Светлана Петрова - Беспамятство
Первой его параллельную жизнь обнаружила дочь. Как-то Ляля вспомнила, что забыла в загородном доме тетрадь с лекциями но сопромату. День был весенний, солнечный, в будни на шоссе машин не так много, и она решила смотаться на полдня за город, полежать голышом между кустами смородины - ведь загар ей шёл, а двухмесячному зародышу весеннее подмосковное светило нс угроза. Да она нс очень-то о нем заботилась, а сидеть за рулём по- прежнему доставляло ей удовольствие.
Не заезжая во двор, Ляля открыла калитку своим брелоком и увидела под навесом знакомую машину, а в гамаке на террасе небрежно брошенный отцовский плащ. В рабочее время? Впрочем, разве он не приезжал к ней средь бела дня, чтобы повозиться полчасика в детской, почитать новую книжку? Папа все может.
Она прошла мимо шахматного столика с несколькими фигурами на доске - в прошлый раз партию выиграл отец, хотя обычно он ей поддавался, и тогда Ляля плакала от обиды - нс любила, когда се считали слабой.
- Ты где? Ау! - громко крикнула она, и голос гулко разнёсся но холлу. Никто нс ответил. Быстро поднялась на второй этаж, потом на третий и здесь, в родительской спальне, на ковре, увидела два голых тела в момент соития. Мужчиной был отец, а женщину она разглядеть не успела, потому что пулей выскочила из комнаты, чуть не кубарем скатилась с лестницы в кухню и села у стола, обхватив голову руками. Сердце выпрыгивало из груди, и никаких мыслей, соображений - жгучая пустота. Мир если не опрокинулся, то сильно скособочился.
Наверху долго было тихо, хотя вторжение нс прошло незамеченным. Логика мышления восстанавливалась с трудом, но Ляля поняла: отец давал ей время прийти в себя и сориентироваться.
Наконец Большаков вошел в кухню — замшевые тапочки на босу ногу, шелковый халат, который обычно надевался поверх пижамы, а сейчас оставлял нескромному взору волосатые голени. Отец не спеша открыл дверцу холодильника, налил себе в хрустальный стакан минеральной воды и выпил залпом. Подумал и сказал:
Извини, неаккуратен, допустил промах — сделал тебя свидетельницей своей частной жизни вне семьи. Вынужден признаться, что с некоторых пор у нас с твоей матерью сложные отношения. Я долго был верным мужем, но ее болезни заставили меня вести двойную жизнь. Она что-то чувствует и страдает. Неприятно, но иного пути нет. Это мои трудности и проблемы. Разрушение семьи - катастрофа для детей любого возраста, поэтому семью я намерен сохранить: дороже тебя у меня никого нет и не будет.
Дочь смотрела на этого нового отца со смешанным чувством, в котором осквернение образа мешалось с поклонением. Перед нею стоял крепкий, хорошо сложенный человек, с крупными выразительными чертами лица и твердым взглядом карих глаз. Он уже восстановил дыхание после любовных объятий, хотя волосы на висках еще блестели от пота. Энергия и непоколебимая воля сквозили в каждом движении. Ему бы быть феодалом, собирателем славянских уделов. Его ноги крепко стояли иа земле, а голова всегда знала, чего хотела. Безжалостный к предателям и ласковый с теми, кого любил. Обаяние его личности признавали даже недруги.
Для тебя я могу сделать всё. - Он показал глазами на потолок. - Хочешь, расстанусь с нею?
Ляля свято верила - отец всегда говорит ей правду. Она еще нс понимала, как он искушён, но верно оценивала его подавляющую силу. Ответила:
Не надо. Раз тебе это требуется, позовешь другую.
Логично.
Делай, как считаешь нужным, только чтобы мама нс узнала. Она не переживёт.
Большаков посмотрел на дочь исподлобья: она опередила его просьбу - держать происшествие в секрете. Странно, что девочка беспокоится о матери, которую нс уважает. Умна. Или он правильно сё воспитал. И она любит его так же сильно, как он её. Это самое ценное.
Договорились. Будь осторожна на дороге.
Он обнял дочь, и она уехала, удручённая и одновременно гордая своим единением с родителем. Повязанная общей тайной, их дружба сделалась еще крепче. Но и к матери Ляля стала нежнее, насколько позволяла давно сложившаяся практика лёгкой насмешки над всем, что делала и говорила Надежда Фёдоровна. Непризнанная вина, союз против слабого - если нс скребли кошками на сердце Ляли, то доскрёбывали. Возможно, поэтому она не ответила отказом на просьбу съездить в Филькино.
Ещё зимой, отравившись палёной водкой, умерли старики Чеботарёвы, и скоро заканчивался полугодовой срок, отведенный для нотариального оформления наследства. Надо ехать в Фиму.
Если бы я водила сама! — сетовала Надежда. — А у тебя перед экзаменами как раз есть время. Потом, в свадебной суете, его не станет. Опоздаем с бумагами.
Ляля удивилась:
Попроси у отца машину с шофёром и езжай.
Не хочу сплетен. Дело семейное, чужим глазам и ушам там делать нечего. Папино положение обязывает.
Ну, тогда поедем вместе. Заодно памятник поставишь. Деньги, что ты послала на похороны, скорее всего пропили.
Пришлось Надежде Фёдоровне открыться перед дочерью:
Не могу. Боюсь прошлого. Мать жалко, а отец урод. Как вспомню - тошнит. Пусть лежат, как положили. Мне все равно.
