Рубен Ишханян - Тюрьма для свободы

Мнемозина

Вы знали — жизнь моя всегда горячей кровью

На первый ваш призыв откликнуться ждала;

Вы знали, что душа, вспоенная любовью,

Пространства и года преодолеть могла.

Как и все люди, Эрл помнил себя с определенного возраста. Он был уверен, что сможет записать каждый прожитый день и час, начиная с трех лет. Для этого нужно было проявить минимум усилий. Прошлое вписывается в историю настоящего и создает будущее. Воспоминания же вызываются силой, зовущей человека мыслить. Теперь Эрл твердо отделял прошлое от настоящего. На то, что было, смотрел со стороны, исходя из времени здесь и сейчас. Умудрился вызывать в памяти сцены, которые разыгрывались заново перед закрытыми глазами. Заметил, что все его воспоминания косвенным образом всегда связаны с другим человеком. Возникали люди, сыгравшие немаловажную роль в его жизни. Хотя всегда считал себя одиноким, в его жизни было немало людей. Они приходили, а потом оставались или исчезали, но всегда были. В моменты своей уединенности всегда думал о Другом, лишь в особых случаях посредством Другого о себе. Это было скорее внутренним анализом того, что могло быть подумано о нем Другим. Считал, что воспоминание есть взгляд на себя со стороны. Эрл говорил, спрашивал у родителей и друзей так ли это на самом деле. Надеялся, что они смогут поделиться своим опытом, но всегда натыкался на непонимание. Например, мама кивнула головой, посмотрела удручающим взглядом, вздохнула и ответила: «Кто знает. Быть может, ты и прав». Отец, сидя на диване, сквозь очки посмотрел на сына, ничего не сказал. Продолжил читать начатую статью о подвигах в мире науки и техники. Друзья же советовали не думать о глупостях, больше обращать внимание на девушек и радоваться жизни. Эрл следовал советам друзей, но задавать вопросы и стараться найти на них ответы не переставал. Со временем заметил, что постоянные и непрерывные воспоминания не могут быть упорядочены. Память все равно хаотична. Одно событие непроизвольно ассоциировалось с другими. Понял, что без другого не существует жизни. Жить без другого — то же самое, что просто существовать в минувшем. Вещи неодушевленные, они созданы и пребывают в прошлом. Только благодаря другу мир может обладать значимостью. После суда стал чувствовать тревогу за себя. Теперь он по-настоящему был одинок. Последующие шестнадцать лет должен был прожить в воспоминаниях. И он сел за дневниковые записи. Открыл новую страницу и стал писать: «Август. 1974 год. Родился я, человек без прошлого. Меня назвали Эрлом. Говорят, что случайно. Но, я не верю в отсутствие мотивированной обусловленности. Если восстановить мою память и начать записывать не то, что я знаю о себе по рассказам других, а то, что помню сам, то приступлю к повествованию с трех лет».

Детство

Июнь того года оказался знойным. Мама Эрла стоит на кухне, режет лук на деревянной доске. Ее глаза слезятся, она вытирает их, не выпуская из рук нож. На ней старый, уже совсем потрепанный фартук, но это ее вовсе не раздражает. Кажется, смирилась с этой гранью между безденежьем и нищетой. Готовит суп из овощей: еда у нее получается всегда вкусной. Автоматически подходит к радиоприемнику, вытирает руки фартуком, переключает станцию. После исполнения песни «Stairway to heaven» группой Led Zeppelin, женский голос сообщает, что Израиль вывел свои войска из Южного Ливана, но боевые действия разгораются на севере страны. Она вздыхает еле слышно. Уже более десяти дней, как не разговаривала с сестрой, которая жила в городе на границе между Израилем и Ливаном. В начале каждого месяца она брала Эрла и шла на почту, чтобы записаться в очередь на междугородний разговор, а спустя несколько дней, снова прийти и позвонить. На главной почте были телефонные кабинки — единственная голосовая связь с родственниками, которые жили за границей. Маму все знали, а маленького Эрла любили. «У него умные глаза», — говорили они. А Эрл всегда стеснялся и прятался за спиной мамы.

Когда отец зашел на кухню, мать стояла у окна и наблюдала за Эрлом. Погруженная в мысли, она не услышала шагов. Он медленно подошел и поцеловал в плечо. Почувствовав прикосновение губ, вздрогнула.

— Гестия, милая. Чего ты так? — спросил отец.

Она повернулась и посмотрела на него. Глаза их встретились:

— Ничего, просто задумалась. Израиль вывел войска… Я смотрела на Эрла. Думала о том, какие мы родители. Не знаю…

— Бывает. Он славный. А мы стараемся быть хорошими.

— Да, знаю, понимаю, но все же…

— И Тэди любит Эрла. Он даже не ревнует нас к ребенку.

