Александр Ройко - Всегда вместе Часть І "Как молоды мы были"
Эта дистанция, правда, несколько сокращалась в погожую пору года. Её район был отделён от центра города небольшой речушкой Глыбочица (одноимённая с такой же киевской речкой в районе Львовской площади, полностью спрятанной в коллектор). Глыбочица (иногда её называли Глубочицей) где–то дальше то ли соединялась с речкой Котлуй, то ли и далее протекала отдельно, но затем обе эти речушки, наполняя ряд прудов, впадали в реку Рось. Протекала Глыбочица в некоем «ущелье» (куда как раз спускался изогнутый отрезок улицы Карла Либкнехта), по обе стороны пруда располагались холмистые местности с довольно крутыми откосами. Естественно по такому рельефу нормальную хорошую дорогу невозможно было проложить, а потому были там лишь тропинки, по которым в слякотную и зимнюю скользкую пору года не очень–то походишь. Поэтому в такие времена Любе, как и всем жителям этого района, приходилось идти не тропинками, а нормальной асфальтированной дорогой, которая проходила в стороне (возле техникума) и делала значительный крюк. Но зато в хорошие денёчки в районе этого «ущелья» с прудом было так хорошо прогуливаться, там были такие чудесные уголки, в которых можно было уединиться влюблённым.
Вообще, в Тараще были очень интересные названия райончиков, районами их сложно было назвать, многие из них называли участками или углами (укр. кутки): куток Пески, куток Козакивка, Овражки, Вернигорщина, Ярки, Вал — они являлись большей части околицами городка. Например, если спрашивали коренного таращанца, где он живёт, то можно было услышать ответ: «На валу». Да этот райончик, пожалуй, и соответствовал своему названию — в его части, граничащей с окраинной территорией города, были заметны следы какого–то старого земляного вала, наверное, бывшего укрепления на границе городка. А вот сам Центр (не в географическом понимании, а как городской район) кутком никто не называл, также как и те же Глыбичок или Муливщина, Полевая, Заречье, Лысая Гора. Последние два района были нижней частью города на правом берегу речушки Котлуй и примыкали к лесу. Был ещё целый ряд микротопонимов Таращи, какие появились в седую давность и указывали на конкретные местности, например, Новоселица или Голопуз, Вакулив берег (Пески), Кириков ставок (Заречье), Барков пруд (Лысая Гора). Был и такой район как Видная (недаром он, наверное, так назывался), откуда можно было увидеть Таращу словно с высоты птичьего полёта. Через него пролегала шоссейная трасса на административный центр соседнего на юге района — Ставище.
Наташа Великанова очень любила свою старшую сестру; она, когда это было возможно, ни на шаг от неё не отходила. Люба была для сестрёнки примером во всём. Маленькая Наташа в садике на утренниках и как–то даже уже, будучи в первом классе, всегда читала стихотворение Агнии Барто «Любочка»:
Синенькая юбочка,Ленточка в косе.Кто не знает Любочку?Любу знают все.
Ей, правда, не нравилась вторая часть стихотворения, поэтому она говорила, что вначале стихотворение повествует о её старшей сестричке, а вот вторая часть (где Люба вредная, как говорила Наташа) — это совсем про другую Любочку. Её сестричка и дома очень хорошая.
Когда Наталья доучилась до четвёртого класса (а это уже был последний год учёбы её сестры), возник один вопрос, который в семье вызвал очень много споров и разрешился не так уж быстро. В пятом классе Наташе предстояло выбирать иностранный язык, который бы она хотела учить. Когда спросили саму девочку, то она сначала спросила:
— А Любочка какой язык учит?
— Люба учит немецкий язык. Но в школе ещё изучают английский.
— Нет, не хочу я английский. Я хочу изучать тот язык, который учит Любочка.
— Наташенька, — вступила в разговор Люба, — английский более интересный, он и звучит более красиво, и очень много стран на нём разговаривают. А на немецком разговаривают только в ГДР, ФРГ да Швейцарии.
— Нет, я хочу учить твой язык, — заявила малышка, подразумевая тот иностранный язык, который изучает её старшая сестра.
