Александр Грэй-Биркин - Дракон острова Кенгуру

Александр Грэй-Биркин

Дракон острова Кенгуру

Глава первая

В давние-предавние времена, в одной крестьянской семье, жила-была красивая девушка Юлия. Ей, только-только, исполнилось семнадцать лет, и её сознание было заполнено всевозможными мечтами, романтикой и фантастическими планами. В детстве, Юлия блестяще окончила школу для девочек, но в те давние времена особ женского пола на государственную службу не брали, учиться в университеты не пускали, и пришлось ей стать, как и всем её подружкам, домохозяйкой в отцовском доме. Она помогала мамочке по хозяйству, и её жизнь проходила монотонно скучно, как и у всех крестьянских девушек.

Отец, дважды, собирался выдать её замуж, но Юлия отказалась, и отец, махнув рукой, отступился от такого намерения.

За страсть к вышиванию, подруги дали ей прозвище Юлия Иголочка. Так её, очень часто, и звали во всей округе.

Её необыкновенная сверхъестественная красота, и свойственная ей грациозная походка, приводили в состояние восторга даже деревья, растущие вокруг. Её белокурые кудрявые волосы, идеальное красивое лицо с большими очаровательными голубыми глазами, и стройная фигура, сделали её украшением своего села. Бескорыстная, умная и порядочная блондинка, со справедливым добрым характером, всегда готовая всем прийти на помощь, она пользовалась большим уважением среди односельчан.

А также, Юлия Иголочка была очень храброй и смелой девушкой. Она не боялась мышей, умела ездить верхом на лошади, сама быстро бегала, а летом, вплавь, переплывала широкую реку.

Очень часто, к Юлии, прямо к крыльцу дома, прибегали, гурьбой, сельские дети, и, запыхаясь, хором, и с визгом, просили её: "Юлия Иголочка! Юлия Иголочка! Подари нам игрушку!"

И довольная, всегда жизнерадостная Юлия, улыбаясь, торжественно выносила для них, очередную, сшитую ею из ненужных тряпок, игрушку. То были большие и маленькие тряпочные звери и птицы, набитые соломой, перьями и опилками.

Довольные дети хватали игрушку, и с радостным гамом убегали играть с этой игрушкой в свои детские игры.

Отец Юлии был землепашцем. Семья владела небольшим клочком пахотной земли, что позволяло семье безбедно, по тем временам, жить и существовать. Мать Юлии была домохозяйкой, как и все жены землепашцев в те очень давние годы. Жила семья в обыкновенном крестьянском доме, ничем, особо, не отличавшемся от других крестьянских домов села, а само село ничем, особо, не отличалось от других сёл Европы.

Был у Юлии бесшабашный брат Леонард по прозвищу Клякса. Клякса был ровно на один год старше Юлии, а своё прозвище он получил в школе, которую окончил еле- еле и кое-как. Русоволосый, кареглазый и худощавый, чуть выше среднего роста, он ничем не выделялся среди своих друзей сверстников.

Нельзя было сказать, что Клякса был вообще непутёвый. Скорее наоборот. Но он был в душе большим романтиком, и тем самым, никак не вписывался в крестьянский уклад XVIII века. И когда его развесёлые друзья, пробегая, шумной толпой, мимо его дома, кричали ему: " Эй, Клякса! Мы все бежим веселиться! Пошли с нами!" — то Клякса, тут же, бросал все дела, возложенные на него отцом и матерью, и срывался со своими друзьями веселиться и развлекаться, что очень не нравилось родителям.

Так проходили беззаботные юношеские дни Кляксы. Шёл 1714 год, подходил к концу июль месяц, и семья готовилась к сбору урожая.

И вот однажды, пришёл отец с поля и решил, что Леонарду, в свои восемнадцать лет, пора определяться в жизни. Сразу, после ужина, он созвал всю свою небольшую семью в гостиную комнату, усадил всех за стол, встал перед всеми ними в полный рост и сказал сыну:

— Леонард, пора тебе стать самостоятельным.

— Тебе уже восемнадцать лет, — добавила мать, — и ты уже вполне взрослый. Ты уже окончательно вырос.

Леонард, как обычно в таких ситуациях, хлопал глазами и поочерёдно смотрел, то на отца, то на мать, то на сестру, ожидая, что на этот раз скажут родители.

После недолгой паузы, отец сделал серьёзное выражение лица, и очень важной интонацией объявил сыну:

— Отдаю тебе, Леонард, половину своей земли. Построй себе дом, и будь землепашцем, как я.

Такого разговора, Клякса, ожидал давно. Все последние годы, родители только о том и говорили, что Леонард, когда окончательно повзрослеет, получит от них в подарок половину отцовского земельного надела. И вот, этот день пришел. Мать и отец хотели, чтобы Юлия и Леонард безбедно устроились в жизни, и ждали ответа от сына. Но Клякса, уже, окончательно предрешил свою ближайшую судьбу.

— Нет, отец. Не хочу я быть землепашцем, — ответил он твёрдым тоном.