Бабушку с дедушкой Ляля никогда не видела даже на фотографиях, знала об их существовании только потому, что время от времени отправляла по поручению матери посылки и переводы. Всегда удивлялась:
Отчего такие мизерные суммы?
Больше нельзя, упьются насмерть.
Упшшсь-таки.
Безработные, - пыталась оправдать родителей Надежда Федоровна.
Ляля пробовала рассуждать логически:
Какие в деревне безработные, когда есть земля? Земле нужны только руки.
Ей много чего нужно, земле-то: и лошадка, и удобрения, и любовь. А наши привыкли, что их в колхоз из-под палки гоняли, потому всячески отлынивали. Палку убрали, они и обрадовались: гуляй Вася! Догулялись.
Ляля вес пыталась отвертеться от бессмысленной, как ей казалось, поездки.
Зачем тебе деревенская изба? Смешно. Квартира в столице, коттедж, казенная дача. Представляю тамошнее наследство!
Надежда Федоровна стала перечислять:
Дом рубленый со скотным двором. Сарай. Курятник. Баня. Колодец в конце улицы, общий. Тридцать соток приусадебной земли — это немало. С одной стороны поле, с другой - лесок, мелкий ручей после войны запрудили - можно купаться, хотя дно пс очень приятное, илистое. В шести километрах большое село, где до сухого закона был спиртзавод, молочная ферма, конюшни, МТС. Этого, наверно, ничего не осталось.
Брось ты свою развалюху! Ведь никогда же нс понадобится!
Не ленись, пожалуйста, доченька, съезди, запиши на себя. Никто не знает Божьего промысла.
Когда разговор заходил о Боге, Ляля сдавалась, нс желая вступать в спор: логика против религии бессильна. Хотя мать и не ходила в церковь, и не отличала веру от суеверия, но в детстве от бабок-прабабок какие-то азы Библии и десять заповедей усвоила, В её голове хранилось не так много, но что угнездилось, сидело крепко. По утрам Надя, отвернувшись, чтобы не видел муж, осеняла себя крёстным знамением и шептала:
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа - аминь.
А если позволяло время и никого не было поблизости, то возносила Святой Троице короткую молитву. На ночь читала про себя «Отче наш» - остальное позабыла. Бубнила без смысла и безо всякого религиозного чувства. Так, память предков. Пустая надежда на то, что хорошее где-то существует. Но что может быть лучше того, что есть у нес сейчас? О каком ещё счастье мечтать? Нс раз голодная, холодная, битая, лежа в одиночестве на сеновале, она пыталась представить, как выглядит счастье, а теперь, сытая и при важном муже - вот оказия-то — не чувствовала себя счастливой. Разве это счастье, когда тоска забирает так, что впору повеситься? А Бог... Что Бог? И просить-то нечего - всё есть, но вдруг сообразит, почему ей худо. Ведь ни в чём она не повинна, только в том, что родилась, терпела и надеялась. Вот и сейчас ещё надеется.
Может, и нс напрасно - дочка вдруг внимательнее сделалась, даже в Филькино ехать согласилась.
Как нс хотелось Ляле тащиться в глушь и заниматься бумажной волокитой, но после измены отца отказать матери не смогла. Загрузила на всякий случай в багажник подушки, одеяло, матрас, постельное бельё, пару кастрюль и сковороду, немного посуды и тронулась в путь. От Москвы до Филькино, которое она намеревалась посетить прежде Фимы, чтобы хоть иметь представление, о чем пойдет речь в сельсовете, километров двести с гаком. Последние пятьдесят - дороги никакой, яма на яме, песок хрустел на зубах, а уж если встречка попадётся - от жёлтой, мелкой, как прах, ныли из-под колёс в полуметре ничего не видно. Хорошо, взяла отцовский внедорожник, иначе села бы на брюхо или оторвала выхлопную трубу.
В конце пыточного пути замаячила деревенька с единственной улицей без названия, отмеченной столбами без электрических проводов. Частью уже наклонившиеся, подгнившие, они были похожи на заранее заготовленные для жителей виселицы и навевали нехорошие мысли. По краям улицы, ближе к жилью, пролегала широкая обочина, заросшая травой, по ней вилась тропинка, теперь уже мало заметная за недостатком ходоков. Посередине горбатилась глубокая глинистая колея, и редкие машины старались объезжать её по обочинам, потому и трава здесь была неопрятная, перемазанная подсыхающей землей. Вдоль дороги с каждой стороны, в линеечку, стояло по дюжине старых пятистенок. Из них только несколько домов выглядели относительно ухоженными - их купили для летнего отдыха почти задаром небогатые дачники из столицы ещё в советские времена. Другие - приобретены позже не для жилья, а из-за временной дешевизны земли, которая обязательно подорожает, когда в стокилометровой зоне всё расхватают и рвущаяся вширь Москва придвинется ближе, - эти дома стояли немые и безглазые. Часть строений оказалась просто брошенной на произвол судьбы - старики вымерли, молодежь, если и была, ушла в город. В палисадниках не видно привычных цветов. Правда, и мусора, который так уродует сельские пейзажи России, под заборами гоже не встретишь. Обычно у нас норовят сделать свалку прямо возле жилища или отступя, но ненамного. Только нс зря начало Филькину, по слухам, положил немец. Иначе трудно объяснить, почему в деревне, где живут одни дряхлые старухи, так чисто, а мусор они по многолетней привычке, взятой у родителей, закапывают в глубокие ямы под огородами. С одной стороны — гигиена, с другой - гниющие останки отлично согревают почву для растений, что в средней полосе, где погода теплом балует редко, нс последнее дело.