— Тэди — умная собака, — сказала она и на ее лице появилась улыбка.

Собственный сад огорожен заборами с шипами. Маленький Эрл сидит под вишневым деревом. Он совсем лысый: недавно мама побрила. Нет никого рядом, только он и маленькая собака Тэди, которая лежит, положив лапу под голову. Она следит за каждым шагом малыша. Это была собака папы. Ему было восемнадцать лет, когда на день рождения друзья подарили ее. Около шестнадцати лет собака прожила рядом. Практически половина жизни отца прошла вместе с Тэди. Именно она была рядом, когда отец поступал в университет, первый раз влюбился, потом окончил учебу, стал работать, встретил будущую жену и, мучимый безответной любовью, сделал все возможное и невозможное, чтобы они были вместе.

— Темнеет. А детям в этом возрасте нельзя оставаться в саду, — после нескольких минут молчания, промолвила мама.

— Да пусть играет, если хочет.

— Ему пора спать. Он еще очень маленький.

В тот вечер Эрл попросил маму посидеть рядом с ним, пока он заснет. Ему нравилось держать ее за руку, смотреть прямо в глаза. Мог ни о чем не говорить, просто чувствовать теплую, порой влажную ладонь мамы. Он смотрел на нее и решил задать вопрос, который последнее время его сильно волновал.

— Мама, а у меня будет братик или сестричка?

— Может, когда-нибудь и будет. Кто знает… — погладив сына по голове, ответила мать. — А теперь спи. У меня еще много дел.

Эрлу ничего не оставалось, как повернуться на бок, посмотреть на разрисованную стену и предаться сну.

Когда проснулся, дома царила тишина. Никто не разговаривал. Он встал, подошел к матери, посмотрел на нее. Она постаралась скрыть слезы, но это у нее всегда плохо получалось.

— Что случилось? — спросил Эрл.

Мама ничего не могла ответить. Папа позвал его, посадил к себе на колени.

— Понимаешь… Всякое живое существо когда-нибудь умирает, — начал отец, с трудом подбирая нужные слова.

Как сказать ребенку о том, что еще вчера у него была собака, а теперь ее нет? Даже став взрослыми, люди не перестают бояться смерти. Не знают, что она из себя представляет.

— Смерть, как и рождение — часть человеческой жизни. Когда приходит время, крылатый юноша с погашенным факелом в руке, предстает перед умирающим и уносит его в царство мертвых. Вход туда находится на крайнем западе, за рекой Океан, омывающей землю. Такой ангел сегодня предстал и перед Тэдом…

— И она пошла за ним? — задался вопросом Эрл и, не ожидая ответа, продолжил. — А вернется?

— Оттуда еще никто не возвращался, — сказала мать.

После смерти Тэди в доме расползлось ощущение пустоты. Никто не встречал хозяев по вечерам, никто не игрался, не нянчился с Эрлом. Больше никто не лаял, когда приходили незнакомые. Ушел член семьи, и нужно было что-то предпринять, чтобы пережить скорбь. После жизнь сама заставит смириться с потерей.

Тогда Эрл впервые задумался о смысле смерти. Ему показалось, что до рождения знал ее в лицо. Будучи взрослым, он неоднократно будет задаваться вопросами о смерти: «Как выглядит Смерть? Какая она из себя?..» И попытается на него ответить по-своему: «Гермафродит… Бесполое, но в то же самое время обладающее признаками мужского и женского пола. В ней все: любовь и грусть, разум и чувства, ненависть и радость, агрессия и нежность, самозабвение и вечность. Ее нельзя понять, увидев единожды, запомнить лица. Это — юноша необычайной красоты, сын Гермеса и Афродиты, Меркурия и Венеры. Но его загубила женщина, коварная и ничтожная. Красота — привилегия лишь в чистом мире, здесь она безрассудство, лишняя роскошь. Он был красив и чист, и крылья у него были как у ангела. Он — царь и царица, мать и отец, небо и земля, стрела и цель, два Нила. Смерть — середина жизни и бесконечности. Ею ничего не начинается и не кончается. Она в нас, просто нужно понять ее, помочь найти себя».

Отрочество

Когда Эрл оставался дома один, то часами мог смотреть на себя в зеркало. Было интересно следить, как изо дня в день меняется. Эрл понимал, что вступает в фазу взросления. Наступало время, когда взрослые и к его мнению должны будут прислушиваться. Люди всегда думают, что благодаря физической зрелости человек сумеет справиться с определенными проблемами. Временами думал, что если захочет, то сможет пройти сквозь зеркало и легко спрыгнуть в зазеркалье. Он изучал себя и свое подобие. Называл свое изображение просто Тот. Когда он поднимал свою правую руку, то Тот показывал свою левую. Когда подмигивал левым глазом, Тот всегда закрывал правый. Тот всегда повторял движение Эрла с точностью да наоборот.