Отец и мать очень сильно удивились, и лишь Юлия, хорошо и досконально знавшая непредсказуемый характер своего брата, молчала и не выражала никаких эмоций.

— Кем же ты хочешь быть? — спросила мать.

Клякса встал в полный рост, задрал нос и бодро выпалил:

— Хочу быть моряком! Хочу плавать по морям и океанам!

Мать и отец были ошарашены, и в комнате, на несколько секунд, установилась мёртвая тишина.

— Моряком?! — переспросила испуганная мать

— Моряком! — ответил Клякса, утвердительно кивнув головой для большей уверенности.

— Да ты рехнулся! — сказал отец, недовольным тоном, Леонарду, и закачал головой.

И Юлия, и родители, и, даже, вся округа о планах Кляксы стать моряком, знали, так как он часто эти планы всем высказывал, но не принимали их всерьёз, полагая, что юношеские порывы очень быстро пройдут.

— Ох, братец, потеряешь ты свою голову в морях и океанах, — предостерегла Юлия Кляксу, поняв, что её брат всерьёз решил стать моряком.

— Не потеряю! — задрав нос, ответил Клякса, сверкая глазами.

Мать моментально поднялась и вышла из-за стола, подскочила к сыну, и стала его наставлять:

— Юлия права. Погибнешь в морях и океанах.

Отец добавил, не скрывая своего негодования:

— Твоя сестра, в школе, лучшей ученицей была. Не то, что ты лодырь. Она умней тебя. Слушай, что тебе Юлия говорит. Погибнешь в океанах!

Самоуверенный Клякса усмешливо махнул левой рукой, и, глядя, поочерёдно, на мать, отца и Юлию, протараторил:

— Не погибну! Вы мне все надоели! Завтра, утром, от вас ухожу! Новую жизнь начинаю!

Мать и отец, недовольные решением сына, заохали и заахали.

— Подумай о себе! — сказал отец Леонарду.

— Ведь, утонешь! — сказала мать сыну.

Клякса усмехнулся.

— Не хочу больше слушать всех ваших дурацких наставлений, — выкрикнул, напоследок, взбаламученный Клякса, и вышел из гостиной комнаты. Юлия закачала головой и встала из-за стола.

— Ну, и упрямец, — высказалась она, и вышла из комнаты по своим делам, взбудораженная намерениями своего брата.

Клякса стал собираться в дальнюю дорогу — в ближайший портовый город. Отец, мать и сестра весь вечер отговаривали его от опасного намерения стать моряком, но ближе к ночи, зная его упрямый характер, отступились, поняв, что отговаривать его все равно бесполезно.

Утром следующего дня, когда солнце стало подниматься из-за горизонта, Клякса, проснувшись, умывшись и позавтракав, взял подготовленную с вечера сумку с вещами и едой, и вышел на крыльцо дома. Мать, отец и Юлия, и даже кот и пёс, вышли следом, чтобы надолго с ним попрощаться. Клякса не любил сентиментальных моментов, махнул всем рукой, и крикнул:

— До не скорой встречи!

Клякса вышел за околицу, прошёл через утреннее село, никого не встречая, и, вскоре, вышел на знакомую дорогу, ведущую в сторону моря.

О морских приключениях, еще с детства, Клякса был наслышан от матросов, с которыми приходилось, иногда, встречаться на городском рынке, куда они с отцом регулярно выезжали продавать товар с семейного подворья. И Клякса, уже с ранних лет, загорелся мечтой о дальних морских путешествиях, и грандиозных морских приключениях.

Клякса жаждал захватывающих приключений и пришёл к выводу, что для того, чтобы всевозможных приключений было как можно больше, и чтобы все приключения были как можно более захватывающими, плыть надо как можно дальше, и плавать нужно как можно дольше. И Клякса решил, во что бы то ни стало, устроиться матросом на ост — индийский корабль, как называли в Европе все европейские корабли, которые курсировали в Индию и Китай, почти на край света, как считали моряки. И только одна мысль о том, что он, Клякса, увидит другие дальние страны, приводила его в небывалый восторг. В еще больший восторг Кляксу приводила мысль о случайной встрече с дикарями какого-нибудь тихоокеанского острова, которые иногда приключались с заблудившимися кораблями. Клякса представлял, мысленно, как он, Клякса, и его друзья- матросы, под тропическими пальмами и под жарким солнцем, учит дикарей уму-разуму, неся им европейскую цивилизацию, и дарит дикарям стеклянные бусы, колокольчики и всевозможную утварь, имевшуюся на всех ост-индийских кораблях, на всякий случай, специально для дикарей, если к дикарям на остров забросит судьба этот корабль, в результате какого-нибудь шторма, или в результате других непредвиденных и чрезвычайных происшествий. И Клякса приходил в небывалый восторг при одной лишь мысли, что благодарные дикари объявят его, и его друзей-матросов, богами, и будут трепетать перед ним и его друзьями. И хотя, он в примитивных языческих богов не верил, сама мысль о возможности, побыть пару дней, пусть, даже, и у жалких дикарей, в роли их языческого бога, грела Кляксе душу.