А вот та как раз очень этого не хотела. Но не могла же она объяснить своей сестричке, что немецкий язык в их школе преподаётся неважно, хотя для родителей, как и для другого взрослого населения города, это секретом не являлось. С другой стороны, она знала, что коллеги из параллельного класса (да и часть из их класса) довольно неплохо владеют английским языком. А ведь кто сейчас может сказать, куда через семь с лишним лет захочет поступать Наталья, а хорошее владение иностранным языком может очень пригодиться. В семье мнение родителей по этому поводу тоже разделилось. Мама была за то, чтобы младшая дочь изучала тот же язык, что и старшая. Ни она, ни её муж никакими иностранными языками не владеют, кто же будет помогать дома Наташе его изучать. А вот отец внял доводам старшей дочери и поддерживал её в этом вопросе. Соотношение сил было два на два. Но так можно было вообще не найти никакого выхода. Но смекалистая Люба такой выход, всё же, нашла. Она зачастила в библиотеку и в книжные магазины, и начала приносить сестрёнке книги исключительно английских и американских писателей. Конечно, Наташе очень интересно было читать такие произведения как «Алиса в стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла», «Книга джунглей» Киплинга (точнее рассказы о Маугли), «Удивительный Волшебник из Страны Оз» Фрэнка Баума (точнее её русский вариант «Волшебник Изумрудного города»), «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо, «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта, «Приключения Винни Пуха и его друзей» Александра Милна.
При этом Люба рассказывала своей сестричке, сколько ещё хороших произведений подобных писателей она сможет прочитать, когда вырастет. Она называла ей имена Вальтера Скотта, Уильяма Шекспира, Этель Лилиан Войнич, Чарльза Диккенса, Теодора Драйзера и других. Люба также сказала, что много произведений подобных авторов она, изучив английский язык, сможет прочитать в оригинале, и не только прочитать, но тогда сможет съездить в одну из стран этих великих писателей и много интересного там увидеть. А вот в отношении последнего Люба явно кривила душой — это было совершенно нереально. Но она тогда не могла предполагать, что и это станет реальностью. Что касается книг, то хорошо, что маленькая сестрёнка не могла сказать Любе, что есть ведь хорошие книги и немецких писателей, таких как братья Якоб и Вильгельм Гримм, Иоганн Вольфганг Гёте, Генрих Гейне, Стефан Цвейг, Томас Манн и другие. В общем, упорство маленькой сестрички было сломлено и она согласилась изучать английский язык. Махнула рукой на это решение и мама, заявив только при этом старшей дочери:
— Ты её на это подбила, теперь сама и выкручивайся. Но только смотри, чтобы Наташа хорошо этот язык знала. Ты сама этого хотела. Я, конечно, понимаю, что английский язык более распространён и может ей хорошо пригодиться, но теперь ты отвечаешь за его изучение своей сестрёнкой. Но ты через год уедешь учиться в институт, а мы как будем Наташе помогать?
И что после этого оставалось делать Любе? И она решила оставшиеся полгода самой позаниматься самостоятельно с сестрёнкой английским языком — опыт у них одинаковый, то есть никакой, а потому интересно как он пойдёт у Наташи, и как она сама будет воспринимать английский язык. Ей удалось уговорить сестричку (вроде бы для лучшей подготовки уже в школе) в выходные дни пару часов позаниматься английским языком. Наташа, хотя и не очень довольно, но согласилась — в садике же учат буквы, хотя их потом снова приходится изучать в школе. Люба взяла в библиотеке учебник английского языка для 1‑го класса, и они начали вдвоём заниматься. Конечно, это была не полноценная учёба, произношение им ведь никто не ставил, а разбираться в транскрипции для Любы было сложновато, ведь немецкий язык в этом отношении проще. Но они, тем не менее, запомнили немало слов и научились составлять небольшие предложения. Но, главным было то, что Наташе английский язык понравился, она щеголяла своими знаниями перед папой и мамой, а особенно перед бабушкой и дедушкой, удивляя тех такими словами как house (дом), father (отец), grandfather (дедушка), table (стол), spoon (ложка) или fork (вилка) и тому подобное. А потому, хорошо усвоив начальные фазы языка, Наташа стала изучать его в школе без помощи старшей сестры, да и чем та уже могла ей сейчас помочь. Но, в итоге в дальнейшем этот язык Наталье понравился, он ей давался несложно, и она неплохо на нём разговаривала.
Но это всё минусы в вопросе учёбы в разные смены. А где же его плюсы? Единственным плюсом, как значительно позже определила для себя Люба, отмечая при этом некоторую свою эгоистичность, было то, что, уже учась в 10–11‑м классах, по вечерам ей не доводилось возвращаться вместе с сестричкой из школы домой. В это время сестрёнка не могла мешать её свиданиям с Виктором. Люба корила себя за такие мысли, потому что очень любила Наташеньку, но такова была реальность. Виктор же ничего не знал о таких сомнениях своей подружки, их вечерние встречи регулярно продолжались и приносили радость обоим.
