Аласдэр Грэй - Падение Келвина Уокера
Той детской напуганности в парне не осталось и следа. Келвин холодно взглянул на него и сказал:
— Кого ты имеешь в виду?
— Твоего хозяина.
— Которого?
— Гектора Маккеллара, конечно.
— Я имел в виду Бога.
Мистер Уокер не поверил своим ушам. Он сказал:
— Келвин! Надо ли это понимать так, что ты наконец… веруешь в него?
— Разве ты не читал в газетах мои высказывания?
— Читал! И они были бы очень мне по вкусу, не угляди я в них лицемерие без стыда и совести.
— Ты ошибался, отец. Уже в моем первом успехе Господь явил свою милость. С тех пор моя вера не поколебалась ни разу. Иначе я бы ничего не добился. Без веры я был бы медью звенящей, или кимвалом звучащим[14].
— Без любви.
— Не понимаю, о чем ты.
— Апостол сказал: без любви мы гроша медного не стоим.
Келвин замотал головой:
— Я убежден, что это неверный перевод. Вера движет горами, а много ли пользы в любви?
— Келвин, — потрясенно молвил мистер Уокер, — я тоже об этом задумывался!
Сын взглянул на него и сказал:
— Пойдем ко мне.
Джил забрала только свои вещи и кое-какую хозяйственную мелочь, Келвину не особо нужную, так что квартиру он застал такой же, какой ее оставил. На мистера Уокера она произвела глубокое впечатление. Он расхаживал по комнатам, щупая обшивку мебели, трогая безделушки и заглядывая в ящики. Его сын сидел на диване и, вздыхая, размышлял о непостижимых путях господних. Мистер Уокер набрел на холодильник и плиту и приготовил поесть. Разливая чай, он сказал:
— Ты все это приобрел в рассрочку?
— Нет, из ссуды.
— Правильно. Так гораздо дешевле. Когда я решил приложить руку к твоему публичному изничтожению, я думал, ты прямиком направляешься в пекло. Выходит, поторопился.
— Отец, ты рассуждаешь как малое дитя! — вскричал Келвин. — Это не ты решил меня уничтожить — решили за тебя! Уж ты-то — старейшина! — должен сознавать, что все происходит по господнему плану. Весь мир действует по этому плану. И время от времени объявляется кто-то один, кому этот план ясен как божий день. Несколько недель я был самым мощным бульдозером на господней стройке, против меня никто не мог устоять. И, уж конечно, предвечный замысел не располагал загнать эту превосходную машину, — он стукнул себя в грудь, — в самую грязь!
— Келвин, — сказал отец, — а вдруг ты понадобился Господу в Шотландии?
— В Шотландии?
— Да, в нашем захолустье, — сказал мистер Уокер. — В нашем жалком, презренном захолустье. Однако четыре сотни лет назад мы осознали себя избранным народом. У нас тогда был лидер[15].
Келвин повторил в раздумье:
— Избранный народ… — и потеребил нижнюю губу. Потом сказал: — А что у меня в активе, отец?
— У тебя в активе… — задумался мистер Уокер. — Что ж, с прессой ты не рассорился, а время нынче такое испорченное, что, пожалуй, тебя еще охотнее станут читать после сегодняшнего лицедейства. Би-би-си хочет от тебя отделаться, но, раз ты не нарушил контракта, они будут вынуждены расплатиться с тобой по-царски. Кстати: из-за дурной славы тебе не заказана дорожка в другие телевизионные компании, если только ты займешь правильную позицию.
— Какую же?
— Раскаяние.
— Само собой. Я раскаюсь с открытым сердцем. Сколько хороших карьер начиналось с раннего раскаяния. Джон Нокс был в свое время католическим патером, святой Павел — язычником-греком, а Моисей — египетским вельможей. Они сначала угнетали и унижали свой собственный народ, а потом раскаялись. Публично раскаялись. Слушай, если я вернусь, как меня примут в Шотландии?
Мистер Уокер сказал:
— Мне кажется, тебя примут радушно. Ты стал известным человеком, хотя и остался в дураках. Ради первого твои земляки простят тебе второе.
— И наоборот?
— И наоборот.
— Отец, — сказал Келвин, — я снова это чувствую. Все ясно как божий день.
— План?
— План. Я должен вернуться в Глейк и взяться за дело.
— А почему в Глейк?
