактивность и бесперебойная работа градирен и серверного комплекса