— А почему нет? Он же в самом центре, хочешь — в нефтяной Абердин подайся, хочешь — в денежный Эдинбург, а хочешь — в Глазго с его телевидением. Может, даже духовный сан приму. А может, не приму. Будет мешать, когда займусь католическим вопросом. Не исключено также, что в будущем мы самоопределимся, отделив Шотландию от Британских островов.
— Географически? — встревоженно спросил отец.
Келвин от души рассмеялся:
— Нет, политически. Не беспокойся, отец, я не утратил чувство реальности.
— Тогда осталось снять только один вопрос, — сказал мистер Уокер и предостерегающе поднял палец. — Я имею в виду девицу, которую ты отвадил в Би-би-си. Ты ей что-то сказал про любовь. Я ничего не знаю, хотя подозреваю самое худшее. Тебе не будет от меня никакой поддержки, если ты еще раз вступишь в незаконную связь.
— Я достаточно изведал непостоянство женского сердца, — хмуро сказал Келвин, — и плотски познаю теперь только ту, с которой буду связан законными узами.
Итак, они вернулись в Шотландию.
Спад
С помощью отца он кончил вечернюю школу, поработал независимым журналистом, по примеру братьев определился в университет и, проучившись в нем, стал доктором богословия. Он был посвящен в духовный сан и сначала служил в Глейке, потом в Глазго, потом перевелся в Эдинбург. Убийственные проповеди на радио и телевидении привлекли к нему внимание широких слоев. Сегодня он как бы официальный выразитель всех сдерживающих сил в шотландской религии и общественном мнении. За предсказуемость реакции на любую тему его любят и ценят публика, пресса и даже оппоненты. Поддерживая дружеские отношения с лидерами большинства шотландских политических партий, сам он ни в какой не состоит, хотя обязательно входит в чрезвычайно важные общественные комитеты, где служит противовесом не очень радикальным социалистам. И он такой хороший противовес, что эти важные общественные комитеты ни до чего практически не договариваются, и, поскольку для этого именно они и созданы, все кругом довольны. В конце семидесятых годов вдруг показалось, что он готов поддержать своим авторитетом отделение Шотландии от Британских островов, однако по зрелом размышлении оставил все как есть. Теперь это далеко не тот нелепый, располагающий к себе, демонический молодой человек с невероятной пробивной силой, который в шестидесятые годы замышлял покорить весь мир с его деяниями, — теперь он выдержаннее и спокойнее. В сорок лет он стал председателем 293-й Генеральной ассамблеи сепаратистов свободных пресвитериан шотландской церкви и женился на девушке вдвое его моложе, родившей ему шестерых детей. Эти дети не очень счастливы.
Джек и Джил не поженились и не расстались. Джек скоро бросил работать кондуктором автобуса, стал преподавать в лондонской художественной школе и полюбил это занятие: он хороший педагог, хотя и плохой художник. Время от времени он бывает неверен Джил, поскольку воспитание не позволяет ему грубо пресекать попытки соблазнить его, хотя он больше не колотит и вообще не обижает ее, как бы она себя ни вела. В их квартире на Лэдброк-гроув Джил перестала сосать большой палец, полюбила стряпать и растолстела, поскольку из-за собственной лени осталась чужда идеям эмансипации женщины. На пороге сорокалетия у них — почти случайно (хотя и не совсем) — родился ребенок, потом они усыновили другого, совершенно случайно родившегося у их приятельницы.
Эти дети часто бывают счастливы.
Им это легче дается.
Они англичане.
1
А. Лопухин. Все меняется даже в Англии… М., 1985, с. 85.
2
А. Сэмпсон. Новая анатомия Британии. М., 1975, с. 346.
3
Кстати, эта ницшеанская метафора реализовалась в те годы в конкретных философских спекуляциях. Сошлюсь на свидетельство внимательного наблюдателя: «— Но где он, бог? Почему его нет с нами в эти решающие мгновения? — говорил мне профессор теологии, один из создателей новой модной теории о „смерти бога“». — М. Стуруа. Время: по Гринвичу и по существу. М., 1969, с. 115.
4
Искаженный библеизм: «…наказание мое больше, нежели снести можно» (Бытие, 4:13). Здесь и далее примечания переводчика.
5
Библеизм: «И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут? Ни трудятся, ни прядут…» (От Матфея, 6:28).
6
Нокс, Джон (1505 или ок. 1514–1572) — пропагандист кальвинизма и основатель шотландской пресвитерианской церкви.
7
Ингерсол, Роберт (1833–1899) — американский писатель и лектор, выступал с рационалистической критикой Библии.
